Устала ковылять к вечеру. Обратно запрыгнула на телегу.
— Женюсь! — Горланит один из всадников. Теперь у них другая тактика. Подкатывают по очереди.
— Валерия, вот скажи там, ты каких мужчин предпочитаешь?
— Не верхом на лошади, — выдаю хрипло.
Двое спрыгивают, берут своих лошадей под уздцы. Остальные хохочут.
— А хочешь верхом на лошади?
— Я не умею, — отвечаю с кривой улыбочкой.
— Научу!
Махнула на них рукой. Знаю, что закрались у каждого сомнения по поводу моего происхождения. Вот и ухлестывания начались. Вижу их насквозь. Но уделяю знаки внимания двум — трем. Как сказал Цезарь — разделяй и властвуй… над сердцами.
Поглядываю в сторону движения. Впереди показалась речка. Сразу взбодрилась. Хочется искупаться, прям тянет в теплой водице поплескаться. Вот только ни купальника, ни интима. Морды-то нахальные тут как тут.
Вдалеке виднеются крыши домов. Сразу вспомнилась и своя деревня. Чувствую, что от далекого кудахтанья кур слезы проступают. Бабулька-то моя умерла два года назад. Много в деревне провела, а как ее не стало, все и заросло, омертвело, в чужое превратилось. И на лавочке у крыльца никто не сидит. А о чем они думают старые люди? Понимают ведь, что уходят от нас…
Телега на мост въезжает, деревянные доски скрипят. Мост ветхий, а речка шириной метров десять. Только я решила с телеги слазить, как левое колесо провалилось в дырку. А правое подскочило! Меня как пружиной подбросило. Мешкам тяжелым ничего, а вот я ухватиться не успела.
Визжу и падаю с середины моста в реку! Высота метра три!
Сердце ухнуло, когда воды достигла. Так не долго и разрыв сердца получить.
Сбылась мечта идиотки номер два. Я в воде. Холодной! Ударилась о дно. Не сильно, но ощутимо.
Выныриваю. Течение хорошее, несет дальше. Пытаюсь кричать. Но я же сиплая! Мост уже далеко и никого на нем, мельком увидела. Мотает в разные стороны. Плыть пытаюсь и руками загребаю. Вскоре ногой дно нашла, стараюсь оттолкнуться в сторону берега. Понемногу выходит. Туника сковывает. Побеждаю течение и плыву к берегу. Три метра в сторону «большой земли», и вода уже по пояс. Озираюсь, где бы подняться. Берег пологий, высотой метра два. Что ж я?! Опять через грязь полезу? Чуть правее заводь заметила. Гребу туда, словно крейсер в бухту. Лягушечки заквакали. Маленькие, миленькие, такие скромненькие. И камыш тут крохотный… Это я от Поляны еще отхожу.
Течение успокоилось, ноги теперь вязнут в иле. На бедра что-то прилипло мерзкое.
Я злая. Туника приклеилась к телу. Вода потеплела и свежестью уже не веет. На берегу дед сидит с удочкой, чуть было не поймалась на его крючок. Обычный старичок в рубашонке бежевой, темноволосый с сединой, будто снегом припорошило, усики, как у Гитлера. Но глаза большие, светлые, да еще и уставились на меня! Распахнулись по пять копеек каждый!
Дошло! Грудь моя участвует сейчас в конкурсе «мокрые маечки»! А жюри, походе, ставит десять баллов. В каждом глазу по пять. Прикрываюсь от старого извращенца. А он поднимается, удочку отбрасывая. Резкость его движений настораживает. В полный рост он на голову выше меня.
— Сбрендил на старость лет! — ахает. — Ты реальна?!
— Нет. Показалось, — хрипло отвечаю.
— Благодарю богов за столь дивное создание! Кто ты, ответь!
— Русалка! — рычу, тину с себя сдираю, швыряю от злости в сторону. Уехала телега, ухажеры, что строили из себя рыцарей туда же. И ни один за мной не прыгнул! Ну хоть бы по бережку пробежался, веревку кинул. Ага, не дождешься.
Крикнуть бы, авось ищут. Да горло жалко. Шагнула на травянистый берег.
— Выходи за меня чудо невиданной красоты! — Завелся дед.
Стою перед ним, мокрая, злая. Вот только его тут не хватало. Вокруг чаща, тропка виднеется, ведущая в гущу. Дорог не знаю. Успеть бы добежать до телеги. А этот рыбак путь преграждает.
— Я барон Долтан Балейский! — Кричит восторженно. — Хозяин этих земель! Сами боги послали мне тебя, такую волшебную диву! Я вдовец, без детей и внуков. Будь хозяйкой в моем поместье. Молю, дай шанс старому рыцарю проявить себя в подвигах и ухаживаниях!
Смотрю со скептическим настроем.
— Какой из вас барон, — фыркаю. — Проводите меня лучше…
— Да барон я! Вот кольцо фамильное! — Наседает, демонстрируя перстень цыганского фасона. Красный камень на золоте, грубая работа.
Так… Не отстанет ведь.
— Дедуль, мне бы до телеги. Да скорее.
— К…какая телега, ясное солнышко мое, сердце чистое, радость ночей моих, душа моя, сладость грез моих…
— А ну прекратите! — рычу. Ой, больно связкам. Кривлюсь.
В объятия меня заключает. Отталкиваю. А дедуля — барон на колено падает!
— Леди! Позвольте узнать ваше имя!
— Валерия, — опешила.
— Леди Валерия! Примите мою руку и сердце! Клянусь в верности до конца своих дней!
