– Графа Тастемара. Только прошу, не распространяйте! Такой позор, такой стыд на наши головы!
Услышав это, Уилл непонимающе нахмурился. Старенький управитель заторопился дальше по коридорам, чтобы попросить проверить всех остальных свои сундуки.
Когда за окном забрезжил рассвет, Уильям уже был готов к долгой дороге. На плечах его накидки, зашнурованной по груди черными завязками, снова был этот вышитый голубой с белым цветок. Он на него покосился, затем закинул за спину свою старую седельную сумку и вышел в коридор. Его безумно интересовало, что это за диковинное растение, но сейчас было не до расспросов.
Вскоре появилась Мариэльд. Ее сопровождали две служанки, один слуга, цирюльник и пара стражников, которые несли на себе сундуки и сумы, напоминая вьючных ослов. Желая им помочь, Уильям подал руку, чтобы ему передали одну из сумок, но те лишь тупо помотали головами.
Глава 8. Западный тракт
Покидая Молчаливый замок, Уильям оглядывал его: эти две темные башни, соединенные друг с другом, раскинувшийся перед ними парк с цветником, который сейчас заботливо укрыл снег, а также напоминающие стылые мертвые глаза окна. Складывалось впечатление, что замок необитаем. Впрочем, вспоминая прислужников и ледяные взгляды старейшин, Уилл подумал, что, может, так оно и есть, может, в замке действительно никого нет.
Из главного входа показались Синистари и Марко. Им тоже передали коней, и, усевшись на них, они сухо попрощались, став первыми, кто покинул эти стены и устремился в родные края.
– Ну что же, мой сын. Давай поедем и мы, к новой жизни… – сказала графиня и взобралась на серую кобылу в яблочко.
Семейство Лилле Аданов неспешно выбралось за ворота. Передвигаясь по рыхлому снегу, отряд углубился в небольшой лесок с голыми деревьями. Ехали молча, не желая нарушать священную тишину рассвета.
Вскоре дубы расступились. Впереди неторопливо вырастали окраины Йефасы. Минуя уже знакомой дорогой ее невысокие каменные стены, окружавшие город, путники добрались до перекрестка.
Там оказалось многолюдно.
Уильям увидел на лошадиных попонах до боли знакомые гербы. Его зоркие глаза вычленили самого высокого всадника – сэра Рэя. При виде капитана, который еще не заметил его, сердце Уилла кольнула тоска: он жалел, что больше не увидит этого, в общем-то, неплохого человека, верного и чистосердечного.
Сам Рэй с любопытством разглядывал забавно одетых людей, по виду чистых южан. А когда они приблизились, то в удивлении проморгался, отгоняя от себя последние следы похмелья.
– О-о-о, мои глаза! Я уж решил, что они подводят меня! – воскликнул он. – Уильям! Почему вас так странно обкорнали и одели?
– Я не возвращаюсь с вами в Брасо-Дэнто.
– Как?! Вы же говорили, что вернетесь.
– Уже нет, – произнес Уильям. А когда поравнялся с капитаном гвардии, то улыбнулся с оттенком печали. – Но я был рад знакомству с вами…
– А куда вы уезжаете? Погодите, где же наш граф? Мы договорились встретиться с рассветом здесь, но его и близко не видно.
– Граф задержится из-за некоторых непредвиденных обстоятельств, – вмешалась холодным тоном в разговор Мариэльд. – Сын мой, нам пора отправляться. Поторопимся, нас ждут.
При этих словах у сэра Рэя вытянулась физиономия. Он взглянул на своего друга так, будто тот все время его обманывал, а история о рождении в деревне – ложь.
– Прощайте. Всего вам хорошего, – сказал ему Уильям и поехал прочь.
Капитан немного подумал, потом подстегнул Тарантона, который тут же радостно поскакал, заскучав за несколько дней в деннике. Поравнявшись с Уиллом, капитан протянул ему свою крепкую руку:
– Не знаю, что за чертовщина случилась в замке, но желаю вам счастья! Вы хороший… человек! Пусть вам на пути не попадется Граго! Прощайте!
После короткого прощания Лилле Аданы подъехали к другому отряду, расположившемуся за перекрестком. Отряд состоял из пяти всадников, четверо из которых были одеты точь-в-точь как слуги графини. Пятый казался явным иноземцем.
На иноземце было надето непримечательное коричневое платье c очень толстым табардом поверх – накидкой без сшитых боков. Однако лицо его, смуглое, оцелованное южным солнцем, неизбежно привлекало внимание. Нос с широкими крыльями, глаза навыкате глубоко-янтарного цвета, короткие, слегка вьющиеся волосы вместе с дежурной обаятельной улыбкой – все это выдавало в нем настоящего южанина, каких здесь не любили. На голове был накручен длинный шерстяной платок, плавно перетекающий в шарф.
Уильям не сразу сообразил, что это и есть тот самый Пацель, о котором говорила Мариэльд. И неудивительно, ведь незнакомец не был похож на целителя. Обликом он напоминал скорее купца: и располагающей к себе улыбкой, и ощупывающим, но теплым взглядом, и этой напускной беззащитной доброжелательностью ко всем вокруг. Чем-то он Уильяму напоминал герцога Донталя.
Поправив на плече простую, но пухлую сумку, Пацель двинулся им навстречу.
– Да осветит солнце ваш путь! – У лекаря был текучий, как мед, акцент. – Здравствуй, Мари! Давно мы с тобой не виделись.
