Хозяин Леса
***
Жара стояла бешеная. Сентябрь словно проспал, и после августа его вышел подменить июль. Хищная, жадная духота впивалась в лёгкие, заставляла тянуться к дверям и окнам. Зося прогуливалась неподалёку от входа в аудиторию: здесь по тёмному коридору веял какой-никакой сквознячок, и можно было жить.
Пара ещё не началась, и многие толклись снаружи. До Зоси долетали обрывки баек, анекдотов, обсуждений преподавателей и досужих сплетен:
— Слышала, вчера в Сосновке опять…
— Ой, какой ужас. А хотела бегать там по утрам…
— Культурная столица, мля. Хуже, чем у нас в девяностые…
— Может, маньяк?..
— Всё, пошли, пора.
Зося кинула взгляд на пыльные часы под самым потолком. Похоже, профессор задерживался. Она подождала, пока толкучка на входе рассосётся, и направилась к своему, заранее застолблённому сумкой месту.
Окна пооткрывались решительно все, но тереться локтями об трухлявые рамы не прельщало, так что Зося заранее прикинула и выбрала средний ряд — как разумную альтернативу. Разглядывая исписанный, исцарапанный и откровенно пошатывающийся стол, она шёпотом выругалась. Если бы не настояния бабы Рады… Что вообще старшее поколение находит в этих технических вузах?
Старый паркет застучал в такт запоздалым, торопливым шагам — почему-то под приглушённую музыку. Зося перестала кривиться в столешницу и покосилась на шум. Ого, вот это повезло! Аккурат по левую руку, за ближнюю к окнам парту рухнул не лишённый всевозможных приятностей парень. Широкие плечи, длинные светлые волосы, собранные в «хвост». Неброская, но заметно дорогая одежда. Словно специально под её запросы! Тряхнув тёмной гривой и поправив массивное ожерелье из алой яшмы, Зося решительно пересела к соседу.
Ритмичные гитарные аккорды сыпались из крупных и не менее дорогих наушников, висящих у парня на шее. Низкий, тягучий голос вкрадчиво цедил:
Беда с сапогами — С весны-то совсем износил. Сымали бы сами — Так я б их зря не губил.[1]
Почувствовав толчок скамьи, парень повернул голову. Что-то с его слегка раскосыми глазами было не так: то ли контраст бледно-серой радужки и тёмной каймы, то ли тень усталости и постоянного напряжения. Странно было встретить такой взгляд у коллеги-первокурсника. Зося мысленно шикнула на себя и приветливо улыбнулась:
— Привет, красавчик. Смотрю, один сидишь, так дай, думаю, погадаю. Верь мне, удача тебе будет!
Голосом Зося гордилась, и заслуженно. Он достался ей от бабы Рады: та одной плавно пропетой фразой могла заставить обернуться всех мужиков на улице, даже молодых. Впрочем, там не только в голосе дело было.
Сосед сморгнул — медленно, словно кот. Так же медленно отвернулся, натянул наушники и уставился куда-то себе в колени. Улыбка начала стекать с Зосиного лица. Нет, ну нахал! Бывало, что её не замечали с первого раза — редко, конечно, и после раскаивались, и таскали цветы, и подарки, и билеты в кино… Но чтобы игнорировать!
Она совсем было вознамерилась пустить в ход тяжёлую артиллерию — поправить декольте и как бы невзначай прижаться изобильным бюстом. Но тут дверь со стороны коридора хлопнула. Сосед скинул наушники и проводил тяжёлым взглядом старенького преподавателя, прошедшего на кафедру. Зося фыркнула: прямо за спиной профессора кто-то небесталанный изобразил на обшарпанной стене известный мужской орган, да ещё и подписал для верности. Желание негодовать ослабло, и она чуть подалась к парню.
— Как тебя хоть зовут-то, молчун?
Дальнейшее запомнилось, словно в замедленной съёмке. Вот сосед шумно, с чувством выдыхает и отчаянным жестом прижимает ладони к лицу. Вот он сидит так пару мгновений, после чего резко вскакивает. Вот он хватает свой рюкзак, больше похожий на строгий кофр, украшенный фирменным красно-белым значком. Руки его подрагивают, и это заметно. Вот одним махом он перепрыгивает стол и буквально выбегает из аудитории.
Теперь дверь не хлопнула — она грохнула. Седая штукатурка задумчиво соскользнула со стены и рассыпалась в труху. В аудитории зашушукались, профессор флегматично приподнял брови.
— Что ж, семестр начинается… неординарно. Однако будемте знакомиться. Меня зовут…
Сзади зашуршало и в спину уткнулся тощий, колючий палец. Очень знакомый. Прямо сейчас — почти до отвращения.
— Пацан красава. Я готов ему денег дать, чтоб ещё раз посмотреть, как он тебя динáмит. К слову о деньгах: ты заметила, какие у него часы? Ещё обиднее стало, да?
Вернув на лицо умильную улыбку, Зося зашипела уголком рта:
— Янька, если б я не знала, что тебе там понравится, я бы тебя сейчас отправила во-он туда, — и она словно невзначай махнула в сторону выразительного граффити. — Дали же высшие силы братца…
— Не силы, а гены, — нарочито занудным голосом пропел Янек. — Учитывая, что мы близнецы, хоть и разнояйцевые, уверен: здоровая доля бисексуальности…
— Просто. Заткнись. Понял?!
