– Это, как говорится, задача со многими неизвестными. Но если предположить, что Бойло не длиннее любой другой улицы Острога, то на нем может уместиться двадцать-тридцать отдельных участков. Пусть мы начали свой поход примерно с середины Бойла. Тогда на все дела уйдет ночей пять-семь. Если, конечно, никто из нас не споткнется и не сломает ногу. Тьфу-тьфу-тьфу…
– Семь ночей… – повторил Тюха разочарованно. – Да ещё семь дней. С ума можно сойти.
– Зато уж отоспимся вдоволь.
– А есть что будем? – буркнул Бадюг. – Запасов, которых мы взяли с собой, хватит от силы на пару дней.
– Тоже мне проблема! Кому-то придётся спозаранку, пока все спят, выбраться наружу и пополнить запасы.
– Люди-то, может, и спят. А вот что в это время Смотритель поделывает, неизвестно.
– Смотрителя бояться – на улицу не соваться, – пошутил Темняк. – Это я к тому, что риск остаётся неотъемлемой частью нашей жизни. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Да уж… – было слышно, как Тюха сопит и ворочается с боку на бок. – Представляю, какая сумятица поднимется по всему Бойлу, когда Смотритель хватится пропажи. Командир, ты уверен, что он нас не разыщет?
– Думаю, это станет ясно где-то к середине нынешнего дня. Или даже раньше. Но ты особо не отчаивайся. А то всё ёрзаешь да ёрзаешь, как заживо похороненный в гробу. Найдется управа и на Смотрителя.
– Я совсем не от предчувствий ёрзаю. Что-то блохи совсем заели. Даже и не знаю, с чего бы это они так разошлись.
– Наверное, от радости. Чуют, что скоро на волю вместе с тобой вырвутся… А если серьезно, я твоей беде могу помочь. Если не боишься щекотки, запускай моего ящера себе под одежду. Обещаю, что к утру все насекомые исчезнут.
– Неужели он их распугает?
– Да нет, просто сожрет. Ещё и дня не прошло, как он у меня за пазухой сидит, а под рубашкой уже ни одной блохи не осталось. Так их и хрумкает.
– Если он и до клопов такой охочий, то это не зверь, а целое богатство, – обрадовался Бадюг. – Он и себя, и своего хозяина прокормит. Норы от клопов очищать – самое выгодное дело в Остроге.
– Ну-ну, – проронил Свист. – Пристрастите его к клопам, а к человечинке он и сам пристрастится.
– Не беспокойся, когда он подрастет, нас в Остроге уже не будет, – пообещал Темняк.
Они отчётливо слышали и сигнал побудки, и хлопок, возвещавший о скором начале побоища, и душераздирающие звуки, сопутствовавшие всякому открытому смертоубийству, и ликующие крики победителей. Вне всякого сомнения, поблизости от них побывал и Смотритель, без вмешательства которого ни одна схватка на Бойле не считалась завершенной.
Так уж случилось, что на время лишившись свободы действий, они вынуждены были сейчас с тревогой прислушиваться к любому шороху, доносившемуся снаружи.
Однако к середине дня на Бойле наступило затишье. Можно было есть, но кусок не лез в горло. Можно было спать, но сон не шел. Можно было судачить, но язык не поворачивался. Они дожидались прихода ночи с тем же душевным содроганием, с каким раньше дожидались прихода дня. Путешествие под мусорным градом и помойным ливнем было не менее опасным, чем схватка с врагами.
На сей раз заранее условились, что Темняк поведет стаю чуть быстрее, чем прежде – кое-какой опыт ночных прогулок уже имелся, – а Тюха будет считать шаги. Цель, прежде почти недостижимая, уже брезжила где-то вдали, и достичь её хотелось как можно раньше.
Второй ночной рывок мало чем отличался от первого, хотя, конечно, были и свои нюансы – низвергавшийся сверху мусор содержал не только твердые фракции, заставлявшие греметь щиты, но и густую жижу, липнувшую ко всему подряд и оставлявшую на коже нестерпимый зуд. Тюха называл её «хозяйской почесухой».
Кое-как добравшись до очередной норы и обсудив итоги хлопотливой ночи, пришли к неутешительному выводу – имея при себе щиты, а не крылья, за один прием можно было преодолеть максимум два участка. Таким образом пребывание на Бойле грозило затянуться (вот он, пресловутый закон подлости!).
Зато всех радовал сиротка-яшер, которого Темняк назвал странным именем Годзя (уменьшительное от Годзиллы). Слопав всех насекомых, паразитировавших на Тюхе, он освободил от этой напасти и Бадюга. На очереди оставался лишь один Свист, еще не решивший окончательно, стоит ли по собственной воле лишаться того, что, вполне возможно, ниспослано свыше.
Третья ночная вылазка прошла по уже испытанной схеме – сначала долгое ожидание у стены, а потом отчаянный бег сквозь обвалы, лавины, камнепады, зыбучие потоки и сыпучие оползни, сквозь мрак, мрак, мрак.
Снова Бойло продемонстрировал свой опасный норов – рядом со стаей упало нечто столь огромное, что все окрестности дрогнули. Случилась и маленькая бела – Бадюг обронил один из своих щитов.
За это он потом получил гневную отповедь от Темняка – стая без щита, что красотка без зуба, – и клятвенно пообещал утречком отыскать среди мусора новый.
Однако утром его благим намерениям помешал богатырский сон, и Бадюг удосужился сунуться на улицу только во второй половине дня, когда все обязательные мероприятия на Бойле уже должны были завершиться.
