— Не буду надевать это вонючее уродство! — бузила она. — И налысо под него бриться не собираюсь!
Женщины встревожено лопотали на своем языке, протягивая девушке странную конструкцию: войлочную шапочку, к которой крепился парик из натуральных волос. Одна его прядь стояла торчком и помещалась в ярко-красном чехле. В вершину сооружения воткнута была золотая булавка, увенчанная изображением оленя, стоящего на шаре. Сверху надо всем этим возвышалась вообще сногсшибательная конструкция — войлочное перо поболе, чем в полметра. По всей длине башни сей крепилось пятнадцать деревянных фигурок птиц, к низу уменьшающихся в размерах, на манер матрешек.
Парик действительно издавал странный резкий запах.
— Уберите эту гадость! — отбивалась Гела. — Аслан, скажи им!
Она раскраснелась после бани и от гнева, глаза были подсинены, брови подчернены, губы накрашены. Успели ее и приодеть — теперь была на ней длинная широкая шерстяная юбка из трех горизонтальных полос. Верхняя — алая, средняя казалась вообще неокрашенной, нижняя — насыщенно бордовая. Все вместе создавало совершенно неповторимую гамму. Поверх юбки ниспадала шелковая рубаха, почти до колен, с длинными рукавами и округлым вырезом, отделанная красной тесьмой. Талию охватывал плетенный из шерстяных нитей толстый шнур с оранжевыми кистями. Из-под юбки виднелись белые войлочные сапоги-чулки, украшенные по краю изящной аппликацией.
В общем, выглядела Гела однозначно гламурно.
Посмотрев на парик, Варнава рассмеялся.
— Да знаешь ли ты, от чего отказываешься? — спросил он разгневанную девушку.
Та только в ярости помотала головой.
— А отказываешься ты от короны царицы! — торжественно провозгласил
Варнава.
Гела вытаращила на него глаза.
— Самый настоящий царский атрибут, насколько я помню. Да, Аслан?
Тот кивнул, при этом загорелое лицо чуть тронула краска.
— А знаешь, Гела, почему тебя хотят в это нарядить? — продолжал Варнава.
Его веселье выглядело искренним, и один Аслан видел скрытую лихорадку, изнутри пожиравшую друга. Гела ошеломленно помотала головой.
— Да потому, — продолжал Варнава, — что он велел положить тебя на ложе, предназначенное для жены хозяина. А ну-ка, признавайся, что имел в виду?
— Хватит уж глумится, — сердито осадил его Аслан. — Ни о чем таком я не думал.
— Рассказывай! Но ты не очень обольщайся, — обратился он к откровенно зардевшейся девушке. — У них тут полигамия!
— Хватит, я сказал! — рявкнул рассвирепевший Аслан. — Уберите, если ей не нравится, — велел он женщинам, которые сразу исчезли из юрты, словно сдуло. — Все, садимся обедать, — заключил он, словно наложил вето на дальнейшее обсуждение его намерений в отношении Гелы.
— Обедать так обедать, тоже неплохо, — легко согласился Варнава.
Они сидели вокруг стоящего перед хозяйским ложем стола и ели много прекрасного тушеного мяса, благоухающего черемшей и кориандром, положенного с пластиком козьего сыра между двух свежеиспеченных лепешек. Мужчины выпили при этом немало водки и кумыса, Гела, показав, что давеча не шутила, тоже опрокинула несколько стопок. От кумыса, правда, отказалась. Говорили о пустяках. Варнава про себя заметил, что девушка так и не подняла вопроса о том, где она находится и что, собственно, происходит. Подивился ее уравновешенности, готовности воспринимать события как данность и не делать трагедии из-за резкой перемены обстоятельств. Он хорошо понимал своего друга, откровенно увлекшегося юной партизанкой. Впрочем, тут же вспомнил, сколько всего должна была пережить и видеть эта девочка еще в своей Ветви. А ведь потом она еще умерла и была вытащена из мира иного… Не удивительно, что дух ее пока не задает вопросы, потому что не нуждается в ответах — просто расправляется после пережитого.
— Аслан, а чем этот парик так вонял? — любопытно спросила подвыпившая Гела.
— Да волосы к шапочке приклеены составом на основе животного жира… — неохотно пояснил Аслан.
Гела рассмеялась. От ее давешней ярости не осталось и следа.
— А почему теперь гашиком пахнет? — принюхиваясь, задала она новый вопрос, причем, с куда большим интересом, чем первый.
— Ребята коноплей дышат. Обычай местный, — пожал плечами Аслан.
— Это как? — сделав круглые глаза, спросила девушка.
— Забираются в чум, вроде того, в каком ты парилась, только поменьше, закрывают все дыры, кроме дымохода, подвешивают над огнем котелок с коноплей и дым вдыхают.
— А мне можно? — с надеждой выпалила Гела.
— А тебе нельзя, — строго сказал Варнава.
Гела надулась, но настаивать не стала.
Дурманный запах действительно полз по юрте и даже усиливался. Варнава, чувствуя от него и выпитого спиртного легкую ошалелость, вышел на воздух, оставив Аслана с девушкой бурно дискутировать по поводу морального облика молодежи из гелиной Ветви.
