Взлетев над деревьями, увидел, что Шамбала вновь скрылась под маской безмятежности. Солнце клонилось к закату, последними лучами лаская на ночь озеро, которое лениво отзывалось золотистыми сполохами на мелких волнах. Небо было ясно, но не прозрачно, словно устало от длинного тяжелого дня. С приближающегося острова не доносилось никаких звуков. Варнава торопился, как мог, захлебываясь беспокойством. Подлетая к Башне, разглядел внизу свидетельства страшного боя. Везде валялись изуродованные тела, то тут, то там виднелись кучки пепла от сгоревших демонов. С трупами эйнхериев творились удивительные дела — время от времени один из них медленно поднимался в воздух и плыл в сторону Зала Убитых. Но трупы волосатых йети и еще каких-то странных существ лежали смирно, как и положено покойникам.
Ближе к хижине виднелась самая большая куча мертвецов, над которой стояла странно одетая фигура с обнаженным мечом. Варнава сделал вираж и устремился туда. Человек в остроконечном башлыке и светлых, но обильно вымоченных в крови одеждах повернулся. Варнава, уже готовый броситься, замер, узнав скуластое волевое лицо — то ли король, то ли мятежник.
Аслан тряпкой вытер окровавленное лезвие и вложил меч в ножны.
— Приветствую, брат, — сейчас он картавил больше, чем всегда.
— Что ты тут делаешь? — выкрикнул Варнава. — Где Сунь?
Аслан молча указал на гору трупов. Царь обезьян лежал там, еще живой, но Варнава с болью понял, что ненадолго. Седая шерсть была вся заляпана кровью, тело покрывали страшные незаживающие раны. Старый воин хрипел в агонии.
— Я не успел, он уже был смертельно ранен, — с горечью уронил Аслан, нервно потирая ладони. — Драка была неразволочная. Мы им славно наклеили, но он сражался убитым, Варнава…
— Шифу, — Варнава бросился на колени перед умирающим.
— Ты цел, Сяо Мао, — донесся слабый голос. — Я рад… Видишь, мое тело покинул почти весь эликсир бессмертия, который я некогда принял. Теперь вот уйду в загробный мир. Да будет так. Там меня заждались… — из горла его раздалось слабое ворчание — Сунь смеялся.
— Учитель, я вне себя от печали, — Варнава с трудом сдерживал плач. — Я не хочу больше жить!
— Живи, Мао, тебе есть ради чего, — голос Суня дрожал, но слова были строги. — Тебе поможет Тот, Кому ты служишь.
— Нет, учитель, я проклят Им!
— Не смей так говорить. Ты сам рассказывал мне про Его милосердие… Послушай, Мао, у нас мало времени. Мне надо тебе сказать кое-что… — Сунь помедлил, в его груди клокотало, но в глубине помутневших глаз все еще слабо мерцало удивительное золото. — Ты ее прости, она не хотела тебе зла.
— Вы о госпоже Оуян, учитель? — спросил Варнава сквозь подавленные рыдания. — Я уже понял, что она служила Дыю.
— У меня очень умный ученик, — с гордостью прошептал Сунь — Как догадался?
— Мне с самой встречи с Дыем попадались одинаковые павильоны. Такие, как ее харчевня. Думаю, это порталы, через которые Шамбала меня контролировала…
— Ты прав, — согласно прикрыл глаза Сунь. — Но не знаешь того, что он угрожал ей уничтожить меня. Она не могла поступить иначе. Но мне рассказала все.
— Так вы знали? — пораженно уставился на него Варнава. — И все равно пошли в Шамбалу?
— Что суждено, то случится. А планы демонов часто приносят не те плоды, на какие они рассчитывают. Уж кому это знать, как ни мне… — его лицо заволокла смертная тень, говорил уже еле слышно. — Она уничтожила харчевню, чтобы тебя не схватили тотчас. Но на ее месте ты увидел мою гробницу. Ты тогда случайно попал во временную петлю и заглянул в будущее. Так я узнал, что умру… И теперь вот умираю. Я не жалею. Но ответь, Мао, слуга Бога, ответь своему учителю. Я разгонял мертвецов и убивал демонов, я сражался за Его создания. Он зачтет мне это?..
Он умер, словно слова эти были бритвой, пресекшей нить жизни. Золото глаз померкло навсегда. Варнава беззвучно рыдал над остывающим телом. Поодаль скорбно потупился Аслан. Не вставая с колен, Варнава стал беззвучно шептать слова какой-то молитвы, сам не понимая, какой. Не закончив, бросился на тело учителя и зашелся в уже явных слезах.
Аслан сказал:
— Был в этом теле обезьяньем
Дух человечий заключен.
Варнава теперь лежал неподвижно, словно умер сам.
— Вставай, путь еще не закончен, — тихо, но настойчиво позвал Аслан.
— Ты ничего не знаешь, — ответ прозвучал глухо, как из могилы.
— Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь, — заверил Аслан. — Вставай, иначе у Дыя все получится.
Этого Варнава не мог допустить ни в коем случае. Рывком поднялся и повернулся к Аслану.
— Что ты хочешь делать? — спросил хрипло.
— Прежде всего, убраться отсюда. Сейчас прилетят новые толпы демонов, а к полуночи восстанут эйнхерии. У нас уже нет сил отбиться.
— Хорошо, — согласился Варнава. — только заберем его, — он указал на тело Суня, в смерти приобретшее благородные черты древнего изваяния.
— Нет, — твердо ответил Аслан, — у нас другие дела. А о нем есть, кому позаботиться.
