Вокруг зашумели, окружили ребятню, вызнавая подробности. На несколько минут я была полностью забыта.
Мы с экономкой хмуро переглянулись. Со вздохом отвела ее в сторону, в тень раскидистого дуба, и спросила:
— Ну, может, хоть ты знаешь, что такого натворили Леяш, что с мной так обошлись?
Спросила больше от безнадежности.
Память Эйвери говорила о четкой и жесткой иерархии, которая по степени нетерпимости напоминала индийские касты. Столичные дракониры — единственные, допущенные к телу императора и трону, но даже среди них немногие владеют какой-либо политической информацией.
Большинство провинциальных дракониров никогда не видели не то, что императора, но и генералов, и высокопоставленных вейров. Впрочем, как я успела узнать, и среди столичных дракониров далеко не каждый был допущен к царственному телу.
Мои наивные рассуждения о том, что император не раскрывает свою внешность с целью ассимиляции в простой люд, чтобы узнать крестьянский быт поближе, не имели ничего общего с реальностью. Путаница была нужна лишь для того, чтобы обмануть ифритов и их ставленников. Не так-то просто убить умного и жестокого императора, когда не знаешь его в лицо.
В любом случае, спрашивать о чем-то подобном у экономки из драдеров было верхом глупости. Тем неожиданнее было услышать:
— Некоторые знают, вейра Бельх. И я знаю.
Вот клянусь. У меня мир перед глазами пошатнулся. Я ведь, хоть и околичностями, у многих пыталась выспросить, в чем состоит вина Леяш перед императором, но мне отвечали такими же околичностями. Ни Дарко, ни Милош, ни тем более Окли, почти ничего не знали. А те, кто знал наверняка — такие, как сами генералы или посвященные дракониры, вроде Виридо, — мне бы и за годовой доход слова не сказали.
— Я из земель Леяш, — верно истолковала мой взгляд экономка. — Моя мать работала в замке Леяш, многое происходило на моих глазах. Я ведь и вас малышкой помню, поэтому сразу решила ехать с вами. Еще мои прадеды клялись работать на Леяш, и если бы вас не отдали в монастырь, ноги бы моей не было в дом Бельх.
Так вот почему она так легко согласилась поехать со мной. Тонкая, с идеально прямой спиной, желтоглазая, как кошка, и такая же гибкая и легкая, вейра Фирре походила на драконицу больше меня. А литературная речь и образованность, холодок и собранность в общении говорили о ее высоком положении в иерархии дома Леяш.
В памяти Эйвери я ее не нашла, но… Эйвери жила под жестким, если не сказать жестоким контролем родителей, и большую часть дня тратила на обучение, выходя на улицу лишь для посещения мастерских и обязательных приемов для знати. В ее жизни не было историй, как они с мальчишками ловили лягушек или катались на лошадях. Были только уроки охотничьего искусства и верховой езды. В моей памяти сохранились лишь несколько лиц приближенных ко мне горничных и старшей экономки вейры Хьесс.
— Это моя мама! — воскликнула вейра Фирре, и я осознала, что сказала имя старшей экономки вслух. — Какое счастье, что вы ее помните. Просто фамилия у нас теперь разные из-за моего замужества.
Она выглядела приятно взволнованной для такой прохладной особы, и я смягчилась:
— Я ценю твою честность. Прошу, расскажи все, что сможешь, о произошедшем двенадцать лет назад?
Натолкнулась на вопросительный взгляд экономки, и замолчала. Представляю, как это прозвучало. Как может подросток не помнить событий, изменивших его жизнь навсегда?
— Когда меня лишили магии, некоторые события словно бы выпали из памяти, — объяснила, тщательно подбирая слова и понизив голос. — Думаю, это случилось из-за травматичности события.
Для Вальтарты мои слова звучали, как ахинея, учитывая, что драконы могут годами перебиваться с хлеба на воду, нырять на дно Мариинской впадины, гореть в огне и регенерировать, как бешеные. Ну и память у них тоже отличная. Желтых домов в Вальтарте не водилось.
Но я уповала на то, что еще ни у кого магию насильно не забирали. Драконам не хватает статистики, чтобы поймать меня на вранье и припереть к стенке.
Мы с экономкой автоматически обернулись на очередной возглас из повеселевшей толпы, которая все еще радовались какому-то лесу, и встали теснее. Их вопли меня никак не интересовали, все мое существо сосредоточилось на желании узнать проклятую тайну Леяш.
— Говори, — поторопила, не выдержав.
Вейра Фирре вздохнула поглубже, словно набирая воздух перед погружением, стиснула руки, но голос прозвучал размеренно и прохладно. Неотвратимо.
— Клан Леяш совершил покушение на императорскую семью. На карету императорской семьи была поставлена черная печать, и спустя несколько ко минут после отъезда, случился взрыв. Погибли действующие император с императрицей, их младший сын и Истинная одного из старших сыновей. Оба старших сына были отравлены, но выжили. Так же была перебита верхушка знати, кроме тех, кто обернулся против императорской власти. Кровь, говорят, по столице рекой лилась. Три великих клана из девяти были уничтожены почти полностью…
Такого ужаса я не испытывала с тех времен, когда обнаружила, что муж подкалывает мне в капельницу лекарство, вызывающее онемение и аритмию. Только сердце громко и жутко стучало в груди.
