Драконица словно поняла и приняла свое новое — совершенно непривилегированное — положение внутри организма. Смирилась с выделенной под ее ответственность оздоровительной функцией.
Аш работал в тандеме со своим драконом. Всегда. Он принимал свою измененную полуживотную суть, оставаясь человеком. Милош мечтал об этой ипостаси двенадцать лет, а я отмахнулась, как от мухи.
Сглотнула сухим горлом, прислушиваясь к тишине внутри собственного тела. Голова опустела от ужаса.
Я ведь напортачила, да? Жила, словно драконицы нет, и та исчезла. Растворилась в плазме, рассыпалась ворохом нейронов по всему телу. Перестала мне докучать, как я того и хотела.
Никто не поможет. Я осталась одна.
В голове из череды разноцветных картинок всплывали отдельные воспоминания.
«Ты не веришь в меня», — сказал паучок.
А бог, живущий в пещерах, сказал: «Это дети Арахны».
И прямо сейчас внутри меня жил ребенок бога.
Если тебе суждено найти путь, ты выберешься, сказал Арахна. И мне было суждено.
И даже Милош, сам того не желая, дал мне огромное количество информации. Например, вальтартские боги…
Вальтартские боги меня беспокоили.
Здесь не было храма, а статуя матери-драконицы в Гнезде была всего одна, да и та работала больше декором для фонтана, чем по своему прямому, божественному назначению. Пусть богам не было до меня дела. Но им определенно было дело до Аша.
Как я успела понять, боги весьма пристрастно выбирали императоров, не стесняясь вмешиваться в человеческие судьбы. А значит, прямо сейчас, внимание богов полностью приковано к маленькой темной камере под Гнездом Леяш.
Нет… Я не была одна. И богам — жестоким вальтартским богам — очень даже было дело до ничтожной маленькой Леяш.
Софиты их взгляды прямо сейчас направлены на меня. Король повержен пешкой, а значит пришло время сделать ход ферзю. Тем более, что функционал ферзя намного выше, чем у самого короля.
Я пришла из другого мира, и мне нет дела до социальных реверансов местной знати, политических дрязг, сложной сети клятв, опутавшей драконью страну.
В коридоре, который и так скудно освещался, погасили светильники, и камере стало совсем темно. Невидимые часы отсчитывали в моей голове истекающие минуты.
Кое-как, помогая себе единственной действующей рукой, улеглась на мокрый, холодный пол, вплотную к Ашу. Не без труда вложила безвольную руку с родовым кольцом в ладонь Аша, а вторую положила себе на грудь.
Волосы почти сразу промокли от крови, платье стало из белого красным, от душного железистого запаха кружилась голова и тянуло в обморок. Но я закрыла глаза, и как учила инструктор по йоге, медленно отрешилась от действительности.
Закрыв глаза, я заново проходила свой путь по пещере Арахны. Долго-долго, шаг за шагом, восстанавливал в памяти сырость и тесноту земли, стиснувшей проход в черных лапах, глухую могильную тишь, собственный ужас, заставляющий метаться внутри прохода. Саму себя, бессильную и слабую, как личинка.
Я была внутри. В нос проник тяжелый запах земли, от холода подрагивали плечи. Левая рука висела плетью и кровила. Под тонкой подошвой туфель бугрилась земля. Вот только ходы на этот раз шли иначе, прямо на глазах распадаясь на шесть или даже семь ответвлений, а стоило пройти в одно из них, оставшиеся схлопывались, словно их никогда и не было. Правило левой руки больше не действовало.
Мне бы нить Ариадны не помешала. Но из ценного у меня была только голова на плечах.
Поэтому я просто шла. Сначала наугад, после выбирая самые крупные ходы, а затем, наконец, додумалась закрыть глаза и шагнуть в ход почти наощупь.
Как там умные люди говорили? Ложки нет.
Вот и ходов тоже нет. Я иду по небесной глади, которая принадлежит Арахне, а та модифицирует пространство, как угодно, лишь бы ей не досаждали неугодные. Всякие дракониры, которые лезут к ее малышам-паучатам.
Я не знаю, как долго длится путь.
От долгой ходьбы начали гудеть ноги, мелкая дрожь переутомления сковала спину, в глазах и без того надежно закрытых, потемнело.
На этот раз Арахна была ко мне неблагосклонна. Просто водила меня кругами, как слепого котенка, лишенного нюха.
Так дело не пойдет.
Осторожно вытянув руку в сторону и не найдя земляных стен, я окончательно поняла свою правоту. Пещер не было с самого начала.
Я остановилась. Не было смысла идти дальше. Арахна видела и слышала меня с самого начала. Мне столько нужно было сказать, но слова вылетели из памяти в один миг. Беспокойство охватило сердце. Хотелось кричать и визжать, лишь бы разбить давящую тишину, но я молчала.
В памяти всплывали слова старой молитвы, которую читала мне мать перед сном. Украдкой, конечно. Как удивительно, что я ее помню…
Пространство накрыл невидимый, неощутимый гул. Вибрация поднималась незримым туманом от стоп и взбиралась все выше, цепляясь холодным пощипыванием за кожу. Гул распадался на слоги:
— За-мол-чи… За-мол-чи…
Набат бился в голове смертельной музыкой. Тишина больше не была безмолвной: она крутилась, шипела, пела и плела смертельное заклятье. Словно в попытке защититься, я вытянула руку вперед, и к собственному шоку коснулась чего-то вроде короткой шерстки, и та, словно в ответ, легонько обняла мои пальцы. Меня затрясло.
