Братья повели меня в один из пяти крепких каменных особняков, расположенных в дальнем углу огороженного забором участка. Когда я приблизился к дому, детские крики и другие звуки, доносившиеся изнутри, внезапно стихли. Всё словно замерло. Мои спутники шли уверенно, и такое поведение домочадцев явно не было для них новостью. Я заметил, как из окон за мной наблюдали дети разного возраста. «Это дети Ивана и Осипа», — подсказала память Кирилла. Они с любопытством уставились на меня, но спрятались, как только повернул голову в их сторону.
Внутри дома стояла массивная мебель из тёмного дерева, лежали ковры с замысловатыми узорами, висели портреты предков. Но атмосфера была далека от уюта, в воздухе витала неуверенность в завтрашнем дне. Мы прошли через несколько комнат, пока не остановились у двери.
— Входите, — сказал Иван, открывая дверь.
Комната была полумрачной, занавески плотно закрыты. На кровати лежал мужчина лет пятидесяти — Пётр Арсеньевич Бадаев. Его лицо было бледным, а тело покрыто ножевыми ранами, которые, несмотря на все усилия, не заживали. Рядом с кроватью стояли пустые флаконы от зелий и перевязочные материалы, но всё это выглядело бесполезным.
— Что за чертовщина? — вырвалось у меня, и я резко повернулся к Гурьевым. — Почему он до сих пор не вылечен?
Иван и Осип переглянулись, явно не зная, что ответить.
— Ваше благородие, — начал Иван, но я не дал ему закончить.
— Вы что, не понимаете, что от вас хотят? — я подошёл к нему вплотную. — Почему не сделали всё, чтобы спасти его?
— Мы сделали всё, что могли, — раздражённо ответил Осип. — Но зелья не работают, а медики, которых мы могли себе позволить, оказались бесполезны.
— И что, вы просто сдались? — я едва сдерживал себя, чтобы не схватить его за воротник.
— А что мы могли сделать? — вдруг взорвался Иван. — Вы думаете, мы не пытались? Может, это вы наслали наёмников, чтобы убрать Бадаева?
Комната на мгновение замерла. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу.
— Если бы я хотел убить своего вассала, — сказал я, медленно и чётко чеканя каждое слово, — я бы сделал это лично. А не вот так, исподтишка.
— Тогда объясните, почему он здесь, а не в вашем имении? — бросил Осип.
— Потому что вы, видимо, решили сыграть в героев, — я смерил их взглядом. — Но вместо этого только усугубили ситуацию.
Иван от злости весь побледнел.
— Что у него за ранения? — спросил я, стараясь взять себя в руки.
— Они оставлены ножом, который обмочили в яде казуара, — мрачно ответил Осип.
— С чего вы так решили?
— Маг жизни шестого ранга, максимального, что мы могли позволить, сказал, что видел нечто подобное. Казуар — редкий монстр. Чтобы добыть из него ядовитый токсин, надо хорошо постараться.
— И что, нет противоядия?
— Нет. Токсин не даёт ранам зажить, а вывести его из организма может только маг выше восьмого ранга.
— Восьмого? — переспросил я, чуть не присвистнув. Я знал, что их не так много: не больше тысячи на всю большую страну вместе с колониями.
Иван кивнул.
— Знаете, где можно найти хоть одного такого?
— Да, в военно-морской академии. Руководит лечебным отделением.
Мир тесен. Ведь именно там я буду учиться, вот только на общем отделении.
— Так в чём проблема? Зовите его.
— Мы связались с его ассистентом, и тот сказал, что маг не возьмётся за больного меньше чем за четыреста золотых. У нас таких денег нет.
— Возьмите те триста, что вы принесли, — сказал я. — Остальное постараюсь достать.
— Ваше благородие, — вмешался Потап, который до этого молча стоял у двери, — подумайте. У семьи сейчас не так много денег. И, возможно, Пётр Арсеньевич действительно предал вас.
— Возможно, — согласился я. — Но я ещё не знаю этого наверняка. И пока он мой вассал, я обязан ему помогать.
Гурьевы недоверчиво переглянулись.
— Хорошо, — наконец сказал Иван. — Мы сделаем, как вы говорите.
Он сразу ушёл договариваться с помощником лекаря, а я ещё немного посмотрел на тяжело раненого Бадаева. Попытался понять, что думал о нем Кирилл. Он считал Петра Арсеньевича строгим и преданным.
Я быстрым шагом направился из дома братьев в здание лаборатории за амбарной книгой. Может, вечером перед сном почитаю.
Сев в бричку, сразу почувствовал, как начинает накатывать усталость. Повозка медленно ехала по дороге, ведущей к имению. Только стук колёс по мостовой нарушал тишину. Потап с задумчивым лицом сидел рядом.
— Что думаешь о Гурьевых? — спросил я, глядя по сторонам.
Потап вздохнул, словно взвешивая слова.
— Иван и Осип хорошие управляющие, но слишком осторожные. Боятся рисковать, а без этого в нашем деле никуда. Что до Павлова… — он сделал паузу, — он, кажется, единственный, кто действительно пытается что-то изменить.
Я кивнул, соглашаясь. Николай Константинович, судя по всему, был единственным, кто не сидел сложа руки. Его поездка на фронтир говорила о том, что он готов действовать, а не ждать, пока проблемы решатся сами собой.
