— Держи, Петрович передал. Говорит, чтоб больше не ныл про тесные рукава.
В свёртке оказалась новая форма. Митя, как обычно, подсуетился раньше времени и всё организовал.
— Спасибо, — выдохнул я, погладив пальцами ткань. — Теперь хоть время терять не придётся.
— Ну вот, герой наш вернулся, — протянул Митя и ударил меня по плечу так, что я чуть не кашлянул.
— А куда я денусь? — хлопнул его в ответ. — Кстати, про ваш молчаливый бунт. Что там было?
Митя закатил глаза с такой драматичностью, будто играл в театре, но не смог сдержать усмешку.
— Да так, невинная шалость, — отмахнулся он.
— Ага, такая невинная, что ко мне даже Киров приезжал.
— Кто же мог подумать, что их так выведет из себя студенческое послушание и молчаливость. Хотя без курьёзов не обошлось.
Я вопросительно взглянул на одногруппника.
— Куратор наш, Пётр Степанович, больше всех пострадал, — начал Митя, и я сразу заметил, как его глаза заблестели от сдерживаемого смеха. — Входит, значит, в аудиторию, оглядывается — никого. Думает, все прогуливают. Разворачивается к доске и бормочет: «Ну и ладно, хоть отдохну».
Митя сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом.
— Потом оборачивается — а весь курс сидит, как призраки, и молчит. Он аж подпрыгнул! — Митя фыркнул, не выдержав. — После этого ещё полдня озирался, будто за ним приведения ходят.
Я рассмеялся, живо представив эту картину. На мгновение даже показалось, что сам там был и видел, как вздрогнул наш обычно невозмутимый куратор.
— Да уж, повеселились без меня, ничего не скажешь.
Мы двинулись в сторону общежития. Митя начал крутить головой, это был верный признак, что он хочет поговорить о чём-то важном.
— Кстати, насчёт твоего «гостя», — он понизил голос почти до шёпота. — Не приходили ещё переговорщики?
— Если ты о Евдокимове, думаю, не раньше чем через месяц. Пока новости до клановых дойдут, пока соберутся, — я махнул рукой, делая вид, что это меня не беспокоит.
Митя нахмурился, и его обычно весёлые глаза стали вдруг серьёзными.
— Кирилл, не обольщайся. У Краснова есть автомобиль, и он сразу после схватки укатил в центральные колонии. У тебя в запасе максимум две недели.
Я пожал плечами.
— Пусть приезжают. У меня есть что им предложить.
— Ты про захваченного Евдокимова? — уточнил Митя, приподняв бровь.
— Про него в том числе.
— Ты с ним уже поговорил?
— Да, пообщался, — я скривился, вспоминая ту беседу. — Но ничего дельного не получилось. Он пока дуется, требует отпустить, клянётся, что его люди меня сотрут в порошок. Одним словом, обычные угрозы.
Митя задумался и внимательно посмотрел на меня.
— Как ты его вообще держишь? Он же маг, и довольно сильный.
— Ты что, забыл, с кем разговариваешь? — я подмигнул ему. — Потомственный алхимик, между прочим.
Митя замер на секунду, потом рассмеялся.
— А, ну да. Вы, алхимики, можете скрутить кого угодно, если дать достаточно времени и странных зелий, — он покачал головой. — Хотя я до сих пор не понимаю, как можно добровольно пить эти зелёные сопли.
— Именно, главное, чтоб правильная дозировка была! — я приподнял указательный палец вверх, пародируя любимое выражение профессора по коллоидной химии из прошлой жизни. — А вкус при желании можно поменять. Это же специально делается, чтобы дети случайно не выпили.
— Ладно, алхимик, — Жданов толкнул меня плечом. — Только смотри, чтобы не вышло боком. Эти Красновы с Евдокимовыми, они же как крысы: убьёшь одного, прибежит десяток.
— Ну тем интереснее будет. Больше подопытных для моих «зелёных соплей».
Занятия проходили на удивление спокойно, если не считать одного странного обстоятельства: я вдруг стал известным.
Раньше был просто одним из многих курсантов. Да, возможно, более начитанным благодаря отцовской библиотеке, чуть более упрямым, но в целом это не сильно выделяло меня на общем фоне. Теперь же, стоило только войти в аудиторию, как десятки глаз тут же устремлялись в мою сторону.
Будто я внезапно стал носить невидимую корону.
Студенты с других потоков, с которыми раньше лишь кивали друг другу при встрече, теперь подходили и хлопали по плечу как старые приятели. Даже те, кто всегда держался особняком — высокомерные отпрыски дворянских родов — теперь ловили мой взгляд, словно ждали одобрения.
Было забавно, хотя правильнее сказать необычно.
Я-то не изменился.
Я был всё тем же Кириллом, который читает магические книги до полуночи, спорит с Аматом о тактике применения магии и проносит в комнату пряники для Моти. Но теперь каждый взгляд, каждое брошенное через зал «Привет, Пестов!» вызывало лёгкое покалывание кожи. Не от гордости, нет, скорее, от осознания, что меня видят многие.
Преподаватели старались сохранять маску беспристрастности, но молчаливый бунт явно дал понять, что со мной теперь нужно считаться. Особенно это било в глаза на стрельбище.
