Радилов сел, и только тогда заметил, что Лада стоит в дверях. Она все слышала, а ведь разговор не предназначен для ее ушей. Городовой проследил за его взглядом.
– Лада, а можно мы поговорим без вас?
Но Лев не позволил ей уйти.
– Не надо, пусть слушает. Мне от нее нечего скрывать.
И она, и, главное, сам Городовой должны понимать, что ничего крамольного за ним нет. Не знает он никакой Вали в зеленом платье и на все домыслы готов ответить твердым «нет».
Видно, родители Вали обратились к ментам, разыскивая пропавшую дочь, тут и гаишник-взяточник объявился. Но все это ерунда, как говорится: нет трупа – нет и дела.
Но фотографии, показанные Городовым, разрушили защиту, которую Радилов мысленно возводил вокруг себя. На снимках он увидел мертвую Валю. Время уже успело обезобразить ее лицо и тело, но все-таки он ее узнал. Значит, все-таки есть труп.
– Узнаете?
Радилов понял, что отрицать бессмысленно.
– Да, что-то знакомое… Хотя точно сказать не могу.
– А вы хорошо посмотрите.
– Да, я знаю эту девушку… Да, был дождь, я ехал по делам, смотрю, какая-то баба выбегает на дорогу. Я по тормозам, а дорога скользкая… В общем, я чуть не сбил эту дуру…
– Но вы ее не сбили?
– Нет. Посадил в машину, а она пьяная вдрызг… Она сказала, что ей к девятнадцатой школе надо. Я ее повез. Смотрю, а ее голова уже у меня на коленях… Лада, я не хотел тебе изменять, но эта дура сама полезла ко мне в штаны!
Лада смотрела на него большими от возмущения глазами. Но вместе с гневом во взгляде просматривалась и сдавленная радость. Дескать, не только она изменяет ему. А ведь изменяет, стерва…
– Даже не знаю, как все получилось.
– И даже не помните, как задушили девушку? – ледяным взглядом окатил Радилова Городовой.
– Я ее не душил.
– Почему же она тогда лежала без признаков жизни?
– Потому что была в доску пьяная. Трахнулась и отрубилась! – ухмыльнулся Лев.
– Вы считаете, что в ее крови должен был быть алкоголь? – с подвохом, как показалось ему, спросил мент.
– Я этого не говорил… Может, она сначала протрезвела, а потом уже утопилась…
– Утопилась? Да нет, ее утопили…
– Не знаю, из машины она выходила живая…
Радилов не считал себя знатоком криминалистики, но почти уверен был в том, что эксперты не смогли установить точное время смерти. Слишком долго труп Вали провел в воде… И почему он ее не закопал?
– Сотрудник ГАИ попросил Валю показать лицо. Она не отреагировала. Почему?
– Говорю же, пьяная была.
– А вы сказали, что у нее муж, поэтому и лицо она не показала…
– Ну говорила она, что замужем, и что?
– Но у потерпевшей не было мужа.
– Я здесь при чем? Что она сказала, то я тебе, старлей, и говорю. Так что не надо ля-ля…
Городовой смотрел на Радилова в легком замешательстве. Ну да, он думал, что Лев будет все отрицать. Он готовился ловить его на показаниях мента, на вещественных доказательствах, на сперме, например, которая должна была остаться в покойнице. Но Радилов ничего не отрицал. Да, был секс, да, пьяна была Валя – экспертиза подтвердит и то, и другое. Если у нее в крови был алкоголь, то ничего удивительного, что она не реагировала на гаишника.
– На шее у девушки, которая находилась в салоне, были следы удушения, – сказал Городовой.
– Да нет, чушь… Ну, может, у нее чесотка была, расчесала себе шею…
Он задушил Валю одной рукой. И если были какие-то следы, то на глотке. Девушка лежала на боку, задом к гаишнику, и он не мог ничего видеть. Так что пусть мент не берет на пушку…
– Чесотка? А что у нее еще было? – возмущенно протянула Лада.
– СПИД и сифилис, – с ядовитой насмешкой глянул на нее Радилов. – Можешь провериться.
Лада запаниковала, но Городовой и бровью не повел. Может, и не было у них ничего… Да и разговор действительно настолько важный, что мент пришел к нему домой. Может, после службы пришел. Работает он, говорят, допоздна.
– Лада, я же говорил тебе, этот разговор не для твоих ушей, – сказал Городовой. – Может, кофе пока приготовишь? Вкусный он у тебя.
– И не только кофе, да?
– Ты думаешь, я спал с Ладой? – с усмешкой спросил Городовой. – Не о том ты сейчас думаешь, Лев Юрьевич. Большая жопа над тобой нависла. Как бы не задохнуться, когда Фемида на тебя сядет. Узнаешь, как оно у негра в темноте бывает…
– Не надо мне угрожать. Я ничего такого не делал.
– Но все сходится на тебе. Тебя видели в машине с Валей, а в ней – твой отстой. И погибла она в тот день, когда тебя с ней видели…
– Она пьяная была; может, сдуру с моста сиганула…
– Да нет, не могла она с моста сигануть.
Городовой выжидательно смотрел на Радилова. Похоже, ждал, когда он скажет про камни. Тогда и последует вопрос, откуда ему это известно… Но дураков нет.
– Я не знаю, как там было… Она же шлюха, может, сифилисом кого заразила?
– Не болела она сифилисом, – покачал головой Городовой.