Но закон подлости словно следом за ними ходил – недаром Тюха предупреждал всех, что сегодня его снедает тяжелое предчувствие. После отлучки Бадюга не прошло и четверти часа, как снаружи раздалась горячая перебранка, грозящая вот-вот перейти в серьёзный конфликт. Похоже, что Бадюга застукали за каким-то неблаговидным делом.
Надо было срочно выручать неудачника – хоть прохвост, но свой – и стая в полном составе высыпала наружу. Для вящей убедительности каждый прихватил с собой оружие.
Свет, от которого наши любители ночных прогулок уже успели отвыкнуть, предательски резанул по глазам, но сквозь набежавшие слезы они сразу узрели пятёрку чужих боешников – скорее всего, новичков, вовсю наседавших на Бадюга. Тот, правда, держался молодцом и отбрехивался как мог.
Оппоненты обвиняли его сразу во всех смертных грехах, а главное – в воровстве, чего, впрочем, не отрицал и сам Бадюг. Но дальше позиции сторон диаметрально расходились. Если пострадавшие утверждали, что из их жилой норы были самым циничным образом похищены все пригодные для боя щиты, то ответчик с пеной у рта доказывал, что щиты в момент совершения преступления находились снаружи и вполне могли сойти за бесхозное имущество. «Сторож возле них не стоял» – таков был главный и единственный довод Бадюга.
Положение усугублялось ещё и тем, что чужая стая состояла из крайне вспыльчивой и далеко не безгрешной публики – Гробов, Печек и Ножиков. Сами с младых ногтей нечистые на руку, они весьма ревниво относились к аналогичным слабостям других. (Впрочем, тут они не были оригинальными. Как ни странно, но в повседневной жизни пьяницы частенько презирают пьяниц, шлюхи недолюбливают шлюх, а дураки терпеть не могут друг друга.)
– Потише, ребята! – попросил Темняк, всячески демонстрируя свои добрые намерения. – Пошумели – и хватит. Сейчас во всём разберемся. Криком делу не поможешь, зато грыжу наживёшь.
– Да что тут разбираться! – чужаки были настроены весьма воинственно. – Кто вы вообще такие? Откуда здесь взялись? Это наш участок! Мы его своей кровью завоевали! И не надо на нас нахрапом переть! Можно и нарваться!
Ещё неизвестно, чем бы это всё обернулось, начни Темняк качать права и бряцать оружием, но он лишь дружески улыбался да приветливо помахивал рукой. Едва только шум стал понемногу стихать – глотка не шмонька, отдыха требует – как командир заговорил снова:
– Ребята, клянусь, что мы не имели никаких видов на этот участок, а уж тем более претензий к вам. Здесь мы оказались совершенно случайно. Говоря откровенно, мы находимся сейчас в бегах и ищем самый удобный путь, чтобы покинуть Бойло. Едва только стемнеет, тут и духа нашего не будет.
– Врёшь! – отвечали ему. – Не верим тебе! Не было ещё такого случая, чтобы кто-то из Бойла сбежал! Вы, наверное, самозванцы! Недаром морды черным намазали, клоповье племя!
– Спокойно, спокойно… Мы одержали на Бойле немало побед, в том числе и над чудовищами, – в доказательство своих слов Темняк продемонстрировал всем Годзю, заметно отъевшегося на обильной блошиной диете. – Однако после здравых рассуждений мы решили не искушать судьбу и сбежали. Так уж получилось, что сегодня нам срочно понадобился щит. Уж простите нашего приятеля, ненароком покусившегося на вашу собственность. Он слегка подслеповатый и нередко путает чужое со своим. Кому не знаком этот маленький грешок? А взамен за щит, причем один-единственный, мы отдадим вам «кишкоправ» – оружие весьма надежное и действенное. Надеюсь, что нам он уже не пригодится.
Напряжение несколько спало. Во-первых, доводы Темняка звучали довольно убедительно, а во-вторых, связываться с закаленными ветеранами, кроме всего прочего, вооруженными ещё и смертоносным «кишкоправом», как-то не хотелось. Да и чего ради связываться – Смотритель это случайное побоище вряд ли оценит и в число зачётных побед ни в коем разе не занесёт.
– «Кишкоправ», говоришь, – чужаки задумались. – В обмен на щит… А что – годится! Берем… Дома-то когда собираетесь быть?
– Как получится. Но не позднее, чем через пять дней, – ответил Темняк. – Может, привет кому передать?
– Да ладно, зачем родне лишний раз душу бередить. Нас там, наверное, уже и забыть успели. Пусть живут себе.
– Так отдаёте, значит, щит? – Темняк спешил воспользоваться удобным моментом.
– Бери. Только с «кишкоправом» не обмани.
– Как можно! Тюха, отдай им «кишкоправ».
Когда взаимовыгодный обмен состоялся и стена недоверия окончательно рухнула, обе стаи смешались и стали вспоминать общих знакомых, как погибших на Бойле, так и оставшихся за его пределами. По рукам пошел Годзя, вызывавший всеобщий восторг. Дабы окончательно расставить все точки над «i», Темняк произнес краткую прочувствованную речь:
– Ребята, я не зову вас с собой, и на это есть свои причины. В побег нельзя пойти просто так, за компанию. Эту мысль сначала нужно выстрадать, выносить в себе, сжиться с ней. Она должна на время стать вашей маниакальной идеей. Да и трудно рассчитывать на успех столь массового побега. Этим мы только погубим и себя, и вас. Очень хочу, чтобы вы меня правильно поняли.