Настоящей.
И, возможно, куда более опасной в своей искренности. Я ускорил шаг. Сначала — «Стриж».
Потом — возвращение за Мотей и за ответами.
Глава 18
Платформа дёрнулась, колёса заскрежетали по рельсам.
Мы тронулись.
Воздух мгновенно наполнился запахом дыма и машинного масла. Я прислонился к холодному ограждению, ощущая вибрацию стали под ладонью: ритмичную, живую.
После каменной гробницы карцера эта дрожь металла казалась дрожью свободы.
На крыше кабины, во вращающихся бронированных башенках, трое пулемётчиков проверяли затворы орудий. Металлический лязг был резок, деловит.
Внутри платформы — знакомые лица первой команды снабжения. Они узнали меня мгновенно: плечи расправились, спины выпрямились в почти инстинктивном порыве, хотя формальной команды не было.
— Здравия желаем, барон! — крикнул старший, Валерий. Шрам на его щеке — память о стычке с тварями в первый день в этой колонии.
Чернов молча занял свободное место у ограждения, его глаза сканировали мелькающий пейзаж, словно искали засаду в каждом ущелье.
К платформе были прицеплены три открытых вагона. Они оказались доверху загружены рельсами, уложенными как серебряные слитки. Ящики с костылями, скобами, мешки с мукой и солью — груз, от которого зависел пульс «Стрижа», его способность двигаться вперёд.
— Как работалось без меня? — спросил команду, глядя, как лагерь уплывает назад.
Гражданская рубаха и брюки, добытые наспех, висели мешковато, напоминая о днях в грязной яме. Но это был лишь костюм. Внутри них тот же я.
— По графику, барон! — отозвался машинист Григорий, его руки уверенно лежали на рычагах. — Три рейса в сутки, как часы: провиант, вода, ящики с патронами да снарядами и рельсы. А капитан Рыбаков… — он покачал головой с почтительным недоумением, — … он ваш «Стриж» вперёд гонит темпами, каких свет не видывал! Лунев с Марсовым вкалывают как проклятые!
Гордость наполнила грудь. Мои люди. Без приказов, под угрозой мятежа, в неведении о моей судьбе, они строили. Как неутомимые стальные муравьи, тянущие нить железной дороги и порядка через горы хаоса.
— Даже когда Строганов… — начал было Валерий, но тут же спохватился.
— Даже тогда, — тихо, но отчётливо закончил я за мужчину. — Спасибо. Всем.
Платформа нырнула в знакомый серпантин. Скальные стены сомкнулись над нами словно каменные челюсти.
Внизу, в бездне, ревела горная река. И вот он, каменный мост. Опоры-исполины, израненные взрывом, держали арку. Чёрные подпалины на камне, грубые заплаты из магически уплотнённого бетона — шрамы моей первой битвы здесь.
— Проблем с мостом больше нет? — спросил я, впиваясь взглядом в сеть трещин у основания правой опоры.
— Пока пропускаем тут только малые составы, барон, — отозвался машинист. — Как вы и завещали перед… отъездом. Гружёный бронепоезд — ни в коем случае. Но Лунев клялся, что опора вскоре выдержит вес втрое больше «Стрижа». Магия усиления на опорах набирает прочность.
Мы переехали мост.
И вдруг — простор!
Плато открылось перед нами во всём своём величии: бескрайнее, залитое слепящим светом поднявшегося высоко солнца. Воздух стал чище, холоднее.
Я замер, схватившись за ограждение.
Рельсы.
Две безупречно прямые стальные нити, блестящие под солнцем, уходили к самому горизонту, туда, где синела громада центральной горы. Туда, где когда-то нас, молодых и глупых, заживо похоронило в туннеле. Казалось, это было в другой жизни.
— Господи… — прошептал даже Чернов. Его каменное лицо дрогнуло, в глазах мелькнуло что-то вроде уважения. — За неделю? Это же…
— Чудо? — я усмехнулся, глотая ком в горле. Гордость смешивалась с горечью. — Нет, капитан. Это не магия стихий. Это — люди. Мои люди. Расчёт, труд, упорство. Физика и воля.
Платформа набрала ход, ветер засвистел в ушах.
Пулемётчики напряжённо водили стволами, сканируя редкие кустарники и валуны.
Опыт научил их не доверять пустоте.
— Вчера, на обратном пути… — Георгий перекричал ветер, его голос стал жёстким, — … прыгунцы атаковали. Из каньона выскочили. Шестеро наших пострадало… Двоих не успели спасти — кости переломаны, глотки перегрызены. Остальных… — он кивнул в мою сторону, — … дотащили до госпиталя только благодаря вашим эликсирам. Лекарства вмиг остановили кровь и притушили боль. Четверо выжили.
Ответить нечего.
Дорога была живой, и кровь — неизбежная плата.
Не только для первопроходцев Лунева, но и для этих парней, что как кровеносные сосуды питали «Стриж» всем необходимым.
Вскоре мы нырнули в зев восстановленного горного туннеля. Холодная сырая тьма обняла, гул колёс усилился, превратившись в грохот. И вот — свет в конце. Мы вырвались наружу по ту сторону.
И я увидел его.
«Стриж».
Стальная громада, застывшая на рельсах, была похожа на спящего, но готового к прыжку хищного зверя. Носовая башня, рубка, кормовые надстройки — всё родное, знакомое до каждой заклёпки. Но… что-то было не так.
