— Нет. Земля дрожит. Слушай землю! — тихо сказал ненец и замер.
Я расслабился, отпустив все мысли, и действительно почувствовал легкое дрожание земли. Гул становился все сильнее, и вдруг из-за ближайшей сопки показались первые олени.
— Идут! Олени идут! — закричал я и рассмеялся, как ребенок. — Мы дождались.
Стадо медленно выходило из-за склона, животных становилось все больше и больше, и вскоре все обозримое пространство было заполнено северными оленями. Самцы важно покачивали ветвистыми рогами, телята смешно подпрыгивали, догоняя важенок, а те подгоняли их мягкими носами.
Наконец показались и оленеводы. Одна за другой выезжали на склон сопки упряжки, по пятерке оленей в каждой. На нартах стояли мужчины в малицах, подгоняющие животных длинными хореями, выкрикивающие резкие гортанные команды.
— Это пастухи! — крикнул мне Алексей. Глаза ненца лихорадочно блестели, он следил за движениями оленей так, словно в руках его был аркан. Я понял, почему Алексей тоскует, живя на озере. Я словно ощутил всю его любовь к оленям, которые были символом подлинной жизни ненэй ненэч — жизни свободных кочевников…
— Сейчас аргиши пойдут, смотри! — снова воскликнул ненец, показывая на склон сопки.
Вскоре один за другим из-за холма стали вытягиваться длинные караваны нарт — по пять, шесть, а то и семь саней в каждом. На высокой, крытой сукном, словно кибитка, передовой нарте, управляя пятеркой быков, сидела женщина, в которой я издалека узнал Марию. Аргиши вытягивались один за другим, сходились клиньями, разъезжались, но все это на первый взгляд хаотичное движение было устремлено в одну сторону — на север!
Оленье стадо прошло далеко вперед, аргиши тоже миновали наш лагерь и направились дальше вдоль озера.
— Алексей, — встревоженно спросила Саша, — а они вообще здесь остановятся? Или нам бежать за рюкзаками и догонять их?
— Конечно, остановятся! — успокоил девушку ненец. — Они просто не хотят смущать нас. Отойдут в сторону, там и поставят чумы. Вы, кстати, когда пришли, так же поступили — по обычаю, мне это сразу понравилось…
Действительно, вскоре аргиши стали поворачивать и останавливаться. Люди распрягали упряжки, женщины сразу начали устанавливать каркасы жилищ. Я смотрел на происходящее и не верил своим глазам. Совершенно неожиданно из, казалось бы, необитаемой тундры появились люди, олени, нарты, и еще мгновение назад пустующая сопка стала местом самой активной человеческой деятельности. Поднялись островерхие чумы, запахло дымом разводимых костров, забегали дети, залаяли собаки. Я понял, что только со стороны можно ощутить все волшебство происходящего — для кочевников это был самый обычный вечер, очередная стоянка на бесконечном пути. Я вздохнул и пошел в чум к Алексею.
— Кость, ты куда? — удивленно посмотрела на меня Саша. — Ты не пойдешь к Гавриле, к своим друзьям?
— Пусть сначала поставят чумы, устроятся. Тогда и пойдем!
— Костя прав! — с одобрением посмотрев на меня, кивнул Алексей. — Сразу видно, знает наши обычаи!
Через полчаса, прихватив рюкзак с подарками, мы с Сашей отправились в гости к оленеводам девятой бригады.
Мария разбирала свой большой вандей, доставая пологи и шкуры для постелей.
— Вечер добрый, Мария! — поздоровался я.
— Костя! — всплеснула руками ненка. — Ты как здесь очутился? Вот чудеса-то!
— Ну, вы же приглашали в гости! — улыбнулся я. — Вот мы и приехали. Впрочем, это долгая история, как мы вас искали. Знакомьтесь — это Саша, тоже этнограф, мой хороший друг!
— Здравствуй, Саша, здравствуй! Еще одну девочку Костя на Север привез — хорошо, хоть не зимой! — покачав головой, ласково посмотрела на девушку ненка.
— Мария, а где Гаврила? Что-то я его не вижу. В стадо поехал? — спросил я и заметил, как Мария тяжело вздохнула и опустила взгляд.
— Что-то случилось? — спросил я, и сердце тревожно сжалось в предчувствии беды.
— Гаврила в этом году не каслает с нами. Они с Олей на том берегу реки в чуме остались. Рыбачить он будет, нарты делать…
— Он заболел? Что с ним, что-то серьезное? Может, помощь нужна? — встревоженно спрашивал я.
— Нет, спасибо, Костя! Он уже в порядке. Беда-то весной случилась. Они с Сережей ехали из поселка по высокому берегу, а снег подтаял, вниз поплыл, вот и перевернулся снегоход… Сергея просто выбросило из «бурана», а Гаврила спину сломал. Не до конца сломал, как я поняла, но в гипс его положили, долго в больнице лежал. И сейчас ему нельзя сидеть, только стоять и лежать надо. Какие уж тут олени!
Я вздохнул и устало опустился на нарту.
— Слава Богу, что живой остался! — промолвил я. — Да и ходит сам, не парализован. Врачи что говорят, поправится Гаврила?
— Говорят, поправится! Только не знают, сможет ли он оленей пасти. Но сам Гаврила говорит: сможет…
— Значит, сможет! — я заставил себя улыбнуться. — А Сережа, Саша? Они здесь?
— Здесь, здесь! — кивнула Мария. — Они-то как раз в стадо поехали. Сережка теперь в бригаде вместо отца, работать ему много приходится…
— Мария, мы сможем с вами каслать? Не помешаем? — напрямую спросил я.
