– Ой, как интересно, что же она могла ему сказать? – воскликнула Мод.
– Нет, я как раз хотела показать, что все эти темы отдают легкомыслием.
– Кроме того, такое название совершенно нелепо, – добавила миссис Бичер, после шести месяцев замужества увлекавшаяся обобщениями. – «Муж жене» – это ещё куда ни шло, но откуда можно знать, что «любой» муж сказал бы «любой» жене? Вообще никто не в состоянии предсказать, что сделает мужчина. Ведь они такие странные!
Но миссис Хант-Мортимер была уже пять лет замужем и считала себя достаточно сведущей, чтобы сказать веское слово как об entrée, так и о мужьях.
– Со временем у вас появится бóльший опыт, дорогая, и вы будете лучше знать, чего от них ожидать. И тогда вы обнаружите, что в основе их поступков лежит некая причина, вернее сказать, довольно примитивный инстинкт. Но, говоря серьёзно, нам действительно нужно сосредоточить своё внимание на поэте, потому что я должна уйти ровно в четыре, и так мне останется только десять минут для того, чтобы добраться до Мэйбери.
Миссис Бичер и Мод угомонились и сидели с тревожным вниманием на лицах.
– Пожалуйста, продолжайте! – попросили они.
– Вот стихотворение, которое называется «Гэмлинский Дудочник в пёстром наряде».
– О, не могу и передать вам, как мне хочется услышать это стихотворение! – воскликнула Мод с сияющими от радости глазами. – Пожалуйста, прочтите нам про этого замечательного Дудочника![99]
– Да зачем? – в один голос спросили обе приятельницы.
– Видите ли, дело в том, – пояснила Мод, – что Фрэнк – вы знаете, это мой муж – приехал на маскарад в Сент-Олбенс в наряде Гэмлинского Дудочника. Я и понятия не имела, что это связано с Броунингом.
– И как же он оделся? – спросила миссис Бичер. – Мы приглашены на костюмированный бал к Астонам, и мне бы хотелось придумать что-нибудь для Джорджа.
– Это был восхитительный наряд! Красно-чёрный – знаете, как у Мефистофеля? – и остроконечная шляпа с колокольчиком на тулье. Ещё у него, конечно, была флейта, а к поясу на тонком длинном – до полу – шнурке была привязана набитая опилками крыса.
– Крыса! Какой ужас!
– Ну, вы же помните такую сказку. Все крысы шли за Дудочником, и эта крыса шла за Фрэнком. Во время танцев он клал её в карман, но один раз он забыл и наступил на неё, так что все опилки просыпались на пол.
Миссис Хант-Мортимер также оказалась приглашена на костюмированный бал, и мысли её блуждали далеко от раскрытой книги.
– А в каком наряде пришли вы, миссис Кросс? – поинтересовалась она.
– Я изображала Ночь.
– Да? Но у вас же светлые волосы.
– И папа сказал, что я была не очень тёмной ночью. Я была в чёрном, в своём, знаете, обычном шёлковом чёрном платье. На голове у меня был серебряный полумесяц, на волосах – чёрная вуаль, по всему платью – звёзды, а на груди – комета. За ужином папа пролил на меня чашку молока, и потом он смеялся, что это – Млечный Путь.
– Просто возмутительно, что мужчины способны шутить над столь важными вещами, – сказала миссис Хант-Мортимер. – Нисколько не сомневаюсь, дорогая, что ваш наряд был чрезвычайно эффектным. А я подумываю одеться как герцогиня Девонширская.
– О, восхитительно! – в один голос воскликнули миссис Бичер и Мод.
– Это не очень трудный костюм, знаете ли. У меня есть немного старого алансонского кружева – этой фамильной реликвии более ста лет. Она-то и навела меня на мысль о таком костюме. Мантия не должна быть очень сложной…
– Шёлк! – подсказала миссис Бичер.
– Мне кажется, что расшитая белыми цветами парча…
– О да, с перламутровой отделкой…
– Нет, нет, дорогая. На отделку пойдёт моё кружево.
– Ах да, конечно, вы же говорили.
– А затем здесь – муслиновая кружевная косынка.
– О, как изысканно! – восхитилась Мод.
– Талия высокая, рукава с кружевными гофрированными манжетками. Ну и конечно же, эффектная шляпка – вы понимаете, что я имею в виду, – с закрученным страусовым пером.
– И обязательно напудренные волосы, – вставила миссис Бичер.
– Напудренные и завитые колечками.
– Это подойдёт вам – вы будете великолепны. С вашим ростом и прекрасной фигурой. Жаль, что я не так уверена в своём наряде!
– А что вы задумали, дорогая?
– Я выбрала Офелию. Насколько это удачно?
– Вполне. Вы продумали детали?
– Конечно, моя дорогая, – сказала миссис Бичер, возвращаясь к своей милой доверительной манере, – у меня есть кое-какие задумки, но я бы очень хотела узнать ваше мнение. Я видела «Гамлета» лишь однажды, и дама была одета в белое, а поверх накинута светлая просвечивающая вуаль, скроенная на манер балахона монахини. И я подумала, что можно использовать белый шёлковый эпонж для нижнего платья, а сверху тонкий…
– Крепдешин, – подсказала Мод.