Атмосфера. Вокруг бронепоезда, как дисциплинированные стальные букашки, сновали солдаты. Не мои.
Синие мундиры с алыми кантами, выправка как на параде. Элита. «Невское копьё» Волынского. Они оцепили «Стриж», контролировали подходы.
Чужой порядок на моём корабле.
— Стоп! — скомандовал я резко, ещё до полной остановки.
Платформа заскрежетала тормозами, вагоны с рельсами глухо грохнули сцепками. Не успел состав остановиться, как синие мундиры окружили нас плотным кольцом.
Их штыки были направлены на платформу.
Минута, другая и из толпы гвардейцев вышел Фёдор Николаевич Волынский. Его глаза сверлили меня, а взгляд был холодным и нечитаемым.
— Барон Кирилл Павлович Пестов, — голос, усиленный магией воздуха, гулко разнёсся по плато, заглушая шум ветра и шипение пара. — Вы арестованы по обвинению в государственной измене, убийстве верных слуг князя Строганова и попытке дезорганизации имперской армии в час решающего наступления!
Тишина накрыла плато.
Пулемётчики на крыше вцепились в рукояти оружия, пальцы на спусковых крючках.
Чернов медленно, почти незаметно, положил руку на эфес шпаги.
Заметил, как на палубе «Стрижа» появились Рыбаков, Лунев, Марсов… и Виталий Кучумов. Мой вассал шагнул к трапу, его руки вспыхнули алым пламенем, освещая яростное лицо.
— Предатели⁈ — рык Виталия был как удар кузнечного молота. — Я вас всех в пепел обращу!
— СТОП! — мой крик, резкий, командный, рассёк воздух как нож.
Я шагнул вперёд, на самый край платформы, навстречу лесу штыков.
— Генерал Волынский! — мой голос звучал холодно, вопреки разгорающейся ярости внутри. — Предъявите доказательства, кроме голословных обвинений! Или князь Строганов уже присвоил себе право Верховного суда империи?
Волынский не шелохнулся. Лишь тонкая усмешка тронула его губы. В ней было что-то… театральное. Изучающее.
— Доказательства? — голос потерял металл, став почти мягким, но оттого не менее опасным. — Моя шпага и приказ военного совета при князе Строганове. Достаточно, — он сделал едва заметный жест. — Взять его! Живым!
Гвардейцы сомкнули кольцо. Кучумов взревел. Пламя, как алые змеи, рвануло от его ладоней к передовым рядам «Невского копья». Но Волынский лишь слегка взмахнул рукой.
Воздух перед гвардейцами сгустился и стал видимым: дрожащей, прозрачно-синей стеной. Огненные потоки ударили в неё и… рассыпались веером искр, бессильно растекаясь в стороны. Магия воздуха. Седьмой уровень. Абсолютный контроль. Давление, плотность, отражение кинетической энергии… чертовски эффективно.
— ДОВОЛЬНО! — прогремел я. Не криком, а низким мощным гулом, в котором зазвучала сама земля под ногами.
Плато дрогнуло. Не сильно, но ощутимо. Камешки заскакали по рельсам. Штыки дрогнули.
— Волынский! — я впился в него взглядом. — Вы служили светлейшему князю Белову! Он пал в бою за телепорт, за империю! А вы… вы играете в игры Строганова⁈
— А я выполняю последний приказ Андрея Николаевича! — вдруг перебил мужчина. Его голос резко изменился, став жёстким, чётким, лишённым всякой театральности.
Шпага опустилась. Солдаты «Невского копья» разом опустили штыки, приняв стойку «смирно».
— Князь Белов знал: Строганов полезет в Балтийск, как слепой крот, за своей химерой. Он приказал мне внедриться в свиту Захара Григорьевича. Сохранить «Стриж». И… — ледяной взгляд скользнул по Виталию, чьи руки всё ещё пылали, по Рыбакову на мостике, по Луневу, — … узнать, кто здесь истинно верен империи, а кто… — он сделал паузу, — … волк в овечьей шкуре, готовый укусить при первом шансе. Если бы вы… — взгляд вернулся ко мне. Волынский не договорил. Проверка на лояльность. Холодный, жестокий расчёт Белова. А Волынский — его идеальный инструмент.
— Светлейший князь Белов мёртв, — тихо, но отчётливо сказал я. Горечь смешалась с гневом. — Убит подло в бою за телепорт. Генерал Долгорукий ранен, но держит оборону.
— Знаю.
Волынский кивнул, его лицо оставалось непроницаемой маской.
— Константин Иванович Долгорукий передал мне сигнал. Поэтому… спектакль окончен, — генерал повернулся к своей гвардии, его голос зазвучал как удар стали о сталь. — Смирно! Перед вами барон Кирилл Павлович Пестов, законный командир бронепоезда «Стриж» и руководитель операции по освобождению Балтийска! Его приказы — закон! Понятно⁈
— Так точно, господин генерал! — грянул хор голосов.
Элитное подразделение выпрямилось ещё больше, штыки взметнулись вертикально — салют чести.
— Что значит руководитель операции по освобождению Балтийска? Я не соглашался на это.
— А вас никто и не спрашивал, милок, — ехидно улыбнулся Волынский. — Решено было там, — генерал указал пальцем в небо.
Вот это новости. Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, переводя дух.
Адреналин отступал, оставляя пустоту и ледяную ясность.
Чернов снял руку с эфеса.
Виталий потушил пламя на ладонях, но его взгляд все ещё пылал.