– Может, и не болела, но кто-то решил, что болела. У нас одна девка сифилисом пацанов наградила, так ей ночью на кладбище голову отрубили. Такая вот расправа… А эту могли утопить. Но я ничего не знаю… Могу показать место, где я ее высадил.
– А кто это может подтвердить?
Ну вот, Городовой подтверждения требует, значит, не знает точного времени, когда Валя погибла.
– Стояли там какие-то девчонки… Надо будет, я их найду.
Действительно, в ситуации с Настей Льва выручили лжесвидетели. Он уверен в своих пацанах, они точно его не сдадут. А если вдруг менты круто наедут, ребята сломаются, но потом заявят, что их вынудили дать показания под угрозой физической расправы. На этот счет все продумано.
И в этом случае спасти Льва могли мифические девушки, которых он собственными усилиями обратит в плоть. Главное – на деньги не поскупиться…
– Надо.
– Тогда найду.
Будь он простым смертным, менты могли бы праздновать победу. А нет, у него деньги, связи, тот же полковник Стрельцов подпишется. Да и прокуратура на стороне Льва. Ну и адвокаты, конечно, подключатся…
– Свидетелей по делу Янцовой ты уже нашел.
– Да, нашел. И у меня есть алиби. Если что-то не устраивает… Я так понял, ты хотел мне помочь, – снисходительно усмехнулся Радилов.
– Да, хотел.
– Чем?
– Хотел предложить тебе путь к спасению.
– Какой?
– Тебя сейчас может спасти только чистосердечное признание…
Радилов презрительно хмыкнул. Что-то в этом роде он и ожидал услышать.
– Знаешь, меня почему-то не удивляет твое предложение.
– Это не предложение, это единственно реальный выход… От Янцовой ты отвертелся. И от Валентины Сидорец ты мог бы открутиться. Но одно убийство накладывается на другое. Ты был у Янцовой перед тем, как она выбросилась из окна. Ты был с Валей перед тем, как она утопилась. Одну ты задушил подушкой, другую – руками… Ты маньяк, Радилов. А маньяк – это не вор и даже не бандит. Маньяк – это взрыв общественного мнения. Я понимаю, ты уже обзавелся покровителями, но поверь, когда о тебе заговорят в прессе, по телевизору, все твои покровители растают как с белых яблонь дым. А если они от тебя не отвернутся, то пресса сотрет их в порошок. Ты должен понимать, что слава о твоих подвигах выйдет за пределы города, области. Был Джек Потрошитель, а ты станешь Львом Душителем…
– Я никого не душил, – сквозь зубы зло процедил Радилов.
Действительно, если этому делу придать огласку, то ему несдобровать. Слух о народовольском душителе может дойти до президента и правительства; тогда, чтобы успокоить общественное мнение, будет дана команда «На кол!». И никакой Стрельцов не поможет…
– Следствие разберется.
– Следствие может ошибиться… Ты прав, Городовой, если поднять шум, то будет волна. И она может смыть неповинного человека… Скажи, зачем тебе это нужно?
– Что нужно?
– Ну все это… Зачем ты хочешь подвести меня под монастырь? Ищешь что-то, копаешь под меня…
– Не копаю. Правда – большая сила, ее никакой ложью не удержишь. Правда сама тебя нашла, Лева. Так что мой тебе совет: покайся и напиши чистосердечное признание. А я, в свою очередь, обещаю не поднимать волну. Возможно, тебя признают психом, отправят на лечение…
– Но я не псих. И никого не убивал.
– Убивал… И Лаврика ты убил, и Махора, и Кипятка, и Кота… Продолжать?
– Что-то ты не то говоришь, Городовой!
– Ты псих, Лева, потому и решился на такой беспредел. Твое место в психушке, и у тебя еще есть шанс там оказаться…
– И для этого я должен признать свою вину? – затравленно рыкнул Радилов.
– Чистосердечно признаться. Чистосердечно раскаяться. Я даже могу предложить тебе явку с повинной…
– Я так понимаю, у тебя нет санкции на мой арест?
– Пока нет. И никто не знает, что я у тебя. Так что явка с повинной будет смотреться весьма правдоподобно…
– Я никого не убивал. Но я вижу, что тебя в этом не убедить…
– Нет.
– Обидно… Я ни в чем не виноват, а ты можешь испортить мне жизнь. Потому и обидно.
– Ты сам ее испортил…
– Не любишь ты меня, Городовой. Не любишь… И я знаю, почему. Вернее, из-за кого… Из-за Лады весь этот сыр-бор. Она со мной живет, а тебя это бесит.
– Не угадал.
– Да ладно тебе, не угадал… Я знаю, старлей, я все знаю… Хочешь, забирай ее себе. Я тебе даже денег дам на ее содержание. Она баба такая – ей крепкого кия мало, ей красивую жизнь подавай…
– Придумай что-нибудь другое, – ехидно усмехнулся Городовой.
– Мы же договорились с тобой о сотрудничестве. Я тебе информацию в клюве принес, ты воспользовался ею, банду обезвредил. Тебе, может, капитана дадут. А ты вместо благодарности под монастырь меня толкаешь. Нехорошо, Городовой, нехорошо…
– Я же тебя предупреждал: если вдруг что, спуску от меня не жди. А «если вдруг что» произошло, так что я свое слово сдержал… Давай, Радилов, собирайся. В отдел поедем.
– Зачем?
– Хочешь, я тебя к цыганке с картами подвезу по дороге? Она тебе дальнюю дорогу нагадает, казенный дом…