– Но во времена Офелии о таком материале и слыхом не слыхивали, – возразила миссис Хант-Мортимер. – Паутинка из серебряной нити…
– Правильно! – с восторгом вскричала миссис Бичер. – И на ней немного драгоценных камней. Именно так я себе и представляла. Разумеется, покрой будет классический, с изящными складками – моя портниха просто сокровище, она справится. И поверх белого шёлка я бы пустила золотую вышивку.
– Вышивание шерстью, – сказала Мод.
– Либо простая вышивка крестом. И затем жемчужная тиара на голове. Шекспир…
При имени поэта все три дамы вздрогнули и одновременно почувствовали жесточайшие угрызения совести. Они с тревогой посмотрели друг на дружку, а затем – на часы.
– Нет, мы должны, мы непременно должны продолжить чтение! – воскликнула миссис Хант-Мортимер. – Почему мы вообще заговорили о платьях?
– Это я виновата, – с сокрушённым видом сказала миссис Бичер.
– Нет, нет, дорогая, это моя вина, – поправила её Мод. – Помните, всё началось с того, как я сказала, что Фрэнк пришёл на бал-маскарад в наряде Дудочника.
– Я прочитаю сейчас первое стихотворение, которое мне попадётся на глаза, – безжалостно заявила миссис Хант-Мортимер. – Боюсь, что мне уже почти пора идти, но давайте всё-таки пробежим пару страниц. Итак, вот! Сейчас! Сетебос! Какое смешное имя!
– Что оно значит? – спросила Мод.
– Думаю, узнаем по ходу чтения, – заверила миссис Хант-Мортимер. – Будем читать строку за строкой, как договаривались, пытаясь максимально уяснить смысл. Первая строка гласит:
Узнать теперь, что дня жар лучше…
– Кому это узнать? – удивилась миссис Бичер.
– Не знаю. Так здесь написано.
– Наверное, всё объяснено в следующей строке.
– «И скучен мне…» Боже мой! Я и понятия не имела, что Броунинг был таким… э…
– Так прочитайте же нам, дорогая.
– Нет, право, я и в мыслях не могу себе такое позволить. Лучше мы перейдём к следующей строфе, если не возражаете.
– Но мы торжественно клялись ничего не пропускать.
– Но зачем читать то, что ничему нас не учит и нисколько не возвышает? Давайте начнём со следующей строфы, и будем надеяться на лучшее. Итак, первая строка… Неужели же она в самом деле такая, как здесь написано?
– Прочитайте, пожалуйста!
– «Сетебос, и Сетебос, и Сетебос».
Все три поклонницы поэзии Броунинга печально переглянулись.
– Это хуже, чем я только могла себе представить, – призналась чтица.
– Мы просто обязаны пропустить эту строку.
– Но мы всё время только и делаем, что пропускаем.
– Так, по-видимому, зовут человека.
– Или трёх человек.
– Нет, думаю, только одного.
– Тогда зачем повторять его имя три раза?
– Для усиления.
– А может быть, – предположила миссис Бичер, – это был господин Сетебос, госпожа Сетебос и маленький Сетебос?
– Ну, знаете! Если вы собираетесь шутить и смеяться, то я не буду больше читать строку за строкой. Было бы понятнее читать предложение за предложением.
– Правильно!
– Тогда мы включим сюда и следующую строку, которая заканчивает предложение. Вот она, слушайте:
Он мнит себя живущим в лунном свете.
– Так, значит, это был всё-таки один Сетебос! – воскликнула Мод.
– Выходит, что так. Это нетрудно понять, если только передать обычным языком. Человек по имени Сетебос находился под впечатлением, что его жизнь проходила в свете луны.
– Но это же какая-то бессмыслица! – вскричала миссис Бичер.
Миссис Хант-Мортимер взглянула на неё с упрёком.
– Назвать непонятное бессмыслицей не составляет никакого труда, – назидательно изрекла она. – Я нисколько не сомневаюсь, что Броунинг выражает здесь какой-то глубочайший смысл.
– И в чём он тогда заключается?
Миссис Хант-Мортимер взглянула на часы.
– Очень жаль, но я должна идти, – сказала она. – К сожалению, ничего не могу поделать, я уже и так сильно опаздываю. Крайне досадно, что я вынуждена уйти как раз тогда, когда мы так замечательно углубились в предмет. Вы придёте ко мне в следующую среду, дорогая миссис Кросс, не так ли? И вы тоже, миссис Бичер? До свидания, очень вам благодарна за приятно проведённое время!
Но шелест её юбки ещё не успел затихнуть в коридоре, как Общество любителей броунинговской поэзии было распущено двумя третями голосов от общего числа членов.
– И право, зачем всё это? – воскликнула миссис Бичер. – Из-за двух строчек у меня страшно разболелась голова, а тут извольте читать целых два тома.
– Нам просто надо взять другого поэта.
– Вместо Броунинга с его стихоплётством?
– С его сетеботством.
– И очаровательная миссис Хант-Мортимер ещё утверждает, будто он ей нравится! Может быть, нам предложить на следующей неделе Теннисона?
– Это было бы гораздо лучше.
– Но ведь Теннисон совсем прост и понятен, правда?
– Да, в самом деле.
– Тогда зачем нам встречаться для обсуждения его, если обсуждать нечего?
– Вы хотите сказать, что с таким же успехом мы можем читать его самостоятельно?