Волков — вечно недовольный язвительный капитан с лицом, будто высеченным из гранита, — раньше орал так, что с ближайших деревьев срывались птицы. Теперь он лишь хмурился, когда я брал в руки магическое ружьё.
— Пестов! — вызвал он меня сегодня, и в его голосе явно звучало желание наконец устроить разнос.
Вышел, чувствуя, как тяжесть оружия приятно давит на ладони. Раньше эти стволы казались неподъёмными, они заставляли мои руки дрожать ещё до первого выстрела. Теперь же…
Бах-бах- бах!
Пуля за пулей врезались в десятку. Я специально ослабил хват при последнем выстреле, просто чтобы проверить. Волков заметил это, его скула дёрнулась, но он лишь скрипнул зубами и выдохнул.
— Следующий!
Но не всё было так радужно. Моё тело продолжало меняться после пробуждения дара, оно требовало топлива.
Я поглощал порции за двоих, но чувство голода не уходило: будто внутри поселился ненасытный зверь. Каждый кусок, который я отправлял в рот, мгновенно растворялся в этой бездонной пустоте. Даже после тройной порции жаркого с картошкой живот предательски урчал, требуя ещё.
Именно в таком состоянии, с тарелкой, гружённой как баржа, и с хлебом в зубах, я и столкнулся с Красновым.
Он стоял у буфета, окружённый обычной свитой. Шесть парней, каждый — копия своего «вожака»: напыщенные позы, высоко поднятые подбородки, форма, застёгнутая на все пуговицы. Они стояли словно кукольные солдатики.
— Ну, неужели это сам Пестов, — протянул Краснов, разглядывая меня с преувеличенным интересом, будто экспонат в музее. Его голос звучал сладко. — Как поживает наш герой? Имение уже отстроил? Или всё ещё ютишься в развалинах, как крыса?
Я медленно пережёвывал хлеб, давая себе секунду на ответ. Взгляд Краснова скользил по моим рукам, по жилам, выступающим на сжатых пальцах. Он ждал взрыва.
— Наша учебная дуэль ещё не состоялась, — сказал я спокойно. — Или ты решил от неё отказаться? Понимаю, страшно получить по заслугам при всех.
Тишина в столовой стала гулкой. Даже повар за стойкой замер с половником в руке.
Краснов на мгновение сжал губы: тонкие, бледные, как у ящерицы. Но тут же неестественно громко рассмеялся.
— Пестов, ты что-то путаешь. В тот день я был на территории академии и в воскресенье ждал тебя на арене. Ты не явился. Тебе засчитали техническое поражение.
Я заметил, как его пальцы непроизвольно дёрнулись к амулету на шее, массивному, с резными рунами защиты. Интересно, от чего именно он себя защищает? Наверно, от всего и сразу.
— Это в твоём стиле, — кивнул я, — прятаться за спинами других и выигрывать по техническим моментам.
Глаза Ивана сузились. Похоже, я начинал его сильно бесить.
— Ты так уверен в себе. Может, потому что мама и сестрёнка теперь без дома? — Краснов наклонился ближе, и я уловил запах его одеколона. — Говорят, они так испугались, что забились в подвал, как…
Я поставил тарелку на ближайший стол. Медленно. Чётко. Стук о дерево прозвучал как выстрел.
— Договори, — прошептал в ответ. — И я сделаю так, что ты не проживёшь и дня.
Краснов замолчал. Наши взгляды встретились, и я увидел, что зрачки соперника расширились, а веки дёрнулись. Он отступил на шаг, задев стоящего позади прихвостня.
— Ладно, ладно, — буркнул он, поднимая руки в мнимом жесте мира. Но пальцы дрожали. — Суббота. После занятий.
Я кивнул, потом развернулся, оставив полную тарелку на столе. Есть перехотелось. Пошёл к выходу, чувствуя тишину столовой, которая взорвётся пересудами уже через минуту.
Он боялся.
И это было слаще, чем самый сытный обед.
Арена представляла собой круглую площадку диаметром тридцать метров, огороженную магическим барьером, мерцающим голубоватым светом. Пол был выложен каменными плитами с большими зазорами между ними. Это нужно, чтобы маги земли даже начальных уровней могли свободно управлять материалом. По краям стояли высокие столбы с руническими символами, гасящими избыточную энергию заклинаний.
Трибуны ломились от зрителей. Курсанты, преподаватели, даже несколько офицеров из гарнизона — все хотели посмотреть на дуэль между мной, магом земли первого уровня, и Красновым, обладающим третьим. Он всем давно уже демонстрировал мастерское владение водой и льдом.
Я стоял на своей отметке, чувствуя, как земля под ногами отзывается на каждый вдох. На мне был дуэльный жилет с пятью руническими камнями, которые должны погаснуть при критических попаданиях. Краснов напротив щелкал пальцами, и между ними закручивались тонкие струйки воды, будто живые змейки.
— Побеждает тот, кто нанесет сопернику три удара. Начали! — раздался голос судьи, старого магистра Ковалёва.
Краснов не стал ждать.
Он взмахнул рукой, и из воздуха выросли три острых ледяных шипа, мчащихся ко мне со свистом. Едва успел поднять каменную плиту перед собой — шипы вонзились в неё, разбрасывая осколки.
— Слабо! — крикнул кто-то с трибун.