ружие, которое могло убить мага одним ударом. Маги, которые когда-то правили миром, стали изгоями. Их преследовали, убивали, сжигали на кострах.
Совет магов, бывший когда-то символом могущества, уничтожен. Фанатики, называвшие себя инквизицией, ворвались в их святилища и вырезали всех, кто не успел бежать. Влансендур видел, как его учителя, друзья и ученики падали один за другим. Он видел, как мир, который он любил, превращался в пустыню, где правили страх и смерть.
Он пытался бороться. Собрал вокруг себя тех, кто ещё верил в магию и был готов сражаться до конца. Шестьдесят лет они держали оборону в одном из последних королевств, где ещё теплилась магия. Там, под защитой древних заклятий, люди жили в мире и благополучии. Но даже это не могло длиться вечно. Предательство изнутри разрушило их последний оплот. Его ученик, тот, кому он доверял, продал их врагам за обещание власти. Влансендур сам казнил его, но это уже ничего не могло изменить.
Теперь он стоял на вершине своей башни, последний из магов, последний, кто помнил, каким мир был раньше. Он знал, что его время пришло. Но он также знал, что его жертва не будет напрасной. Заклинание, которое маг готовил десятилетиями, станет искрой для нового огня.
Магия вернётся.
Она прорастёт, как семя из почвы, пропитанной кровью и слезами. И когда-нибудь, через годы, века, новые маги поднимутся из пепла этого мира. Они будут сильнее, мудрее, и, возможно, не повторят ошибок прошлого.
— Прощайте, — прошептал Влансендур, поднимая посох над головой. Кристалл на наконечнике вспыхнул ярким светом, как звезда, готовая взорваться.
В это время снаряды из шестнадцати артиллерийских орудий обрушились на башню. Камни падали, пыль поднялась к небу, но в последний момент Влансендур произнёс слова заветного заклинания. Его голос был громом, а слова словно молнии пронзили ткань реальности.
— Да вернётся магия!
Взрыв света озарил всё вокруг.
Башня исчезла, но не от разрушения, а от силы, которая вырвалась наружу. Антимагия, как тьма перед рассветом, начала рассеиваться.
Мир содрогнулся, и в этот момент каждый, кто ещё помнил, что такое магия, почувствовал её возвращение.
Семёнов упал на колени, его доспехи, лишённые силы антимагии, стали просто кусками металла. Он смотрел на место, где стояла башня, но уже не был настолько уверен в себе, он ощущал давно забытое чувство — страх.
В этот момент в глубинах мира начало прорастать семя магии.
Я чувствовал, как лучи солнца припекают руку.
Лежал на мягкой постели, пытался открыть глаза, но что-то мешало.
Повязка? Захотел проверить всё вокруг магическим зрением, но… ничего. Магии в моём теле не было. Совсем. Ни грамма.
Попытался поднять руки, чтобы ощупать глаза, но они оказались привязаны к кровати. Я дёрнулся, пытаясь освободиться, но мягкие ремни не поддавались.
— Тише, тише, — услышал я приятный голос девушки.
— Ты кто? — спросил я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё кипело.
— Людмила, я медсестра. Мне сказали следить за тобой, пока не придёшь в сознание после операции.
Что за чушь?
— Где я? Какая операция? Что с моими глазами? Что с магией? — выпалил я, не в силах сдержать поток вопросов.
— Ты в медицинском корпусе академии. Погоди, сейчас позову лекаря, он всё объяснит, — ответила она, и я услышал, как голос девушки слегка дрогнул.
— Так чего ждёшь? Зови быстрей! — возмутился я, привыкший, что поручения выполняются мгновенно.
Раздался скрежет отодвигаемого стула, лёгкие шаги, которые удалялись. Я остался в тишине, если не считать тиканье часов где-то вдалеке.
В голове крутились вопросы.
Я успел?
У меня получилось?
Услышал шаги. Ещё немного, и они раздались у постели.
— Амат, приподними голову, сейчас сниму повязку, — услышал спокойный мужской голос.
Память подсказала мне, что это декан лечебного факультета. Я его хорошо знал, так как регулярно оказывался тут на лечении после соревнований. В основном по мелочи: то пару выбитых зубов отрастить, то перелом срастить. Ерунда. Я сам такое одной левой лечил.
Так-так, постойте…
Какой такой Амат? Я — Влансендур.
Может, что-то пошло не так в последнем заклинании? Нет, всё верно. Я не мог напутать. Я же Влансендур Великолепный!
Где я тогда? Точнее, в ком? Хотя тут всё понятно: памятью этого юноши я могу пользоваться без труда. Но как я оказался в нём? Вот это уже загадка, которую предстоит разгадать.
Что же делать сейчас? Магии в теле нет, но задатки её точно имеются. Я чувствовал, что скоро откроется источник, и придётся хорошо постараться, чтобы раскачать его.
Всё же инициация в восемнадцать лет это как-то поздно. В моём мире она происходила при рождении. И пока ребёнок рос, он развивал источник. Это как учиться ходить: все учатся по-разному, в разном возрасте, но чем раньше начнёшь, тем быстрее освоишься.
А тут… восемнадцать лет. Поздно. Очень поздно.
Но что поделать? Пока побуду Аматом.
А там верну своё могущество.