Боже, Виве. Вот об этом надо было говорить, когда мы телами менялись, а не о любви!
— Чья именно Истинная? — мой голос звучал незнакомо и холодно, словно не моя жизнь рушилась, как карточный домик.
Наверное потому что я уже знала ответ.
— Вейра Харраша нир Варх-Винзо.
Я невольно закрыла глаза. Ну надо же. Уж думала оба доставшиеся мне мужа выстудили сердце, никого не полюблю, а тут понравился мне человек. Любовь первую напомнил. Зацепил.
А моя семья его Истинную убила. В груди полыхнуло запоздалым архаичным ужасом, прошлось дрожью по коже. В Вальтарте за черную магию карали сожжением заживо, а за покушение на истинную связь пятикратным отсечением. Перед глазами словно раскрылись страницы древних книг, прочитанных Эйвери тайком в дальнем углу библиотеки. Наверное, чтобы я поживее представила, что и в какой очередности отсекается. В книге, между прочим, были очень живописные рисунки.
С чего я вообще решила, что Аш дал мне кольцо, чтобы помочь? Может, он дал мне его, чтобы пауки меня поскорее скушали. Вон как быстро Арахна меня нашла, и если бы не ее милосердие и личные планы на будущее, быть бы мне обедом.
— Что сделали с моей семьей? Где твоя мама? Я бы хотела немного расспросить ее о прошлом.
Вейра Фирре совсем сжалась, но с усилием, явно принуждая себя, ответила:
— Все были казнены. Прилюдное сожжение вместе с челядью и милость была дарована лишь детям младше четырнадцати лет. Ответственность наступает с десяти, но новый император пошел на уступки.
— Клан Леяш ведь действовал не один?
— Нет… По Вальтарте прокатилась целая волна казней. Многие кланы были стерты с лица земли. Клан Нираз был полностью реорганизован и прибавлен к клану Фатих, а клан Диша, клан Лум, клан Сихонна были уничтожены. У некоторых остались маленькие наследники, вот как вы, но кто знает, дозволят ли им возродить свои кланы.
Как детали в часовом механизме, каждое событие, каждое сказанное слово, каждый взгляд вставали в свой паз с похоронным щелчком.
— Жестоко…
Экономка удивленно взглянула на меня:
— Вовсе нет. Великий император в силу юности был воистину добр. Женщин перед сожжением закололи, а мужчин опоили настойкой варвы — травы, затуманивающей разум. Благодаря ему, смерть моей матери была быстрой. Я ежедневно молюсь за императорское здоровье в храме. Детей и вовсе пощадили. Наследница клана Лум удочерена, и ведет жизнь, сравнимую с императорской по благополучию, а близнецы из Сихонна приняты в военной атенай сразу после его организации.
Теперь я знала, почему в таком бешенстве был император — я уничтожила его семью. Почему Дареш был так равнодушен к моему наследству — ведь у него был совсем другой хозяин. Почему меня так ненавидели столичные дракониры — члены их семей погибли в огне восстания, организованного Леяш.
Теперь я знала, почему в таком бешенстве был император — я уничтожила его семью. Почему Дареш был так равнодушен к моему наследству — ведь у него был совсем другой хозяин. Почему меня так ненавидели столичные дракониры — члены их семей погибли в огне восстания, организованного Леяш.
— Кого ни спрашивала, никто не мог рассказать о преступлении моей семьи, но откуда ты узнала?
Экономка жалко улыбнулась:
— Меня допрашивали. Полгода держали в тюрьме, и отпустили, только когда отдала императорскому артефакту часть памяти и поклялась не рассказывать об услышанном непосвященным.
Слышала я о подобных артефактах, которые работали вкривь и вкось. Некоторым стирали прошедшие полгода, а в результате те забывали имена родителей, а вот полгода помнили прекрасно. Или забывали и полгода, и еще дет двадцать впридачу, впадая в слабоумие.
Фирре повезло, что она выбралась из казематов при мозгах.
Я чувствовала опустошение и злость.
Я была всего лишь ребенком! Пусть из семьи государственных изменников, но всего лишь ребенком!
Вейра Фирре с тихим возгласом вдруг отпрыгнула от меня.
— Вейра Бельх, — забормотала она. — Не гневайтесь, в мыслях не было причинить вам вред.
Ее скачок привлек к нам внимание. На нас начали с аханьем оборачиваться, следом обернулись тот суровый драконир и старик Гирп, мгновенно побледневшие.
Совсем уже собралась сказать, что скоро возьму себя в руки, в конце концов, расстроенная женщина далеко не самое опасное существо в местных лесах. Тут вон деревянная богиня кровушку хлебает. А после левое плечо накрыло мягкостью и теплом, и… тяжестью.
Повернула голову, упираясь щекой в паучка. Рассеянно погладила тельце по мягким волоскам, мимоходом отмечая, что паучок разъелся до размеров телевизора.