Варнава посмотрел вопросительно, Аслан кивнул в сторону хижины. Оттуда, сгибаясь в поклонах, выходили госпожа Оуян и Пу Восьмая. Были они в обтягивающих джинсах и футболках, и без своих пышных одежд походили на юных студенток. Обе коротко постриглись, а госпожа Оуян еще и обесцветила зачем-то волосы. По привычке мелко семенили, хотя теперь на них были трогательно маленькие детские кроссовки, а не «туфельки-лотосы».
При виде мертвого Суня госпожа Оуян горестно замерла, но преодолела себя и двинулась дальше. Продолжая кланяться, женщины приблизились к стоящим и упали ниц:
— Господин, вина ваших рабынь безмерна. Нам нет оправдания, но ради памяти учителя вашего и нашего господина умоляем пока не казнить нас, чтобы мы смогли достойно совершить его погребение. Позже мы, безусловно, покончим жизни самоубийством, или же примем любую иную смерть по вашему выбору, дабы почтительно выразить вам свое раскаяние, — проговорила госпожа Оуян.
В ее голосе звенели слезы, которым еще предстояло пролиться.
— Мастер Сунь перед смертью рассказал мне о вашем поступке, — тускло проговорил Варнава. — Я знаю, что ваши намерения были добрыми. Я не собираюсь казнить вас и запрещаю вам, равно как и вашей служанке, добровольно прерывать нить жизни.
При этих словах госпожа Оуян распласталась по земле еще больше.
— Встаньте, госпожа, — продолжал Варнава. — Прошу вас позаботиться о теле господина моего и учителя Суня.
— Будет исполнено, господин Мао. Рабыни униженно благодарят вас за ваше безмерное милосердие, — тихо ответила женщина и поднялась с колен. Лицо она продолжала прятать.
— Дый схватит их, — обратился Варнава к Аслану.
— Нет, — ответил тот, — они ему больше не нужны. Он прагматик. Ему нужен ты. А теперь еще и я. Нам надо уходить.
— Через Башню? — Варнава кивнул вверх.
— Ну, уж нет, там нас вычислят и возьмут сразу. Дважды такое не получится…
— Что ты имеешь в виду?
— Потом расскажу. Мы уйдем через портал, — Аслан указал на хижину.
— Куда он ведет?
Варнава уже был готов действовать, волевым усилием переходя от глубокого стресса к активности.
— В одну из Ветвей, которую Дый построил, чтобы выманить тебя. Они похожи на твою, но цепочки событий разнятся. И все — «Ветви смерти». Но сейчас должны быть свободны — тебя ловят в Шамбале. Во всяком случае, девочки перешли оттуда благополучно.
Аслан кивнул на Оуян и Пу, которые в скорбном молчании сидели на корточках перед телом Суня. Варнава подался туда, но Аслан удержал.
— У нас нет времени. Пойдем. Ты еще встретишься с ним.
Варнава внимательно посмотрел на этого странного Продленного. Медленно произнес:
— Возможно, — и, не говоря больше ни слова, направился к хижине.
Однако Аслан не двинулся с места.
— Дыый! — вдруг закричал он так, что Варнава чуть не оглох, эхо пошло гулять по засыпающему озеру, а плавно дрейфующие на воздусех тела эйнхериев на мгновение замерли. — Когда увидишь Шамбалу, окруженную войском, знай, что пришел день отмщения!
Варнава недоуменно посмотрел на него:
— Зачем тебе это?
— Чтобы знал, — непонятно ответил Аслан и шагнул ко входу.
Монах пожал плечами и последовал его примеру. Они вошли внутрь, и в Шамбале их не стало.
Суню было очень холодно. Холод распирал нутро, колючим языком лизал тело. Это было невыносимо, но обезьян не решался открыть глаза и узнать, что с ним происходит. Он понимал, что умер, а по его представлениям в загробной жизни ничего хорошего не было. «Царь смерти со своими судьями так долго ждал меня, что может подождать еще немного», — решил он и продолжал покоиться.
Однако вскоре понял, что кроме холода, его больше ничто не беспокоит. Жуткие раны по всему телу, свинцовая усталость от битвы, гложущий страх — все это оставило. Внутри поселилась невесомая радость. Ему хотелось вскочить, прыгать по деревьям, даже спеть что-нибудь. Он чувствовал себя как в юности, на Горе Цветов и плодов, где так счастливо и весело жил со своими подданными.
Осознав это, Сунь широко открыл глаза. Над ним серебром поблескивало далекое небо. Вечерело, падали редкие снежинки, одна застряла на реснице, темным пятном покрыв половину мира.
Обезьян резко вскочил на лапы и сразу понял причину холода — он лежал в снегу, прямо в небольшом сугробе. Снег был вокруг, припорошил валуны, тяжело воссел на ветви сосен, согнул кустарник, лишь гладкие стебли бамбука были свободны от него. Оглядевшись, Сунь с удивлением понял, что находится в родных местах, неподалеку от пещеры, в которой отшельничал в последние времена. Зашевелилась надежда, что на самом деле он жив, без сознания перенесен сюда кем-нибудь, наверное, Мао.
Но взгляд на собственное тело убил надежду. Оно было юным, свободным от примет старости и многочисленных шрамов. Не было и отметин от последних ран, а с лап не свисали обрывки цепей. «Все-таки, мертв», — со вздохом заключил обезьян. Однако это почему-то не очень его огорчило — прекрасное настроение, легкость, желание скакать и петь сохранялись. Он вдосталь почесался, потом подпрыгнул и уцепился за ветку сосны, вызвав при этом на свою голову целую снежную лавину. Весело разворчался, хотел забраться дальше, но тут его настиг ЗВУК.