Стальные глаза поблескивали темнотой, внимательно изучая мое лицо. Рубашка была разорвана, и мой собственный взгляд невольно соскользнул на каменные мышцы, обрисованные темнотой. У меня было неприятное чувство, что Аш поймал, оценил и уложил в свою собственную шкатулку памяти каждый мой жест, каждую эмоцию. Даже то, что он лежал на полу в крови, пепле и обломках не мешало ему доминировать.
Я с трудом перевела глаза на собственные руки и сглотнула, чувствую себя двоечницей у доски.
Ну же, встряхнись, подумала сердито. Это же Аш. Твой генерал, влюбленный в госпожу до безумия. В меня, то есть.
— Так кто был неосторожен, госпожа? — его вкрадчивый голос прошелся холодком по коже.
Полузабытой опасностью, мягким душным страхом. Лезвием, которое еще шутя, лаская, скользнуло гладкой остротой вдоль горла.
Он все вспомнил, вдруг поняла я с ужасом, граничащим с пугающей эйфорией. В глазах потемнело на миг, дыхание прервалось. Мой ласковый и послушный Аш закончился, и на смену ему пришел жестокий первый генерал. Неотвратимый, как смерть, беспощадный, как война, и бесподобно прекрасный, как последний шанс.
Сердце заколотилось в груди обезумевшей колесницей, летящей с горы. Страх перекрывала радость. Как никогда отчетливо я понимала причину, по которой никогда не позволяла Ашу перешагнуть грань госпожи и ее подчиненного. Я не хотела бессловесную подделку, покорно выполняющую каждый мой приказ, я хотела оригинал. Холодное чудовище, когда-то отказавшее мне в такой малости, как поцелуй.
— Один человек, это уже неважно, — сказала хрипло, во все глаза уставившись на Аша.
— Важно, госпожа, — он мягко прервал мой довольно жалкий лепет. — Тебя пытались убить, и я был недостаточно хорош, чтобы защитить твою жизнь.
Я нахмурилась. Убить-то как раз хотели генерала, а не меня, странно, что Аш этого не понял. Или… не мог понять. Если он все еще находится под влиянием Забвения, то в приоритете находятся моя жизнь, и он просто не осознает угрозы.
Я должна была проверить, находится ли он еще во власти Забвение или нет.
— Мы больше не будем говорить о случившемся, Аш, это приказ, — напряглась, как никогда остро ощущая свою уязвимость.
Аш резко приподнялся и сел, опираясь рукой на собственное колено, а я в свою очередь неловко качнувшись, соскользнула к нему навстречу. Он поймал меня свободной рукой, легко удерживая на весу, в потемневших глазах горел гнев.
— Почему, госпожа?! — прорычал он.
— Потому что я так сказала! — отрезала жестко, хотя голос предпринял попытку кокетливо задрожать. — Если ты меня понял, повтори.
Это было жестоко и отвратительно, но я должна была знать, находится ли генерал под зельем или нет. Слишком сильно он напоминал того, настоящего Аша. Парня, с которым шутки плохи даже для таких отчаянных девиц, как я.
На секунду Аш закрыл глаза, желваки ходили под кожей. Мне казалось я слышу скрежет зубов.
— Да, госпожа, — выдавил он с коротким рычанием. — Я больше не смею говорить об этом.
А после вдруг с силой дернул меня к себе, впечатывая в грудь и жадно вглядываясь в мое лицо.
— Постой, — пискнула полузадушенно, попытавшись оттолкнуть Аша.
Ладонь соскользнула на косые гладкие мышцы обнаженного живота, и меня прошило горячей дрожью от макушки до пят. Желание, которое я успешно давила на корню весь месяц, накрыло с оглушающей силой.
Принципы, удерживающие от падения в бездну, рассыпались, как печенье, сжатое рукой великана. Пусть рядом со мной только тень настоящего Аша, пусть даже так… я хотела получить его. Сейчас, здесь. Посреди разрушенного полусгоревшего домика, в котором выбито окно.
Аш словно услышал. Или почуял, как чуят звери запах влюбленной самки. Точеные ноздри дернулись, как у норовистой лошади, зрачок затопил темнотой радужку глаз. Аш смотрел на меня остановившимся, черным от ответного желания взглядом, не выпуская из рук, но и не предпринимал никаких действий. Он… боролся с собой.
На негласном животном языке я предложила ему себя, но он отверг меня. Снова. Так же, как когда-то не ответил на поцелуй в день моей свадьбы.
Боль вошла в сердце тонкой иглой. Я думала, что стоит лишь только захотеть, Аш выполнит любое мое желания, в том числе и такое — примитивное, физическое. Осознать, что он колеблется даже сейчас, под влиянием зелья, было сродни пощечине.
С трудом балансируя на кромке обрыва, ступив за которую уже нельзя будет сказать, что меня неверно поняли или что я случайно трогаю красивого полуголого дракона, закрыла глаза.
Замерла.
Несказанное «нет» мучительно давило на грудь, убегали секунды, шумное дыхание горячило веки. Время шло, и я все отчетливее понимала, что пора отодвинуться, встать, может быть, рассмеяться над неловкой ситуацией. Или нет, ничего не говорить. Драконы лояльны к земным удовольствиям, и тощая рыжая девица не может предложить первому генералу ничего интересного. Я абсолютно точно не соответствую инструкции альковной чаровницы, которая умеет и так, и эдак, а в перерыве бренчит на цитре и готовит, как боженька.
