Но я уже действовал.
Невидимо для глаз, под землёй, я пододвигал ловушку вплотную к врагу, а сам бежал к нему, чувствуя ритм боя.
Я знал, что прямая атака бесполезна, но химия может помочь.
Резкий взмах руки — и магия земли швырнула в соперника облако мелких камней, оголяя известь. Мелкая галька забарабанила по нему, как картечь.
— Что за детские трюки⁈ — рассмеялся Краснов, отряхиваясь.
Но тут же его лицо исказилось.
Оксид кальция вступил в реакцию с влажным воздухом, которым он управлял.
CaO + H₂O → Ca (OH)₂ + ТЕПЛО
Резкий нагрев. Пар. Ожог слизистых.
Краснов заорал дико, нечеловечески.
Он попытался призвать воду, но от этого стало только хуже. Всё вокруг мгновенно высыхало, вода превращалась в пар, взаимодействуя с частицами извести и нагревая атмосферу ещё сильнее.
— Что ты сделал⁈ — захрипел он, падая на колени. Лицо мага побагровело от ожогов.
Везде был жар. Невыносимый жар.
Я сформировал вокруг себя каменную кожу и пошёл вперёд.
Шаг.
Ещё шаг.
Краснов вопил, задыхался, царапал горло.
Удобно атаковать на крик.
Последний шаг, и удар каменным кулаком врезался в череп Юрия Краснова.
Тишина.
Краснова больше не было.
Он мёртв.
Но атмосфера была раскалена до предела. Каменная защита на мне нагрелась докрасна, руки и ноги горели от ожогов.
Я стоял, тяжело дыша, ощущая, как боль волнами накатывает на сознание.
Где-то вдали кричали люди, но для меня всё это было как сквозь воду.
Упал на колени, но держусь.
Горячо.
Обжигающе горячо!
Как только купол сняли, всё вокруг словно обрушилось на меня.
Лиза первой бросилась оказывать помощь. Её руки дрожали, когда она направляла потоки охлаждающего воздуха на мою раскалённую каменную кожу.
— Держись, глупец! — прокричала девушка, и в её голосе легко читался страх потерять меня.
Бадаевы уже работали: их ладони были прижаты к земле. Они убирали вглубь почвы не вступившую в реакцию известь, чтобы та не навредила остальным.
Я медленно поднялся с колен, ощущая, как каждый мускул ноет от напряжения. Резким движением развалил каменную кожу. Она рассыпалась на мелкие куски, обнажив обожжённые руки и ноги. Одежда тоже частично пострадала: была сожжена на коленях и локтях.
Боль была острой, но не такой сильной, как я ожидал.
— Тебе нужен лекарь! — сказал Сергей, хватая меня за плечо.
Я отстранился, отмахнувшись: не потому что не нуждался в помощи, а потому что не мог позволить себе показать слабость сейчас.
Иван Гурьев молча сунул мне в руку флакон с мутноватой жидкостью.
— Пей. Поможет.
Не стал разбираться, что это. Обезболивающее, зелье от ожогов или что-то ещё. Опрокинул содержимое в рот. Горькое, жгучее, но мгновенно притупившее боль.
Поднял глаза и увидел старика.
Анатолий Романович Евдокимов спокойно слез с коня и направился ко мне. Его шаги были медленными, уверенными, без тени страха или гнева.
— Славная победа, потомок Земляного Олега, — тихо произнёс он, остановившись передо мной и протягивая руку.
Я замер на секунду, оценивая его намерения, но затем крепко сжал ладонь.
— Спасибо.
— Если позволишь, я бы зашёл с дороги к тебе на чай.
В его глазах не было насмешки или угрозы — только любопытство, может быть, даже уважение.
— Пойдёмте, — кивнул я.
Мы пошли к воротам.
Ректор, стоявший у входа, почтительно поклонился старику. Тот ответил лёгким кивком, даже не замедляя шаг.
Нас провожали взглядами: враги в недоумении, друзья в растерянности, вассалы в молчаливом ожидании.
Только Амат, скрестив руки, одобрительно кивнул мне, будто говорил: «Так и надо».
Мы расположились в беседке недалеко от ворот. Пять минут — и охрана принесла чай.
Ароматный, с дымком, как постоянно заваривает моя мама.
Мы сидели, наслаждаясь вкусом, и молчали.
Тишина была тяжёлой, но не неловкой. Скорее, насыщенной невысказанными мыслями. Две кружки чая быстро опустели.
Наконец старик поставил пустую чашку на стол и медленно поднялся.
— Спасибо за чай, — кивнул он, голос был спокоен. — Могу ли я попросить отдать моих сыновей? Или они оба мертвы?
Я не ответил сразу, лишь сделал знак охране. Двое солдат немедленно отправились за Борисом и останками Павла.
Сначала принесли урну с пеплом Павла. Потом послышались крики и ругань пленника.
Борис кипел от ярости.
— Отец! Убей его! — закричал Евдокимов, вырываясь из рук стражников, лицо мужчины исказилось ненавистью. — Он держал меня как животное!
Старик взглянул на меня, его брови слегка приподнялись.
— Он постоянно так себя вёл?
Я кивнул, не отводя глаз от Бориса.
— Нельзя так вести себя, сын, — тихо сказал старик, но в его голосе звучало что-то устрашающее. — Ты в гостях.
— В гостях⁈ — Борис фыркнул, плюнув на землю. — Он держал меня в подвале!
