Тут он прервался на полуслове, потому как заметил беленькие пальчики, выглядывающие из-под одеяла на кровати за спиной друга. Весь его боевой запал тут же пропал, и он застыл за порогом, побледнев.
– Меня определили сюда, – ответил Уильям и добавил: – Для дегустации местных блюд… Если вы понимаете, о чем я…
– Да-да, – ответил капитан, продолжая пялиться ему за спину. – Я все понял и… пожалуй, пойду вон. Доброй ночи!
Закрыв за собой дверь, Уильям повернулся – и его взору вновь предстала картина с убитыми иссушенными шлюхами. Со вздохом он вновь прикрыл глаза, присел на кровать и свесил голову, обхватив ее руками.
– И все-таки человеческого в вас остается все меньше, – заметил с улыбкой Горрон де Донталь.
– Почему это? – голос Уилла был приглушенным.
– Вы страдаете скорее не оттого, что убили шлюху, а оттого, что голос совести в вашей голове звучит все тише.
– Может быть, вы и правы… Я, к сожалению, начинаю понимать, что ценность простой человеческой жизни в этом мире ничтожна… – покорно согласился Уильям. Что-то в нем заставило вновь посмотреть на девушку, и он еще некоторое время разглядывал ее.
В середине ночи, проветрив комнату, двое молчаливых слуг обмотали девиц льняниками, водрузили их себе на плечи и вышли из комнаты. Ловко используя глубокую ночь, что была для них любимой матерью, любовницей и защитницей, они миновали проходящих мимо стражей. Трупы были скинуты в реку за Старым Бреабатом, там, где стена прерывалась садами. Потом дети Йохве вернулись на постоялый двор и улеглись спать.
Наутро, позавтракав в добротной таверне, отдохнувшие от тягот путешествия люди готовились к отбытию. Уильяму показалось, что хоть он и хромает, но сил у него заметно прибавилось, – раны стали затягиваться.
– Доброе утро, сэр Рэй! – Уилл бодро поприветствовал капитана, седлающего своего Тарантона.
В последнее время Тарантон вел себя столь смиренно, что вызывал у остальных гвардейцев только зависть. «Ах, мне бы такого коня, с мощью жеребца, но нравом кобылы!» – судачили они.
Капитан пристально поглядел на друга, и его губы растянулись в вынужденной улыбке.
– И вам доброе, – сказал он, а затем настороженно добавил: – Вы сегодня выглядите чертовски здорово… Не так отвратительно, как вчера.
Уильям одобрительно кивнул и коснулся головы, с которой поутру снял повязку старик Йохве. Еще чуть погодя он уже в составе отряда двигался верхом к раскрывающимся воротам.
Однако неожиданно путь им заслонила дородная женщина, у которой было очень неприятное, обрюзгшее лицо, каким оно бывает у тех, кто не чурается скандалов и живет ими. В общем-то, именно с целью поскандалить она и перешла дорогу отряду и уперла руки в бока.
– Эй, уважаемые судари! – заявила женщина. – Вы вчера взяли пять моих лучших девочек. Они так и не вернулись!
Улыбаясь, Горрон спрыгнул с лошади и подошел к грозной управительнице борделя – своднице, как их называли в народе. Продолжая обаятельно улыбаться, он сказал бархатным голосом:
– Ваши девочки действительно пришлись нам по вкусу, но, куда они пропали, я не знаю. Могу только предположить…
– Ну-ка? Скажи мне!
Сводницу манеры гостя не обманули. Ей доводилось видеть клиентов-извращенцев и куда смиреннее обликом. Именно поэтому она только страшно зыркнула на гостя, дабы тот объяснился.
– Что ж, хм, дайте припомнить детали. – Горрон будто призадумался. – Помнится, когда ваши девочки одевались, то рыженькая… Исбель, кажется, да?.. Она переговаривалась с подругами насчет того, что ее недавно одарил серебряными даренами некий богатый купец из Глеофии.
– Да, был один такой, – сводница нахмурила брови. – Но о даренах я не знала.
– И девушки переговаривались, – продолжил Горрон, – насчет того, чтобы с этими даренами отправиться в город Гроаг, где у Исбель, кажется, был друг. Предположу, что они воплотили задуманное, потому к вам и не вернулись…
– Ах, змеюки! – Толстая сводница всплеснула руками. – Да, у меня раньше работал Дрон из Гроага, которого я вонючими тряпками погнала прочь за то, что девок моих использовал! Вот они что удумали – к любовничку метнуться! Думают, в Гроаге им платить будут больше… Через сады, значит, сбежали! И после всего, что я для них, лентяек, сделала? Шлюхи – они во всем шлюхи! Человеческого от них ждать не стоит!
– Вам еще что-то нужно от нас? – поднял брови Донталь.
– Нет, уважаемые господа! Простите меня и хорошей вам дороги! – рявкнула сводница и с перекошенным лицом развернулась и удалилась в бордель, подсчитывая убытки. Возможно, она даже подумывала о вынашивании плана мести.
Наблюдая за происходящим, Уильям испытал целую бурю из чувств по отношению к находчивому герцогу – от восхищения до отвращения. Да, так ловко выпутаться при всех, не потеряв лица! Так умело использовать чужую память! А ведь он узнал из крови той темноволосой девицы примерно то же самое, но у него и мысли не возникло о такой возможности.