Курень жил своей жизнью — женщины работали, дети играли, мужчины развлекались. Неподалеку стоял чум, из которого периодически доносился громкий мужской смех и радостные крики. Жженой коноплей действительно разило не слабо. Уже очень давно Варнава не пил крепкого спиртного, и еще дольше не прибегал к наркотикам, потому сейчас миазмы дурмана слегка встревожили его дух. Он почувствовал непреодолимое желание сделать нечто такое, что вряд ли совершил бы в адекватном состоянии.
Резко повернулся и вошел в юрту, хотя ему показалось, что стражник намерен его задержать. В юрте он понял, почему: Аслан сидел рядом с Гелой, обнимая ее за плечи, и нашептывал на ушко, причем девушка не делала попыток освободиться. При виде Варнавы, впрочем, смущенно отодвинулась. Но тот вторично не посмотрел на парочку: подошел к сундуку, на котором еще раньше видел нужную ему вещь — она и теперь там лежала. Взяв огромную книгу в роскошном кожаном переплете, он так же молча вернулся на улицу, вышел за цепь повозок и направился на другой конец озера. Отойдя на расстояние, с которого, как он решил, его уже не было видно из куреня, раскрыл книгу.
В Степи: «Я — Луна»
— Здравствуй, Орион.
— Я сам хотел прийти к тебе.
— Я почувствовала, но знаю, что не сможешь — он перекрыл ваш тракт.
— Нам надо поговорить Лу…Кусари.
— Кто? А-а… Это он тебе сказал? Оставь эту ерунду. Он лжец и отец всех лжецов.
— Так кто же ты?
— Луна. Я — Луна.
— Луна на Дикой охоте?..
— Орион, нам очень много надо сказать друг другу. Мы сильно ошиблись. Он обманул нас обоих, понимаешь?
— Как же надо обмануться, чтобы стать тем, кто ты есть сейчас?
— Он сказал, что ты убил нашего сына… Ну не молчи же, Орион!
Дивное семейство
Из «Трактата о Древе, и обо всех делах, в Стволе творящихся, и как они в Ветвях отзываются. Сочинено для развлечения и наставления досточтимых членов Ордена нашего». Ветвь издания и имя автора не указаны.
«…И тут следует взглядом окинуть семейство дыево. Установить конечное число отпрысков его никак не возможно, ибо в Ветвях таковых великое множество. Однако представляется вероятным, что самых важных из них зачал он в Стволе, как бы ни нелепо звучало это для членов Ордена нашего. Но, хоть и не в силах я сие доказать ныне, питаю уверенность, что некими хитростями может он достигнуть подобного результата. Что подтверждают и легенды Кратких, которые, как уже сказано было, суть ни что иное, как образы деяний Продленных, в Стволе отраженные. Так, рассказывают о том, как, помочившись на бычью шкуру, одна из дыевских аватар породила сына именем Урион. Сие возможно бы счесть было поэтическим отражением некоего своеобычного зачатия.
Также и о дочери его известно. Девицу сию, Дианой зовомую, согласно мифам, произвела ему некая богиня забвения во времена допотопные…
…Наибольшей же тайной предстает сын его, в Стволе именуемый то Тарх Тархович, то
Таргитай, то Траетаона. А также — Траян, Тор, Трантана, Таргелий. Иные же знают его как Тарху Тархунта или же Тарку Тургу, другие — как Таранджелоза или Тараниса. И множеством еще имен обладает таинственный юноша сей. Однако никто из Продленных, сколько это известно, воочию его не видел. С неведомым дивом сим связано пророчество о Древа Пределе или конце всех Продленных. Якобы, истребит он корень Древа сего в виде великого змея, и сам от того умрет, и настанет конец. Не обладая разгадкой ребуса, полагаю, однако, что слух о сем великом воине самим Дыем в Ствол пущен с целями темными и невнятными. Но в свое время свет и на оные пролит станет…»
После нескольких попыток создать тракт в Шамбалу он, понял, что путь закрыт. Ткань Ветви напрягалась, вытягивалась, было, в нужный вектор, но тут словно упиралась в пятно пустоты, без малейшей возможности продвижения. Устав сражаться с необоримым, он закрыл Трактат, но тут же понял, что процесс продолжается — с другого конца. Неподалеку часть пространства набухала, как скорлупа яйца, которое изнутри пытается проклевать огромный птенец. Положив руку на манжету куртки, стал ждать.
Ожидание, впрочем, было недолгим: часть пространства — небо с облаками, воздух с насекомыми и птицами, земля с зеленеющей травой и цветами — вдруг словно прорвалась и исчезла в беззвучном взрыве блестящих брызг. Она появилась в этом роскошном сюрреалистическом обрамлении такой, какой он запомнил ее с первой минуты узнавания.
— Здравствуй, Орион.
…Он не думал, что есть еще во Древе вещи, способные его потрясти. Потому в его молчании была толика безумной досады — вот, оказывается, душа-то его не до конца убита, способна еще на муку… Да сколько ж можно!
— Не молчи, — еще раз попросила она.
— И ты ему поверила? — презрительно проговорил он.
— Ты бы тоже поверил… Он показал мне, как ты это сделал, показал на Ясене, понимаешь?
— Дыю ничего не стоит слепить любой морок!
— Да пойми ты, я тогда думала, что он просто приревновал, хочет тебя убить и владеть мной! Он так себя вел, что не было причин сомневаться. Изнасиловал меня сразу, как поймал, и… Ну, чувствуют это женщины — я ему нужна была тогда, не ты…