— А ты веришь, что Бадаев предал нас? — спросил я, поворачиваясь к пожилому слуге.
— Не знаю, ваше благородие, — ответил он, пожимая плечами. — Но если это так, то он получил по заслугам.
Я не стал комментировать. Всё же ещё слишком рано делать выводы.
Когда мы подъехали к имению, я сразу заметил незнакомую карету у входа. На крыльце стоял мужчина в дорогом и строгом костюме. Его лицо было холодным, а взгляд оценивающим.
— Кто это? — спросил я у Потапа, выходя из брички.
— Наверняка кто-то из кредиторов, — тихо ответил он.
Я подошёл к мужчине, стараясь сохранять спокойствие.
— Чем могу быть полезен? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.
— Барон Пестов, — произнёс он, слегка наклонив голову, но в его голосе не было ни капли уважения.
— Не барон, а пока ещё баронет, но я вас слушаю.
— Это не важно. Я здесь по делу. Ваш отец оставил долги, и теперь мы требуем их погашения.
Он протянул мне расписку. Я взял её и быстро пробежал глазами. Отец заложил литейное производство почти за бесценок. Мои пальцы сжали бумагу, но я не подал виду.
— И что вы хотите? — спросил я, стараясь звучать спокойно.
— Записи разработок сплавов, — ответил он, это звучало как ультиматум. — Ваш род работал над ними годами, и теперь они принадлежат нам.
Он что, дурак? Или всё же притворяется.
— Сударь, может, вы представитесь хотя бы? — я посмотрел на него, невольно прищурившись.
— Моё имя не важно, я здесь представляю интересы рода Скрабелей.
— Так вот, многоуважаемый «моё имя не важно», — сказал я, широко улыбнувшись и возвращая расписку отца, — в документах ничего не сказано о формулах сплавов, а даже если бы было, я бы не отдал их вам.
— Вы понимаете, что это нарушение договора? — его голос стал резче.
— Договор был заключён с моим отцом, а не со мной, — ответил я абсолютно холодно.
— Вы отказываетесь платить по долгам?
— Повторюсь: в расписке нет ни слова о том, что мой отец помимо производства за столь смешные деньги заложил семейные записи о разработке сплавов. Так что, дорогой мой друг, катитесь куда подальше.
Мужчина нахмурился, его лицо покраснело.
— Не тужьтесь так сильно, а то сердечко не выдержит, езжайте, езжайте.
— Это оскорбление? Вы хотите, чтобы я вызвал вас на дуэль? — угрожающе спросил он.
— Я пока несовершеннолетний и не прошёл инициацию, — ответил я, улыбаясь. — Но как только пройду, милости просим.
Он бормотал что-то невнятное, угрозы и проклятия, но в конце концов развернулся и ушёл. Его карета тронулась с места, оставив за собой облако пыли.
— Ваше благородие, — тихо сказал бесшумно подошедший Потап, — это может быть опасно.
— Пусть угрожает, — ответил я, глядя на удаляющуюся повозку. — У меня есть дела поважнее. И будь так добр, поговори с охраной, чтоб впредь никого без разрешения моего или маменьки на территорию усадьбы не пускали.
Вошёл в дом: гостиная была заставлена коробками и мебелью, мама с сестрой хлопотали над ними, указывая слугам, что куда надо передвинуть и разместить. Мама заметила меня, улыбнулась. Она была усталая, но довольная, что наконец ей нашлось дело по душе.
— С кем ты разговаривал перед домом? — спросила она, откладывая в сторону свёрток с тканью.
— Прохожий заблудился, пришлось помочь и указать дорогу, — криво улыбнулся я, посмотрев на Потапа и дав ему сигнал, что о визитёре маме с сестрой знать необязательно.
— Хорошо, — бросив на меня оценивающий взгляд, сказала мама. А ведь она наверняка все поняла, но вида не подала. — Кирилл, как дела на производстве?
— Разбираюсь, мама, пока однозначно судить сложно, но думаю, у нас теперь есть шансы всё исправить. А у вас как? — решил перевести разговор в другое русло.
— Справляемся, — мама вздохнула, поправляя волосы. — Машка помогает, даже не знаю, что бы я делала с местными нерасторопными слугами, если бы ты не настоял взять её.
В этот момент в комнату вошла Мария, держа в руках конверт. Она подошла к Потапу, который стоял в углу, наблюдая за происходящим.
— Это для барина, — сказала она, передавая письмо.
Потап принял конверт и подошёл ко мне.
— Ваше благородие, письмо из морской академии.
Я взял конверт, быстро вскрыл его и пробежался по тексту.
— Что там? — спросила мама, с любопытством глядя на меня.
— Похоже, у меня осталось не так много времени на обустройство и решение проблем, — ответил я, складывая письмо. — С понедельника меня ждут в училище.
— Послезавтра! — кивнул Потап.
Мама на мгновение замерла, затем кивнула, стараясь скрыть тревогу.
— Ты уверен, что это правильное решение? — мягко спросила она.
— Это мой выбор, мама. Там я буду на полном пансионе. Это поможет быстрее развить магический источник и добраться до третьего уровня магии. А это необходимо, чтобы взять на себя роль патриарха рода и получить доступ к сокровищнице в имперском банке.