Судя по знаниям парня, мир не сильно магически развит. С моими знаниями я достигну тут многого.
Может быть, это всего лишь сон? Всё возможно. Сон после смерти. Так пусть он длится. А там будет видно.
А пока… подыграем и немного войдём в роль этого парня.
— Здравствуйте, Вениамин Олегович, — поздоровался я, даже не удивившись, что узнал голос этого человека.
Чьи-то руки приподняли мою голову и начали разматывать повязку. Почувствовал, как ткань скользит по коже, слегка щекоча её.
— Молодой человек, вы меня, право, сильно озадачили, — раздался спокойный, слегка усталый голос. — Может, поведаете, как это вы умудрились потерять глаз и половину челюсти на лабораторной работе?
— Неудачно упал, — решил пошутить я, хотя в голове крутились обрывки воспоминаний: тропа, грузовики, Кирилл… Что-то пошло не так.
— Упал, говорите? — наиграно удивлённо воскликнул он.
Повязка была снята. Я открыл правый глаз, левый не подчинялся. Передо мной стоял мужчина в белом халате, с аккуратной бородкой и в круглом пенсне, стёкла которого слегка блестели от солнечного света. Светлые волосы мужчины были идеально уложены, а кожа настолько белоснежна, что казалось, он никогда не видел солнца.
— Упал, говорите, — повторил доктор, слегка улыбаясь.
Вениамин Олегович отвязал мои руки от кровати. Два других медика молча наблюдали, что-то помечая в своих журналах.
— Вы так ворочались, что пришлось вас немного привязать, а то все мои усилия пошли бы насмарку, — объяснил доктор, его голос звучал мягко.
Граф протянул мне зеркало, которое ему подал один из ассистентов.
— Вот, полюбуйтесь. Я, право, был приятно озадачен вашим случаем. Давно мне не приходилось практиковаться в глазной и челюстно-лицевой хирургии.
Взял зеркало. На меня смотрел исподлобья зелёный глаз, второй был закрыт и опух. Вся левая сторона лица напоминала один сплошной синяк. Я пошевелил языком: с левой стороны не хватало части зубов, но они уже проклёвывались сквозь десну.
А тут становится всё интереснее и интереснее. Мне это нравится. Так тонко и умело провести лечение при таком уровне магической медицины дорогого стоит.
— С глазом ты меня знатно заставил повозиться, — продолжил граф, его голос звучал почти отечески. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Думаю, ещё недельки две, и ты не отличишь, какой из них ненастоящий. По остальным повреждениям сам знаешь: пара дней, и всё будет как новенькое. Ты иногда после соревнований и в худшем состоянии тут лежал. Так что, думаю, ещё денёк или два, и я тебя отпущу на все четыре стороны.
— Спасибо, Вениамин Олегович, — решил проявить уважение я. — Это воистину филигранная работа.
— Осмотр окончен. Все вон из палаты, — поторопил он на выход своих коллег и медсестру.
Убедившись, что они вышли и никто не подслушает, он наклонился ко мне и тихо прошептал:
— Амат, что-то всё-таки с тобой не так. Не понимаю, что именно. Но аура поменялась сильно.
— Взрослею, — опять отшутился я, хотя внутри всё сжалось.
— Возможно, — задумчиво проговорил мужчина. — Но всё же хочу это понаблюдать. У меня такое впервые в практике. Так что будь так добр, показывайся мне на глаза как минимум раз в два-три дня.
— Хорошо, будет сделано, — бодро и с улыбкой проговорил я, хотя внутри уже начал прокручивать, как буду избегать лишних встреч.
— А ещё тут вот какое дело, — продолжил он, слегка нахмурившись. — Амат, ты меня, конечно, извини, но отцу твоему я весточку вчера отправил.
Почему-то это вызвало у меня чувство стыда, досады и лёгкой тревоги где-то в груди. Во дела, оказывается, я боюсь своего отца. Притом это реальное чувство страха, которое я не испытывал уже лет двести пятьдесят, наверное.
— Я один так пострадал? — спросил это, стараясь звучать спокойно.
— Нет, нет, не вмешивай меня в ваши разборки, — махнул он рукой. — Я, конечно, с твоим батей вместе служил. Всё, что я мог сделать, я сделал. Зубы на месте, глаз регенерировал, видеть будешь. Считай, что лечение как в лучших клиниках столицы прошёл. Но вот в твои игры с родом Красновых вступать не собираюсь.
— Ещё раз спасибо, дядя Вениамин. Вы лучший, — выдавил я как-то машинально.
— Кстати, чуть не забыл сказать, — добавил он, уже направляясь к двери. — Я в твоей крови обнаружил остатки снотворного. Не знаю, зачем оно тебе, но с таким ритмом жизни это лишнее. Притом такое сильное. Как ты его умудрился достать-то? Хотя ладно… Но в следующий раз лучше проконсультируйся со мной. Мои двери всегда открыты для сына друга.
— Спасибо, — пробормотал я, чувствуя, как внутри всё сжимается.
Лекарь улыбнулся, направил на меня руки, которые сразу покрылись зелёным свечением. Мне мгновенно стало лучше, ноющая боль от зарастающей раны на лице исчезла, энергия переполняла.
— Отдыхай, — сказал он уже на пороге. — И не забудь показываться мне каждые два-три дня.