Вождь кивнул.
– Но! Ваш покой зависит от твоих дальнейших действий, Нотр. Тщательно следи, чтобы никто не покидал город с наступлением ночи. Предупреди всех проезжающих мимо! Всегда закрывай ворота! Не корми ее, и тогда она может уползти обратно в болота. А если что произойдет, вышли человека ко мне в Брасо-Дэнто. Это, надеюсь, понятно?
– Да, господин, – произнес в почтении Нотр.
– Оформлением отчетов, насколько я помню, занимался ваш писарь, а не вождь?
– Я и есть этот писарь.
– Тем лучше, – удовлетворенно кивнул граф. – Два раза в год вас будут навещать мои люди, сборщики податей. Им и вручай подготовленные отчеты.
– Да, господин. И… спасибо вам за помощь! – Вождь упал на колени. – Мы вам очень благодарны!
– «Пожалуйста» вернете податями, – едва улыбнулся Филипп и обратился уже к своим людям: – Уезжаем! Время не ждет.
К капитану гвардии подвели его коня, отчего тот негодующе заржал, возражая против такого седока.
– Ну потерпи, Тарантоша… – потрепал его за холку Уильям.
Капитан со вскинутыми бровями наблюдал за тем, как его рыцарский конь, ранее дикий и свирепый, как кельпи, теперь терся своей огромной мордой о рыбака, точно позорно вымаливающая морковку кобыла. Наконец все взобрались в седла и отряд покинул этот забытый богами городок, связанный со всем миром одним лишь трактом. И снова все вокруг обступили болота с их мшистыми кочками, колышущимся у озерец туманом, низкими деревьями, прибитыми к земле. Солнца не было совсем, оно вновь спряталось за рваную серую тучу.
Все ехали молча, пока Леонард, когда городок остался далеко позади, не поравнялся с графом.
– Отец, – позвал он в задумчивости.
– Да?
– Ты разглядел, что скрывалось у твари там, за змеями? – поинтересовался он. – Мне на миг почудилось, будто там… женское тело с грудями…
– Тебе не показалось. Та часть ехидны, что расположена над пастью, и правда напоминает человека. Точнее, напоминает отдаленно. Потому и обвился вокруг нее клубок, пряча, – там живая мягкая плоть, там сердце и разум, повелевающий конечностями. Именно поэтому я и выжидал, пока она потянется к вождю.
– Тьфу! Я уже надеялся, что мне привиделось! – Лео сплюнул на землю.
– Что поделать… После Слияния родилось множество дивных тварей, и их вины в том, кем они родились, нет.
Они продолжали двигаться по старой тропе, что петляла и витиевато изгибалась, проводя путников мимо трясин, куцых деревьев и затянутых ряской озер. Вот серое небо полыхнуло зарницей, грохотнул гром – и пошел дождь, мелкий и назойливый. Вода вокруг заволновалась. Одному гвардейцу показалось, что он в ней даже что-то видит. А когда он понял, что ему не показалось, то отчаянно стал зазывать всех ближайших к нему конников, тыкая пальцем.
– Господин! Там в воде что-то есть! – распереживался гвардеец. – Уж не тварь ли это вчерашняя?!
– А, это… – протянул граф, даже не оборачиваясь, и махнул рукой. – Нет, это так, болотные чертята. Не обращайте внимания.
– Болотные чертята?
– Да. Отчасти напоминают лесных и полевых. И тоже опасны лишь для одиноких беззащитных путников.
Все вновь вгляделись в рябую от дождя воду – уже не с испугом, а интересом. Оттуда, то тут, то там, показывались головки, увенчанные неким подобием рожек. Эти хитрые мордочки смешно морщили носы, затем ныряли под ряску и всплывали уже в другом месте. Болотные чертята и правда немного напоминали лесных: такие же удлиненные ручки, покрытые темной шерсткой, такие же крупные глазки-бусинки, иногда вспыхивающие угольками. Разве что у этих, местных, виднелись между пальчиками перепонки. И пока все в любопытстве разглядывали их, чертята тоже глядели на всех из воды, а также кустов осоки.
Между тем Леонард как можно скорее достал свой лук, вложил в тетиву стрелу и выстрелил. Стрела вошла в одно крохотное тельце, и оно, дернувшись, тихо погрузилось на дно. Леонард усмехнулся. Остальные чертята тут же истошно запищали – и над болотами воцарился яростно-нестерпимый гомон. Как по команде скрывшись в воде, они вылезли уже где-то около противоположного берега, прячась в зарослях багульника и грозя оттуда маленькими кулачками.
Развернув коня, Филипп холодно сказал:
– Да что ж тебе все неймется! Чертенка-то зачем было убивать?
– Показываю, кто здесь хозяин, отец! Нечего им, как и ехидне, предъявлять права на наши земли, – произнес Лео. – Будь моя воля, я б их всех тут перестрелял. Слишком они наглые, эти черти, лезут едва ли не под копыта! Таким дай волю, ночью выпотрошат все наши припасы и фураж.
От этого Филипп только вздохнул, воззрился на сына усталым взглядом, но более ничего ему не сказал. Ибо это было бесполезно. Зато за него все высказали демонята. Везде слышались их тоненькие гневные возгласы и оханья, сулившие возмездие. Чуть погодя это возмездие вылилось в бросках комьями грязи, отчего Леонарду то и дело приходилось огрызаться. Чертята распаленно и воинственно визжали, зашвыривая всем, что попадало под их лапки, – и вскоре их гнев перекинулся на весь отряд. Тем пришлось достать луки. Только тогда болотные существа спрятались под воду и злобно стрекотали уже оттуда.
