Сейчас от той ненависти ничего не осталось.
– Белик! – ахнул издалека Урантар, наконец-то подметив неладное. Следом за ним вскочили со своих мест остальные, пытаясь сообразить, какого Торка Гончая все еще лежит возле старого ясеня, а Таррэн стоит на коленях и будто усиленно молится. А может, просит о чем-то? Они сразу не разобрали, хотя, судя по его лицу, процесс проходил не слишком успешно. Но все же не совсем безнадежно, раз Гончая еще ни разу не огрызнулась, не хохотнула и даже не съязвила, как раньше. Напротив, в кои-то веки позволяла держать себя на руках и гладить свои темные волосы. А эльф безостановочно что-то шептал, то ли пытаясь убедить ее, то ли оправдывая себя.
За долгие несколько секунд, что воины наблюдали за ними со стороны, неожиданно стало понятно, что в мрачных подземельях Лабиринта между этими двумя случилось нечто такое, из-за чего они сейчас позабыли обо всем. И как никогда казались половинками единого целого. Настолько гармонично смотрящимися вместе, что вконец обеспокоившийся Урантар отодвинулся от Шранка и решительно приподнялся.
Рыжий и Ирбис тоже дернулись. Элиар, обернувшись, лишь понимающе покачал головой, а Урантар сумел-таки встать на ноги и сделал неуверенный шаг в сторону племянницы. Но в этот момент вокруг наследника Изиара полыхнуло пламя, обдав его таким жаром, что пришлось спешно шарахнуться прочь и закрыть лицо руками.
Правда, огонь бушевал недолго. Не успели люди как следует испугаться, как он бессильно опал, словно повинуясь неслышному приказу. Пару мгновений еще плясал вокруг хозяина и его погибающей пары, а потом потух, оставив после себя слабый запах гари и отчетливый привкус отчаяния, которое темный эльф даже не скрывал.
– Нет, – ровно повторила Белка, когда охвативший эльфа огонь окончательно сдался. – Не делай так больше. Это убьет нас обоих.
Таррэн в панике взглянул в тускнеющие голубые глаза. А когда понял, что щедро льющаяся в ее тело магия бесцельно ушла в никуда, едва не взвыл от отчаяния. Для тех рун, что горели на ее теле, его силы оказалось слишком мало, хотя он использовал даже те резервы, которых много лет назад вообще зарекся касаться!
– Перестань, – устало повторила Белка. – Все было честно. Я довела тебя до Лабиринта, ты вытащил меня оттуда живой. Мы квиты, ушастый, понял? Никаких больше долгов ни у меня, ни у тебя, ни у Траш.
– Я тебя вытащу, слышишь?
– Оглох? Я сказала: не вздумай! – неожиданно рассердилась она. – Это мой выбор и мое решение! Я его приняла, и мне теперь отвечать!
«Да как же ты не понимаешь?! Неужели не видишь, что мне без тебя не жить?! Неужели не знаешь?! Не чувствуешь?!»
– Сам ты… слепой, – простонала она. – Глухой и головой ушибленный! Надо было тебя в Лабиринте бросить – меньше бы стало проблем!
Урантар, шатаясь от слабости, наконец добрался до измученной племянницы и, завидев причину отчаяния эльфа, буквально упал рядом с ним.
– Малыш, да как же ты… Что же ты с собой творишь?
Она хотела улыбнуться, но не смогла. В глазах стремительно потемнело, чужие голоса истончились. Кто-то вроде бы вскрикнул, ахнул, у кого-то вырвался невольный стон, но потом исчезло даже это и наступила блаженная тишина.
Таррэн едва не взвыл, шаря полубезумным взглядом по ее посеревшему лицу. Затем его взор метнулся от родового ясеня к мирно уснувшему Шранку, страшная рана которого затянулась. Затем – к неподвижному телу светлого, по вине которого она тихо умирала у него на руках. На проклятый нож, покрытый кровью по самую рукоятку… Дурацкий, бесценный, сотни раз проклятый нож, который забрал ее жизнь, выменяв на чужие. А потом на мгновение упал на тускло светящийся ободок в виде свернувшегося кольцом дракона, который до сих пор сжимал в пасти разбитый изумруд наследника дома Л’аэртэ. Тот самый, который сковал ее по рукам и ногам почти двадцать лет назад, в то время как его хозяин завершал свое кровавое дело…
У Таррэна внезапно дико расширились глаза, а из горла вырвался странный звук. Ну, конечно! Вот где была лазейка, о которой говорила Белка! Неужели вот он – ответ?!
Он на мгновение замер, неверяще уставившись на родовой перстень брата, зачем-то сохраненный ею после той страшной ночи. Вздрогнул от промелькнувшей как молния догадки, а потом стремительно обернулся.
– Белка, очнись!
Гончая только тихо вздохнула.
– Очнись, пожалуйста! Милая моя, хорошая, я прошу тебя, очнись! Давай же, девочка, ты сильная, – торопливо забормотал он, настойчиво теребя ее за плечи. – Белка, Бел, ну давай же, я тебя умоляю, приди в себя!
Элиар непонимающе нахмурился, а остальные быстро переглянулись, но темный уже не обращал на них внимания. Он перехватил безжизненное тело Гончей повыше, прислушался к редкому дыханию. А затем, не замечая, как из раны вялыми толчками вытекают последние капли крови, нетерпеливо потряс.