– И тебе здравствуй, – кивнула с улыбкой Мариэльд. – Познакомься с моим любимым сыном Юлианом.
От такого представления Уильям смутился, но постарался не подать виду, ответив сдержанным кивком. Склонив голову набок, Пацель растянул губы в длинной улыбке. Он протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатиями, ладонь южанина на ощупь была мягкой, ухоженной и словно не приспособленной для тяжелого труда.
А потом Уильям втянул носом воздух. Брови его удивленно поползли вверх, потому что Пацель оказался самым обычным человеком!
– Я очень рад, что Мари наконец-то обрела сына… Долгожданного и выстраданного, – продолжил южанин. – Меня зовут Пацель, Пацель из Детхая.
– Рад знакомству! – ответил Уильям, недоверчиво косясь. – Вы и правда целитель?
– И целитель тоже.
– Пацель, мы поедем через Север, – сообщила Мариэльд. – Я пообещала Юлиану, что ты поможешь его матери в Офурте встать на ноги.
На это Пацель только благодушно склонил голову, принимая высказанную волю за приказ. Мариэльд медленно повернула на север, а следом за ней тронулись в путь и все остальные. Накинув капюшоны, все поехали по укрытому снегом тракту. Впереди скакала Мариэльд, наравне с ней Пацель по правую руку, по левую – Уильям, а сзади на некотором расстоянии держалась свита.
Сэр Рэй похлопывал Тарантона, который был готов пуститься за любимым хозяином в любой момент, и опасливо поглядывал на южанина в странных одеждах. А еще постоянно озирался в надежде увидеть Филиппа со своей семьей, который вот-вот, как казалось капитану, должен появиться на горизонте. Рыцарь хотел догнать Уильяма и обо всем расспросить, но господина все не было. Сэр Рэй и предположить не мог, что тот задержится в Молчаливом замке еще на пару дней.
Как заметил Уильям, отношения в отряде Мариэльд были совсем иными, нежели у графа Тастемара. Слуги побаивались своей хозяйки и преклонялись перед ней, ловя каждый взгляд, каждое слово, чтобы вовремя исполнить любой ее каприз. С опаской и глубочайшим уважением они поглядывали и на ее сына.
– Уважаемый Пацель, – спросил Уильям чуть погодя. – А вы точно сможете излечить зимнюю аспею?
– Думаешь, Мари тебя обманывает? – мягко улыбнулся целитель.
– Нет, что вы… Но я читал в книгах, во всех, что касались лекарского искусства, о том, что аспея не лечится.
– Южные лекари с этими книгами не согласятся, – усмехнулся целитель. – На Юге почти любая болезнь лечится золотом.
– Совсем любая? – искренне изумился Уильям.
– Разве что кроме смерти… Но и мертвых можно ненадолго… оживлять… скажем так. – По губам Пацеля змеей скользнула улыбка.
Лицо Уильяма вытянулось от этих слов, и он уставился в упор на едущего рядом южанина.
– Они как вендиго становятся? – спросил он с придыханием, вспоминая сказки.
– Нет. Вендиго – это миф, причем совершенно пустой в своем корне. После смерти человек не способен стать сам по себе плотоядным сгнившим трупом. Только если его тело нарочно проклянут… Но столько ресурсов тратить на мертвеца просто так… хм-хм… равносильно глупости, – сморщился Пацель.
– Просто при мне лечили раны и оживляли.
– И долго был мертв этот человек… вампир? Кто? – поинтересовался Пацель.
– Пару минут. И это был вампир.
– А, это совсем другая категория, юноша! Залечить раны и запустить сердце, если смерть произошла несколько минут назад, намного проще, чем заставить ходить и действовать истлевший труп. Потому что в трупе, который лежит совсем недолго, еще теплится душа, понимаешь? Да и зачем трупу питаться плотью, если он уже мертв и разлагается? Не думал об этом? – Лекарь насмешливо вздернул бровь, поплотнее закутался в теплый плащ, зашнуровав его черными завязками, и нахохлился.
– Нет… Извините…
– Ничего страшного. Любознательность – это хорошо, но только в меру.
– Юлиан, кажется, подумывал стать помощником лекаря по возвращении в Брасо-Дэнто, – мягко заметила Мариэльд, следуя рядом. – Поэтому и интересуется вопросами целительства.
– А, хм, вот оно как… Я не рекомендую заниматься целительством вампирам.
– Но почему? – спросил Уильям.
– Слишком много тонкостей… Долго объяснять. Но если у тебя есть непреодолимое желание все-таки чем-то занять себя, не бесплодным умствованием, то можешь начать с изучения веномансии. В этой сфере вампиры объективно показывают себя лучше прочих, – деловито объяснил Пацель.
Похожие на заметенные сугробы всадники растянулись вереницей по тракту. Стены Йефасы остались далеко позади. Чуть погодя отряд добрался до очередного распутья, где свернул не на северо-восток, а на северо-запад. Пока дорога вела на заснеженный Север, Уилл успел выяснить по коротким разговорам имена слуг. Сероглазую миловидную девчушку, которая заботилась о нем, звали Фийя. У нее были собранные в одну четыре тоненькие косички, круглое, как луна, лицо и забавный нос камешком. Ее сестру, с удивительно схожими чертами, такую же сероглазую, но, видимо, чуть постарше и слегка выше ростом, звали Ада.