Оцепенела. Он пьян?! Вроде нет. Не разит ничем таким. Маразм крепчает?
Обхожу его. По тропке, мимо веток и зелени. Все тут мелкое и жалкое. Ощущение силы такое, что если даже волк появится на пути, я его пасть голыми руками порву.
Слышу, дед за мной бежит. И его порву…
Ахает за спиной. Отлепляю от попы ткань, не хватало еще, чтоб от инфаркта скончался.
— Ты мой воздух! Вишня спелая в сказочном саду!
— Две вишни, — огрызаюсь из-за плеча и спешу от невменяемого.
— Выходи за меня, краса, я не вынесу отказа!
— Дедуль, или как вас там, барон Долтан Оболенский…
— Балейский! — поправляет сразу.
— Балейский барон, мне надо в телегу и поскорее до Семистрелья вашего! А ты мне тут…
— Такой принцессе и телега?! — восклицает, обгоняя. — Да я тебе карету подам золотом кованую! Лучшее платье, украшения все фамильные! Стань моей женой, и завтра же отправимся в город!
Останавливаюсь. Смотрю строго. Мысль тоненькая такая прорывается, но пока обрести форму не может.
— Поместье родовое, земли, — продолжает «склонять на темную сторону» барон. — Все твое, только порадуй старого рыцаря благосклонностью.
— Завтра отправимся? — уточняю и смотрю на него ехидно.
Закивал, как завороженный.
Снова на колено падает. Прыткий-то дедуля, как бы долг супружеский не запросил в случае моего согласия. А что?! Мысль, распишемся и в карете до города уже в качестве родовой дворянки помчусь! Всяко лучше, чем грязной немытой крестьянкой к бургомистру прорываться. Представительная внешность во все времена дорогу себе пробивала.
— Выходи за меня, леди Валерия!
— Ладно, — выдаю. В душе что-то обрывается. Все ж не серьезно?
Руки целует. Поднимается. Я не уловила движения, после которого потеряла всякую инициативу. Ноги мои оторвались от земли. И вот я на руках у деда. Несет меня, руки потрясываются. Скрипя душой и зубами, обхватываю шею, чтобы ему бедному не скончаться по дороге от натуги. Эрей Авель, прости. Предательницей себя чувствую. Но все ради сестры!
Глава 7
Дед меня не дотащил до своего родового поместья. К слову сказать — скончался, нет, не скончался, слава Богу. Спрыгнула сама, совестливая. Просто взмок бедный. Но надо отдать должное, поступил, как джентльмен. Меня в зрелой жизни никто на руках не носил! Никогда! Польстилась, растаяла.
Чаща кончилась, открывая вид на цветочную поляну. Ковер разноцветный, величие ощущаю над миром. Будто я гигант на Поляне миров.
Боже! Опять про эту Поляну! А не зря староста спрашивал, тянет ли туда? Тянет!! Еще как!
Прошли полянку, деревенька началась. Дорога проселочная, по обе стороны которой дома стоят ветхие из бревен сложенных. Судя по суете, живут там. Цыплята в кустах копошатся. Впереди забор высокий из тоненьких стволов деревянных и неоднообразных, судя по всему тут еще о пилорамах и не слышали, дерево обработано грубо. Над ним дом возвышается, крыша красная, окошки со ставнями. Два этажа домик. На дачный смахивает. Атмосфера глухой деревни окутала. Детство вспомнилось, как по скирдам сена скакала, комбайны с широкими жерновами рассматривала, вереницей идущие. Оно ж в такую диковинку было!
Дедуля мимо ведет, вижу часовню на горизонте. Все так серьезно?!
Ведет настойчиво, за руку держит. Мимо домиков идем, бабульки высовываются, с любопытством смотрят. Дворы попутно оглядываю, все заросло сорняками. Куры где попало бегают, слышу, как индюк где-то за домом ругнулся.
Вечереет. Атмосфера старины витает. Будто я в древнюю Русь попала. Пока до церквушки шли, зевак набежало. Идут за нами на расстоянии. В основном бабульки, да дети. Девушек увидела, все пухленькие, румяные щечки, как я раньше.
Вышел навстречу из часовни батюшка темным плащом закутанный, лет так девяносто от роду. Еле ноги волочит.
— Невесту привел! — восклицает барон.
Позади смешки начались. А я себя корыстной женщиной почувствовала.
— Куда тебе старый? — охнула бабулька.
— Год уже как помереть обещался, — говорит другая.
— Да он и эту переживет, — кричит какая-то девка.
— А хороша невеста.
— И фигуриста, и лицом мила.
— Где ж такую диву откопал?
— А может из беспамятных?
— Да не, взгляд осознанный…
— Старый, да хватай уже и в опочивальню!
М — да… деревня полная. Лорда ни во что не ставят. Насколько знаю, не должно быть так. Он ведь налоги должен стричь с населения, работать заставлять. Про кнут что-то слышала. А тут что за разброд и шатания?
Священник, ни слова не говоря в часовню свою нырнул. Мы следом. А там такая прохлада! Свечки в круглом помещении налеплены везде где только можно. Врески на потолке. Скамеечки по стеночкам. Мило все.
Старик в нишу удалился. Принес лист, зачитал перед нами что-то неразборчивое. Смотрю на лорда, своего муженька. Кивает постоянно. Ну а что делать, тоже начала кивать. Священник на меня косится: то в текст, то на меня, причем с каждым новым разом более хмуро, будто не то делаю. Ну и закивала.
Минут десять читал, потом развернулся и ушел в свою нишу. Даже шторку завесил демонстративно.