Старик вздохнул, будто устал от чего-то давно надоевшего.
Затем резкий взмах руки.
Тонкий водяной хлыст, сверкнув в воздухе, разрезал Бориса пополам от головы до ног.
Две части тела глухо свалились на землю.
Я замер, не веря своим глазам.
Сначала подумал: за что? Почему патриарх так жестоко наказал собственного сына?
Потом осознал: это была не жестокость. Это было правосудие.
И сила… Такая, что у меня по спине пробежали мурашки.
Старик ещё раз кивнул мне.
— Спасибо за чай. Кирилл, потомок Земляного Олега, — снова подчеркнул моё происхождение от одного из сильнейших магов империи гость.
Затем развернулся и пошёл к выходу, что-то бормоча под нос, но я расслышал:
— Это из-за тебя, сынок, наш род оказался в вассалах у Красновых… Ну, теперь я верну всё на свои места.
Его фигура медленно удалялась. Я стоял, ощущая странную пустоту в груди: не радость победы, а что-то более сложное, что пока не мог осознать.
Стоявшие у ворот люди начали разъезжаться почти сразу. Но перед этим неподалёку появился небольшой дубовый сундук. Когда охрана осторожно открыла его, внутри оказалось целое состояние — средние макры, которых хватило бы на год содержания крупного поместья. Сверху лежала шпага поверженного Краснова, её рукоять, украшенная рубинами, ярко блестела на солнце.
— Что это? — прошептал Осип. — Компенсация? Подарок? Или…
Я покачал головой.
Никто не дал объяснений, просто поставили сундук и уехали.
Подошли друзья, они шумно обсуждали происходящее.
Ректор, наблюдавший за всем молча, приблизился к нам.
— Ладно, завтра можете на учёбе не появляться, но к четвергу чтобы все пятеро были. Всё понятно? — он погрозил нам пальцем.
Не дожидаясь ответа, развернулся и уехал.
Через какое-то время пришло осознание случившегося. Тут началось настоящее ликование. Друзья, вассалы, охрана — все смеялись, хлопали друг друга по плечам. Я видел, как даже обычно хмурый Ильич улыбался, поправляя перевязь.
— Устроим праздник, — объявил я. — Но только для своих.
Митя вдруг всплеснул руками:
— Подождите минуточку!
Он стремительно убежал за ворота и вернулся через двадцать минут, запыхавшийся.
— Старик с дружинами ушли через телепорт! И… Иван Краснов с ними!
Амат в ярости ударил кулаком по дереву.
— Чёрт! Я же хотел его убить после окончания учебного года!
— Успокойся. Ещё представится возможность, — положил руку на плечо товарищу.
Он недовольно посмотрел на меня, словно скалился.
— Только смотри, — Жимин замахал передо мной своим кулачищем, — он мой! Даже не думай убивать Краснова!
— Ну это как получится, — я пожал плечами.
Амат же в ответ скорчил страшную гримасу.
Слуги накрывали столы. Из ближайшего трактира принесли жареного кабана, бочки эля и даже несколько ящиков дорогого вина, которое могли себе позволить только богатые люди.
Я сидел во главе стола, наблюдая невероятную картину: баронеты, княжичи, дворяне и простые стражники пировали вместе, как равные. Осип рассказывал какую-то историю, жестикулируя так активно, что чуть не опрокинул кубок. Лиза и Сергей опять о чём-то спорили, но без обычной злости. Даже Амат наконец расслабился, хоть и продолжал поглядывать на ворота, будто ожидая, что Иван вернётся и они сразятся.
Глядя на это, я думал о странной иронии судьбы. Всего несколько часов назад мы готовились к смерти. А теперь… Теперь передо мной сидели не вассалы и слуги, а люди, ставшие семьёй. Впервые я чувствовал такое не с Тасей и мамой, а с неродными людьми. Хотя почему неродными? Сейчас я чувствовал родство и понимал, что могу довериться им.
Поднял кубок:
— За тех, кто остался!
— За тех, кто остался! — дружно ответили все, и звон бокалов смешался со смехом.
На следующий день я позволил себе отдых. Мы с друзьями устроили во дворе игру: нечто среднее между магическими пятнашками и боевыми учениями. Сергей и Лиза яростно соревновались, Амат методично выбивал всех из круга, а я экспериментировал с новыми приёмами земляной магии, создавая подвижные платформы под ногами.
Настоящим открытием стал Мотя. Пушистый комочек ловко прыгал между магическими метками, пища от восторга, когда ему удавалось запятнать кого-то из нас. Его серебристая шерсть сверкала на солнце, а большие уши трепетали от возбуждения.
Митя отказался играть, предпочитая роль судьи. Его вечно загадочная улыбка не сходила с лица, хотя я заметил, как глаза одногруппника темнели, когда магия других вспыхивала ярче.
Странно, ведь он давно должен был пройти инициацию, но что-то оттягивало этот момент.
После обеда я наконец остался у фонтана наедине со Ждановым.
— Когда? — спросил я прямо в лоб.
— Всему своё время, Пестов, — лишь усмехнулся он.
Этот уклончивый ответ заставил меня нахмуриться, но клаксон автомобиля и звук открывающихся ворот отвлекли. Мама с Тасей вернулись.
— Вечером в Балтийске узнали о событиях в имении, — смущённо теребя шапку, доложил слуга. — Я пытался задержать, но это максимум, что вышло.