– Белка! Я знаю, что ты слышишь! Ты же не можешь умереть, не сделав напоследок очередной гадости! Ты же меня ненавидишь, Бел! Ты просто должна сейчас очнуться и не дать мне повода позлорадствовать! Ну же, давай! Давай, девочка…
«Господи, как же мне заставить тебя очнуться?! Белка, радость моя, солнышко, моя хорошая и самая замечательная, я прошу тебя: вернись. Ненадолго, совсем на чуть-чуть, чтобы я мог тебе помочь. Вернись, любимая, ты нужна мне!»
– Белка!
– Вот же гад, – вдруг судорожно вздохнула она, приоткрыв правое веко. – Даже помереть не дает спокойно, сволочь ушастая… Элиар, прибей его потом за меня… буду должна.
– Бел! – с невыразимым облегчением прижался к ней Таррэн. – Подожди, не уходи! Я знаю, что все плохо и толку от нас не будет, что с твоей раной не справиться даже Элиару, что никому нельзя к тебе прикасаться… Но у тебя есть такой прекрасный шанс испортить мне напоследок настроение, что я просто не мог тебе не сказать! Это самый замечательный, чудесный, неповторимый шанс, который ты никак не можешь упустить! И будешь страшно сожалеть, если не воспользуешься им сейчас! Клянусь, это правда! Ты можешь славно отомстить, как давно хотела!
– Какой еще… шанс?
– Редкостная гадость, – доверительно шепнул эльф, до крови закусив губу. – Просто фантастическая. Невероятная. Куда там Крикуну с его дурацким доспехом! Ни у кого больше не получится так меня оскорбить и унизить. Представляешь? Это настолько ужасно, что просто нет слов. Но если ты сейчас умрешь, другой возможности не будет. Никогда, честное слово. Хочешь попробовать? Хочешь сделать мне больно, малыш?
– Как заманчиво, – из последних сил прошептала Гончая и тихо застонала. – Искуситель. Я даже помирать расхотела… А что надо сделать?
– Просто возьми одну вещь, и это будет самой большой подлостью с твоей стороны.
– А тебя это сильно оскорбит? – слегка оживилась она.
Таррэн торопливо кивнул и проникновенно зашептал ей в самое ухо:
– Смертельно. Для меня это будет кошмар, и его единственной причиной станешь ты. Неужели ты упустишь такой шанс отыграться?!
– Нет, – слабо улыбнулась Белка. – Отыграться – это чудесная идея. Похоже, я просто не могу не согласиться? Давай сюда, наглый нелюдь, пока не передумала!
Темный эльф, не глядя, цапнул окровавленный клинок, уже успевший от души хлебнуть крови Танариса и Белки. На секунду отпустил вялую руку Гончей, рванул рубаху на своей груди и без замаха ударил ножом точно в сердце.
Элиар беззвучно ахнул, увидев, как темный недрогнувшей рукой вспорол кожу и мышцы прямо по старому, подозрительно ровному шраму. Как, отбросив нож, Таррэн приложил правую ладонь к груди и, слегка поморщившись, вытащил наружу что-то круглое, покрытое отвратительными багровыми сгустками. Ритмично пульсирующее, определенно живое и мерцающее на свету зеленоватыми бликами. Что-то невероятно ценное, раз его так тщательно хранили на протяжении почти двух веков. Умело прятали под живым сердцем и только теперь, когда другого выхода не было, позволили увидеть дневной свет.
Таррэн осторожно вложил горячий комок в ладонь умирающей Гончей, а затем бережно сжал, чтобы ее пальцы обняли его дар со всех сторон. Убедился, что она еще в сознании, а потом наклонился к самому ее лицу и тихонько прошептал:
– Белка? Ты примешь его?
– А тебе будет плохо? – с подозрением уточнила она.
– Очень, – сглотнул эльф, а на его лице проступило настоящее отчаяние.
«Пожалуйста, возьми! У меня так мало времени! А у тебя его еще меньше! Умоляю, Бел…»
– Что, так просто? Если забрать эту штуку, то ты страшно опозоришься?
Гончая пристально посмотрела на него своими удивительными глазами, и Таррэн невольно затаил дыхание.
Ее слово решало сейчас все: судьбу этого мига, его будущее, ее собственную жизнь и даже жизнь Серых пределов, у которых недавно появился новый повелитель. Но он не мог ее заставить. Только попросить принять, потому что иного пути не было. Потому что он ни за что не посмел бы ее ранить. Все бы отдал ради того, чтобы она забыла о прошлом и перестала себя ненавидеть. И согласился бы сейчас на все, даже на руны подчинения, лишь бы быть с ней рядом, иметь возможность иногда, изредка, издалека, но чувствовать ее всем сердцем и знать, что с ней все в порядке.
– Белка? – выдохнул он в маленькое ухо Гончей. – Ты возьмешь мою душу?
Она сумела только слабо кивнуть и даже не съязвила, как хотела: мол, давай-давай, раз сам напрашиваешься на неприятности. А ему этого было достаточно: Таррэн облегченно перевел дух, мельком покосился на остолбеневшего Элиара, на туго соображающих смертных. И на мгновение прикрыл нещадно горящие глаза.
– Тогда ты должна кое-что знать, девочка… обо мне и моем брате.
– Я знаю. – Гончая улыбнулась. – Я все знаю о тебе, Торриэль илле Л’аэртэ!
И только потом перестала дышать.
Глава 22
Над заставой медленно занималась заря. Неяркое утреннее солнце позолотило пушистые кроны Проклятого леса, игриво подмигнуло Сторожевым башням и с любопытством заглянуло на полупустой двор. Оно не несло с собой изнуряющей жары и не доставляло неприятных ощущений. И это было настолько непривычно, что суровые Стражи только растерянно разводили руками: на их памяти ничего подобного еще не было.