— Конечно, Костя! — удивилась вопросу ненка. — Еще одни руки всегда в помощь, еды на всех хватит. Только для порядка ты этот вопрос еще Коле задай, бригадиру нашему. Он на моей старшей дочери женат, на Марине, да ты, может, его и видел в гостях у нас. Коля с виду суровый, но ты не переживай, разрешит! Во-он он, на нарте сидит своей!
Я подошел к молодому, крепко сложенному ненцу. С ежиком коротких черных волос, глубоко посаженными внимательными темными глазами, широкоплечий и мускулистый, бригадир производил впечатление разумного, но жесткого лидера, умеющего заставить людей работать в любой ситуации. Несмотря на прохладный вечер, Коля был в одной тельняшке и что-то выстругивал, сидя на нарте.
— Здорово, Николай! — протянул я руку. — Помнишь меня?
— Здорово! — крепко пожал мне руку ненец. — Помню больше по фильму, который вы отцу Маринкиному подарили. Какими судьбами в наших краях?
— Да так, мимо проезжал! Дай, думаю, загляну к старым друзьям! — в тон бригадиру ответил я.
— Ну а планы какие? — усмехнулся Коля. — Куда дальше-то поедешь?
— Думал с вами каслать до Саурея. Гаврила давно приглашал! Разрешишь?
— Отчего нет? — пожал плечами ненец. — Тем более если отец Маринкин приглашал. Одна только проблема: нарты у нас запасной нет. Оленей я тебе найду, упряжка Гаврилы, сам знаешь, этим летом без хозяина осталась, а вот нарта…
— Нарту я попробую у Алексея попросить, ненца, что у озера живет. Только скажи: вы обратно здесь пойдете, сможете вернуть?
— О чем речь? Коли он тебе нарту даст, мы осенью пригоним ее обратно. Если, конечно, ты ее по дороге не разобьешь…
Я вернулся к Саше, которая о чем-то беседовала с Марией, а вскоре к чуму подъехали на упряжках и сыновья Гаврилы. Я пожал руку Сашке, крепко обнял Сергея, который заметно возмужал, стал гораздо собраннее, серьезнее: наверное, сказалась история, произошедшая с отцом.
— Мария, мы вам подарки привезли! — я полез в рюкзак и достал мешок с бобровыми шкурами. — Вот, вы просили…
— Ох, бобров привез! Ну спасибо! — Мария щупала мех, внимательно разглядывая шкуру, выделку. — Вот эти большие — вообще редкие, я и не видела прежде таких бобров крупных…
— А вот еще бисер, иголки… — протянула свои подарки Саша.
— Спасибо, Саша, спасибо! Будет Оле зимой работа!
— Ну а это вам, парни! — я протянул ребятам мешок со снастями.
— Круто! — воскликнул Сашка. — Мы как раз рыбное озеро проходить будем, там и опробуем!
Мария пригласила нас поужинать. Мы сели на шкуры и подкрепились горячим бульоном с макаронами, сухарями и даже головкой чеснока — все это заботливая хозяйка купила еще в поселке. Потом я подарил Марии фотографии, хозяйка с сыновьями долго рассматривали их, вспоминали, как я приезжал к ним год назад.
От приглашения переночевать мы опять отказались: палатка все еще стояла на сопке, и вещи не были собраны.
— С утра придем, Мария! — улыбнулся я на прощание. — Спокойной ночи!
Нарты, олени, люди
Следующим утром мы проснулись рано в предвкушении начала путешествия с оленеводами. От нашей палатки хорошо просматривалось стойбище кочевников, и я с удивлением обнаружил, что ненцы еще не проснулись: у чумов не было видно людей, лишь несколько оленей-авок бродили по лагерю, пощипывая траву.
Мы с Сашей просушили и собрали палатку, упаковали рюкзаки и направились к чуму Алексея и Арины. В отличие от своих спящих на стойбище сородичей, наш сосед уже был занят работой: чинил порванную сеть.
— Ага, собрались на каслание! — Алексей с улыбкой посмотрел на наши рюкзаки. — Оленеводы спят еще, вечером дальше пойдут.
— Почему вечером? — удивленно спросила Саша, снимая тяжелый рюкзак.
— Ночью лучше каслать. Прохладно, олени не так быстро устают! — как о чем-то всем давно известном сказал ненец.
— Здесь и днем для середины июля не жарко! — передернул я плечами. — Правда, я не северный олень!
— Это верно! — рассмеялся Алексей. — Ну, пойдем чай пить, Арина уже на стол накрыла…
Мы позавтракали — второй раз за утро, как тихо заметила мне Саша, — и я решил спросить Алексея, не одолжит ли он нам старую нарту.
— Конечно, забирай! — улыбнулся ненец. — Я и сам думал тебе нарту предложить, еще когда вы только пришли, рассказали, что каслать собираетесь. У оленеводов ничего лишнего нет, вот я и думал: на чем же вы кочевать собрались?
— Спасибо, Алексей! — Я был растроган. — Сергей Затруев обязательно вернет ее осенью, когда они обратно пойдут…
После завтрака мы вышли из чума, и Алексей подтащил к нашим рюкзакам старую легковую нарту.
— Она еще крепкая, не волнуйся! — ненец похлопал рукой по сиденью нарты. — И нярма — подполозки, по-вашему — совсем новые, на месяц должно хватить.
Мы с Сашей сели на «нашу» нарту и стали наблюдать за жизнью стойбища. Из верхних отверстий чумов пошел дымок, люди просыпались, выходили наружу. Я увидел Сергея, который взял двух собак, привязал их веревкой и пошел в тундру.