На протяжении всего дня путники брели по унылым болотам под гневное стрекотание. Только к вечеру они выбрались на небольшую удобную для бивуака поляну. Сэр Рэй, спешившись, потер оглохшее от писков ухо. Кони очень устали, как устали и люди, которые в течение всего дня неустанно глядели в темные воды, в страхе ожидая увидеть в них конечности какой-нибудь зловещей твари. Кто знает, кого могли своим галдежом призвать мстительные чертята?
– Остановимся здесь на ночлег, – приказал граф. – Разожгите несколько костров по периметру, подготовьте дерево, чтобы огонь горел всю ночь. Далеко не расходиться. Когда стемнеет, все должны быть в лагере!
– Ну что ж, Уильям, похоже, мой конь и сегодня побудет вашим, – сказал сэр Рэй.
– Похоже на то.
Вдруг, оглядевшись, капитан подозвал к себе графа, указывая на следы старого кострища.
– Глядите. Тут кто-то ночевал.
– Да, вижу, – склонился над землей Филипп. – Кто-то опережает нас не больше чем на сутки.
– Радует, что люди минуют эти проклятые топи, не погибая, – произнес задумчиво капитан, вглядываясь в землю под деревцем. – А ведь это выходцы из Филонеллона. Посмотрите на следы их лошадей – они иначе их подковывают.
– Верно, филонеллонцы… Вождь Орла упоминал о них. Скорее всего, это мой старый знакомый, – кивнул Филипп и ушел к лежанке, обустроенной на краю лагеря, в отдалении от навеса с котлом, где готовилась еда и гурьбой толпились голодные гвардейцы.
Услышав последние слова, Леонард заспешил к отцу. Он молча обошел сидящего на его пути Уильяма, подле которого разлеглись фыркающие Тарантон и Серебрушка. Кони ласково общались меж собой, потирались мордами и отгоняли хвостами и вскидыванием головы редкую, но назойливую мошкару.
– Отец, ты говорил о Бардене Тихом? – спросил Леонард.
– Скорее всего, он. В Глеоф больше никто из горных районов по осени не ездит, ну а купцы сюда заглядывают лишь во время сезона Аарда.
– Понятно. Может, недалеко от нас еще кто-нибудь.
– Вполне возможно. Если Горрон де Донталь решит посетить суд, то и он двинется по этой тропе – тут проще добывать еду. Синистари из Дальнего Севера поступит так же. Насчет старика Марко не уверен… Он уже пару столетий не показывался из своего грота в горах. Но все может быть. Ну и Асканели де мор Скрам, хотя тут я тоже сомневаюсь.
Кивнув, Леонард вернулся к своей лежанке, где уже устроилась Эметта, вытянув ноги. Филипп проводил его уставшим взглядом и вздохнул, понимая, почему ему задали вопрос про проезжающих на суд старейшин. Ведь его сыну уже не терпелось прибыть на место, и он находил успокоение только в поиске всяких признаков его грядущего бессмертия.
Уильям тем временем поглаживал разлегшихся рядом с ним коней, перебирая им гриву, а потом и вовсе достал из седельной сумы холщовый мешочек. Он высыпал на ладонь немного засахаренной клюквы, которую купил в Орле поутру на выигранные у капитана монеты.
– Бедняга, – шепнул он своему Тарантону. – Вот над тобой поглумились. И над сэром Рэем… Да и надо мной, чего уж… – Затем он протянул коню лакомство. – На вот, угощайся!
Конь фыркнул и принял с ладони теплыми губами сладко-кислые ягоды. Похоже, угощение пришлось ему по душе – и он тут же привстал за добавкой. Серебрушка тоже учуяла лакомство, положила свою большую морду на колени хозяина и протяжно вздохнула. Дав им по несколько ягодок, Уильям завязал мешочек и заботливо спрятал его обратно. Тогда лошади поглядели на седельную сумку и потянулись уже к ней.
– Э-э-э нет, друзья… Это для Вериателюшки, а то обидится…
Тарантон и Серебрушка послушно легли.
– Умеешь ты налаживать связь с лошадьми, – улыбнулась Йева.
– Да это же не моя заслуга. Эх, поскорее бы уже расколдовать Тарантона, – ответил негромко Уильям.
Жующий мясо у костра сэр Рэй обернулся и глянул на своего коня. Тот нагло и весело заржал и оскалил желтые зубы.
– Зато характер вредный остался, – ласково рассмеялась Йева. – Я Тарантошу еще жеребенком помню. Меня отец как-то взял с собой за город, на кобыльи конюшни. Вот тогда я и увидела рыжего жеребенка, веселого такого, подвижного, и захотела погладить. А он в ответ отгрыз кусок моей юбки. Год ему был всего, представляешь?
– Да, характер Тарантона можно воспевать в легендах, – заметил сидящий неподалеку Филипп, переведя взор с книги на рыжего коня. – Я предупреждал прошлого капитана гвардии, уважаемого Эри Мальгерба, о том, что жеребенок вырастет с норовом. Но он не внял моим словам. Хорошо, хоть к сэру Рэю привык. Ну, пока не объявился наш рыбак.
Йева и Уилл заулыбались.
– Да я исправлю это, господин!
– А если не исправишь? Я так понимаю, твоя Вериатель тоже с норовом. Вдруг не станет ничего делать?
– Ну-у-у, – нахмурился Уильям, – я об этом как-то и не подумал… Тогда придется упрашивать Тарантона послужить капитану.