Отряд покинул Старый Бреабат. Широкий тракт вел всех дальше. Глеоф был равнинным королевством, поэтому гости из Солрагского графства видели лишь сухую траву да поросль мелких кустарников. Впрочем, ближе к вечеру стали попадаться отдельно стоящие деревья, затем околки, и уже к ночи они пересекли небольшую опушку березового светлого леса и подошли к небольшому городку Гроагу (тому самому, о котором упоминал герцог в разговоре со сводницей).
Уильям спустился с кобылы, заковылял в сторону постоялого двора, таща на себе седельные сумы. Ему вслед глядели граф и герцог, и стоило их подопечному пропасть в проеме двухэтажного здания, как первый вполголоса заметил:
– Та двусмысленная беседа прошлой ночью была лишней.
– Ты и из конюшен все услышал, да? Как же тебе живется, друг мой, с таким острым слухом? – улыбнулся лукаво герцог. – Ты знаешь, чего я добиваюсь.
– Знаю. Однако я уже принял решение. – Граф холодно взглянул на родственника, но тот лишь пожал плечами.
– Ты каждый раз это говоришь, а потом отворачиваешься, чтобы скрыть сомнения. Меня хотя бы обмануть не пытайся – все-таки я по этому свету хожу дольше тебя! Больше нет времени на сомнения, Белый Ворон, прими то, что происходит, как данность, признайся во всем Уильяму и возьми его в семью. Он за это заплатил жизнью твоего приемного сына, между прочим. – И Горрон строго взглянул на графа. – Твоя судьба мне небезразлична, Филипп! И хотя я проголосую так, как ты потребуешь, я хочу, чтобы выбор шел от сердца, а не от чертовых обещаний и гордыни, которая сгубила не одного.
– Сначала я посмотрю его воспоминания, чтобы узнать завещание Гиффарда, – упрямо ответил граф. – А уже после приму окончательное решение, о чем буду просить совет.
– Твое дело. Ты играешь с огнем, Филипп. Доиграешься… – поморщился герцог и, натянув привычную улыбку, направился в здание постоялого двора.
Темнело. Комната постоялого двора, в которую поселили Уильяма, оказалась крохотной, но при этом чистой и опрятной. Стены украшали красные полотнища с вышитым стоящим золотым мечом, который венчала такая же золотая корона, – гербами Глеофа. В дверь без стука вошел сэр Рэй и, сухо кивнув, рухнул на соседнюю кровать. Сняв сапоги, он небрежно отбросил их в угол, потом стащил с себя теплый красный подлатник, рубаху и остался в одних лишь шоссах и брэ, закинув ногу на ногу. Время от времени он бросал на Уильяма тяжелый взгляд, но, готовый уже что-то спросить, продолжал хмуриться дальше.
– Сэр Рэй, чего вы так глядите на меня? Что вас гнетет? Уж не увиденное ли ночью? – выдохнул Уилл, наблюдая отвратительное настроение своего товарища.
Капитан гвардии пожевал нижнюю губу и кивнул.
– Это меня не касается! – грубо отрезал он. – Но врать не буду: одно дело – браво рассуждать с вами о ваших потребностях, а другое – видеть собственными глазами убитую девку. Ее рука… Не могу забыть.
– Мне тоже было не по себе, чего уж там… – шепотом произнес Уильям, не зная, как далеко от него поселили графа. – В замке Брасо-Дэнто я убивал лишь приговоренных к смерти: насильников, убийц и бунтарей. А здесь все начинает заходить слишком далеко…
Капитан, услышав это чистосердечное признание, приподнялся на подушке и мрачно спросил:
– И часто вам нужно убивать?
– Раз в месяц, – тихо ответил Уильям.
– Всего-навсего? – поднял рыжие брови рыцарь.
– Да.
– Хм. Негусто. – Он помолчал немного, затем добавил уже куда более сокрушенным и уставшим тоном: – Уильям, я порой веду себя как кусок лошадиного дерьма. Извините меня! Не мое это дело, кто вы. Я просто исполняю приказы! Но в прошлую ночь, честно, я не смог сомкнуть глаз. Когда посреди ночи мимо моей двери прошли слуги герцога, неся на себе что-то, что зацепилось о стену… я вообще до утра просидел. Отойду от всего, как отосплюсь!
– Все нормально, сэр Рэй. – Уильям улегся на кровать и уставился в потолок. – Если бы я мог жить как человек, я бы жил… Но за меня решили иначе, и я не знаю, к чему в конце концов приду.
– Буду честен, даже с клычищами вы неплохой товарищ, – признался сэр Рэй. – Главное, на меня не заглядывайтесь!
– Не буду, – улыбнулся Уилл. – Кстати, как Тарантон поживает? Я уже по нему соскучился.
– А-а-а, коняга ласков, как баба, которой что-то нужно! – Рыцарь не мог не улыбнуться. Но затем лицо его сделалось очень серьезным. – Слушайте, завтра мы прибудем в Йефасу на ваш суд или куда вам там надо. Думаю, ближе к ночи. Из меня плохой верующий, не помню, когда я в последний раз молился Ямесу… Зато исправно служу демонам… В общем, я буду молиться всем подряд, лишь бы с судом у вас все закончилось хорошо!
Вскоре капитан уже храпел, как медведь в берлоге.
За окном лил дождь. Значит, уже завтра, подумалось Уильяму. Завтра все и решится… Как ни пытался он не бояться суда, однако не выходило: не отпускало смутное предчувствие, что суд может стать разделительной чертой между прошлым и будущим. А что, если граф Тастемара не справится? Что, если все эти старейшины, эти старые всезнающие демоны не примут его в свои ряды?