Шипение стало резче, и сзади действительно замолчали. Брат всегда хорошо чувствовал, когда подначки могут прокатить, а когда лучше не нарываться. Похоже, пресловутая «телепатия близнецов» между ними иногда срабатывала. Хоть и реже, чем хотелось бы.
Янек застрял на крыльце Гидрокорпуса, сверяясь с истрёпанным до неприличия ежедневником. Зося подкралась к нему сзади и отомстила за палец в спину. Правда, брат даже не дёрнулся. Впрочем, иного и не ожидалось.
Кроме брюнетистой масти, невеликого роста и тёмных, почти чёрных глаз, иного сходства между близнецами никогда не водилось. Зося всегда была эдакой жизнерадостной пышкой с формами, лицом «сердечком» и копной непослушных вьющихся волос. Янек больше походил на сказочного эльфа: изящный, жилистый, спокойно-скептичный. Волосы у него лились плавной, гладкой шёлковой волной, закрывая украшенные серьгами чуть заострённые уши. А ещё этот гад не боялся щекотки, что немного бесило.
— Опять делишки свои тёмные затеваешь?
Развернувшись, Янек приобнял сестру и чмокнул в висок.
— Ну так пока твои не менее тёмные планы по охмурению олигарха проваливаются, кто-то же должен кормить семью.
Зося насупилась, но уже не всерьёз:
— Да ну его к инкубу. Может, тот блондинчик вообще твой клиент. Вон как от меня драпанул.
— Дорогая систер, — с выражением продекламировал Янек. — Да будет тебе известно, что я сексом трахаюсь исключительно за интерес, а не за профит. Ибо гусары…
— Ну всё, понесло зануду! — Зося притворно схватилась за уши. — Ладно, дуй, кормилец. Вернись целиком.
— И тебя туда же.
Брат убрал ежедневник в почтальонскую сумку, взял под воображаемый козырёк и пошагал в сторону Гражданского проспекта. Понаблюдав его удаляющуюся спину где-то с десяток секунд, Зося задумчиво перевела взгляд на скверик недалеко от крыльца… И аж прищёлкнула пальцами.
Прямо на траве, прижавшись спиной к дубу, сидел тот самый «блондинчик». Наушники снова болтались на шее, а сам парень, прикрыв глаза, размеренно затягивался непривычно тёмной сигаретой с серебристым мундштуком. Зосю начал разбирать азарт, замешанный на желании отомстить.
Тропинка бежала в паре метров от дуба, и Зося неспешно двинулась вдоль, перебирая камни ожерелья и прикидывая оптимальный момент. Когда плотно утоптанный песок заскрипел под каблуками, «жертва» ожидаемо повернула голову. У мужчин часто срабатывал этот древний рефлекс: проверить, не подкрадывается ли враг. Зося кивнула сама себе и мысленнопотянулась.
Чары, такие же древние, как само существование людского рода. Привязать, приворожить, присушить. Заставить бегать за собой, заглядывать в глаза и ловить каждое слово — буквально, а не метафорически. Из всего «знания», что с детства втолковывала ей баба Рада, это было у Зоси любимым. И, конечно, абсолютно безотказным.
Безотказным — до настоящего момента.
Сначала Зосе показалось, что всё идёт как обычно. Она нащупала разум парня, скользнула вдоль него, ища точки, через которые вторжение пройдёт максимально мягко и незаметно… И вдруг увязла посредитой стороны, словно провалившись по пояс в трясину. Помстилось даже, будто пахнуло мхом, спелой брусникой и гнильцой.
А потом кто-то огромный и всевластный сгрёб её в горсть и швырнул обратно. Да так, что оба света замерцали…
И разом погасли.
Нашатырь дотянулся до самых глубин мозга, и Зося яростно чихнула. Сознание возвращалось во всей своей неприглядности, но хотя бы с относительным комфортом: вокруг было прохладно, полутемно и безлюдно. Ну почти.
«Блондинчик», сидевший напротив, подвинул стакан минералки в её сторону.
— Мирон.
Это прозвучало настолько между делом, что Зося не сразу догадалась: парень представился. Аммиачное амбре никак не желало улетучиваться, поэтому она сграбастала ёмкость и принялась отхлёбывать. Мирон тем временем покривился:
— Схватить тепловой удар осенью… Но сентябрь аномальный, факт.
Голос у него звучал низко, хрипло. И так же буднично-напряжённо, как смотрели светлые глаза. Красивые, к слову, глазища-то… Зося предпочла осторожно покивать, не убирая стакан от губ. Мирон тем временем повёл ладонью в сторону, и теперь стало понятно, что они сидят в кафе недалеко от Химкорпуса.
— Тот ещё шалман, конечно. Минимум меню, хоть кондей есть. Посиди, приди в себя. Если ещё кружится, могу компресс.
Зося кивала, потом мотала головой, дежурно улыбалась. Внутри же бегали и сталкивались лбами тысяча и один вопрос: «Почему не сработало? Ладно не сработало, но что это было? И что ему нужно?» Впрочем, умение прятать лицо «в маску» тоже входило в топ любимых Зосиных знаний.
Запустив пальцы в рукав тёмно-синей толстовки, Мирон чем-то щёлкнул. Под скупой свет кафешных бра явились матово поблескивающие часы на массивном браслете. Намётанный Зосин глаз сразу определил: серебро. Очень высокой пробы. Куда выше, чем на серьгах и прочих украшениях брата. Ах да, те самые…