Я не удержалась и хмыкнула. Серьезно, где я и где лютня. Надо просто смириться, что личная жизнь не для меня.
Во всяком случае не с этим мужчиной. Ему нужна нормальная тихая драконица, способная утешить его после боя. А я в лучше случае зарплату у него отберу. И еще неизвестно кто кому будет играть вечерами на флейте. Ну или на чем тут в Вальтарте играют.
Но едва я дернулась встать, Аш с коротким рыком опрокинул меня в пол и накрыл теплом собственного телом. Рот обожгло
— Пер-р-редумала, гос-с-спожа? — в его голосе было желание, граничащее с гневом.
Аш обвил меня совершенно по-змеиному, хотя находился в человеческой ипостаси. Сковал, не давая двинуться.
Потрагивающие пальцы с силой скользнули по щеке.
Только на этот раз грубоватая ласка не оборвалась у линии челюсти, а спустилась к ключице, после к груди. Потом драконий коготь вспорол платье, щекотно пройдя к животу. Не в силах пошевелиться, я смотрела, как стальные глаза затягивает знакомой темнотой с золотыми всполохами, а по вискам ползут отливающие чернильной синевой чешуйки.
В ответ пламя внутри затревожилось, запульсировало. Потянулось к этой темноте в глазах. Мой невидимый огонь тянулся к огню, горящему внутри Аша. Я больше не могла его остановить. А, может, и не хотела.
Теплое дыхание накрыло губы, рассыпавшись странной дрожью по всему телу.
Его ладонь мягко и очень правильно легла на грудь. Пока через корсет, который и так-то держался не столько на груди, сколько на честном слове.
— Не отталкиваю, Аш, просто… — просто ты дал мне слишком много времени на раздумья, и я уже не уверена, что готова закинуть чепчик за мельницу ради умопомрачительных серых глаз.
Кое-как вывернула руки из железной хватки, как Аш мгновенно перехватил их, заводя за голову. Грудь рефлекторно поднялась, а корсет окончательно съехал на пояс. К моему удивлению, Ашу хватило силы воли не опустить взгляд и смотреть мне прямо в лицо.
— Я знаю, что ты не любишь меня, — сказал он тихо и как-то очень страшно. — Ты даже не моя Истинная, но мне все равно. Ты будешь принадлежать мне, просто потому что я этого хочу.
Темнота в его глазах разрослась, выплеснулась, поглощая под собой мир. Аш, наконец, мягко коснулся губ. Сначала мягко, а после жестче, алчнее, язык ворвался в рот, изучая и присваивая. Руки сдавили в почти смертельном объятии. Мне никогда не нравилась грубость, но, к моему шоку, пламя в груди откликнулось восторгом.
Руки, наконец, освободились, взлетели вверх, но вместо того, чтобы оттолкнуть, сдавили Аша в ответной хватке. Грудь выгнулась навстречу ладоням, колени сжали бедра, втискиваясь в драконий жар. В ушах ревело невидимое пламя. Губы непрерывно сталкивались в бесконечных поцелуях.
На секунду кожа покрылась мурашками от резкого, на удивление холодного порыва ветра, а после меня вновь окунуло в сладкое тепло.
Наверное, я потеряла последний разум. Ничто меня не остановило, никто не сказал «нельзя», и никакой красной кнопки с жирной надписью «стоп», которую я годами в себе воспитывала, тоже не сработало. Мне просто-напросто отшибло гениальные мозги. Я превратилась в животное, изнывающее от сладкой пытки, извивающееся в долгожданном тепле, подставляющееся под ласковые руки, выпрашивающее эту самую ласку. Готовую на смерть и предательство ради еще нескольких секунд пульсирующей темноты рядом с Ашем. Ради горячего шепота:
— Только моя…
В какой-то миг огня стало слишком много, он собрался в солнечном сплетении тикающей тяжелой бомбой, и, наконец, взорвался сладкой болью. Меня выгнуло в струну, глаза распахнулись в темную синеву, начинающего светлеть неба. Я вдруг обнаружила, что лежу совершенно голая на остатках платья и плаща, Аш тяжело дыша, намертво придавил меня к полу, а у домика в довершение ко всем его бедам, нет крыши.
Между бедер еще пульсировало сладкой болью, а нежные волны омывали тело, но я заставила себя высвободиться и встать. Да что там встать. Вскочить!
Ужас содеянного навалился каменной плитой.
Я чувствовала себя так, словно в течении целого часа мое тело было одержимой какой-то инопланетной сущностью, которая с радостью довела генерала до дефлорации. Хотя какой инопланетной… Моей собственной драконицей оно было одержимо.
«Ты же сама говорила о последствиях, — подумала хмуро. — Что после инициации мне полгода лежать в коме!»
В груди рассыпался тихий серебристый смех.
«Он сказал так надо…» — поймала едва слышное и совершенно счастливое.
Кто «он» переспрашивать не стала в силу очевидности. Я читала о феномене, когда внутренние драконы договариваются о делах быстрее собственных хозяев, и те под влиянием животной ипостаси ввязываются в войны, рвут связи с кланом, бросают супругов и детей. Причем будучи в здравом уме и твердой памяти эти самые хозяева за голову хвататься не успевают.