Арахна… была здесь. Прямо передо мной.
Откуда-то я точно знала, что нельзя открывать глаза. Сердце забралось куда-то в голову и колотилось, как маленький колокол, отдаваясь колючей дрожью в виски. В пальцы рук. В колени.
У меня был только один шанс. Я не могла оплошать. Опустила руку и сжала пальцы в кулак, возвращая решимость. Это не первое высокопоставленное лицо, с которым общаюсь. И даст бог, не последнее.
— Венец на голову Леяшь, надел богини верный страж, — произнесла тихо. — Ее судьбу Арахна плел на императорский престол.
Под закрытыми веками полыхнула белизной света картинка. Тихий город, монетки, раскидываемые веями с испуганными лицами, хмурые лица драконов, взирающих на меня снизу вверх… Или нет, не на меня. На того, кто стоит рядом. Как во сне, я повернула голову. Рядом стоял Милош. Безупречность манер, надменный взгляд, гордыня, пропитавшая его насквозь, подобно тому, как сироп пропитывает торт. В далеком зеркале отражалось мое белое, погасшее лицо, а на моей голове красовалось черное зубчатое уродство. По виду из чугуна, по которому не одно столетие посудомойка плачет кровавыми слезами.
— Нет, — сказала спокойно. — Так не будет.
Рокот усилился, потряхивая тело. Арахна был недоволен моим ответом.
В голове один за другим, словно в ускоренной перемотке шли кадры моих отчаянных побед из прошлого мира. Тех, где я побеждала с оговоркой, не всегда чистоплотно, на грани законно ради увеличения прибылей. Наверное, Арахна хотела меня упрекнуть и подчеркнуть выгоду от показанного будущего.
Ну-ну.
— Я рациональна, но не продажна, — сказала спокойно. — Я никогда не переступала черту предательства, и сейчас не собираюсь.
Под веками вспышкой зажглось новое будущее.
Огромная зала, в распахнутые окна которой рвется ветер. Я склонилась над темным, заляпанном кровью телом, в котором с некоторым трудом угадывался Милош, поскольку кинжал, изрезанный рунами и черными завитками резьбы, несколько раз попал в лицо. Кинжал, кстати, был у меня в руке. А после кто-то забрал его из ослабевших пальцев.
— Я выброшу его, Ваше Величество, там, где никто никогда не найдет. А к церемонии весеннего цветения мы поженимся снова.
Перевела взгляд на стоящего рядом Дареша. Усталый, поблекший. Я ощущала его кем-то вроде собрата по больничной палате. Мы оба потеряли Истинных, и боль нас роднила. После того, как я вытащила из него черную магию, с Дарешем стало можно жить. Хотя как жить. Сосуществовать.
Перевела взгляд обратно на мертвого Милоша и мысленно прошла путь, который привел меня к убийству. И содрогнулась. Даже не знаю, что нужно со мной проделать, чтобы психика не нашла лучшего выхода, чем убийство.
Если я все верно поняла, Арахна предлагает мне вариант будущего помягче.
Нужно быть осторожнее.
— Нет.
Просто нет. Без объяснений.
Нужно всегда помнить, это я нужна богам, а не боги мне. Я была настолько ценной пешкой, что двенадцать лет назад Милошу дали дар. Разрешили оморочить Дареша, выжечь темной магией несколько значимых для мира драконов, уничтожить два десятка кланов, включая Леяш. И все это ради секунды, когда я шагну в этот мир.
Арахна на пределе. Дрожит в нетерпении. Я ей — ему — нужна. Но нужна на его условиях. Арахна хочет держать меня на поводке, как ручного пса, чередуя приказы с редкой милостью.
— Нет, — сказала уже увереннее.
Темнота под сомкнутыми веками смазалась, а после расцвета солнечной бальной залой. В глазах рябило от разноцветных нарядов и блеска камней на крепких шейках дракониц. Я даже собственное платье могла немного рассмотреть — зеленый бархат в оттенке хромовый и золотые искры по подолу. Я видела его в гардеробной матери.
После взгляд поднялся выше и уперся в черный шелк рубахи. Аш смотрел на меня с натянутой улыбкой, в глазах отчетливо читался холодок отчуждения. Кажется, ему хотелось покинуть мое общество, как можно скорее. К его руке жалась счастливая вейра Шалхе, и на ее голове красовалась знакомая чугунная жуть. На нее Аш смотрел иначе. Нежно.
— Рад приветствовать чету Леяш, —звучало, как пожелание появляться при дворе как можно реже.
Аш поправил перевязь и на его пальце сверкнуло родовое кольцо Леяш.
Сердце в груди просто-напросто остановилось. Получается, я сумела передать ему кольцо, что автоматически утвердило его власть над империей, и после этого стала не нужна. Слова о любви были красивой уловкой для влюбленной дуры, которой боги всучили судьбу Вальтарты. А его сердце с самого начала принадлежало Шалхе.
— Мы заехали только на день, Ваше Величество, — голос, прозвучавший рядом, привел меня в шок.
Лиоль?!
Арахна выдала меня замуж за третьего генерала?!