Только кажется, что Аврора большая, и мест, откуда удобно управлять дроном разведчиком — миллион. На самом деле куда-то машина не сможет проехать, где-то складки местности блокируют луч связи, а на некоторых точках ты будешь торчать у всех на виду, как пожарная каланча.
Плюс, нужно себе хорошо представлять радиус захвата систем управления дроном. Тот, что кружил надо мной — явно гражданская модель. Военные и меньше размером, и не нуждаются в барражировании на низких высотах. Чувствительности их сканеров достаточно, чтоб уверенно держать цель с расстояния в километр. Так что даже увидеть умную машину вряд ли получится.
Перед создателями гражданских дронов не стояла задача спроектировать идеального разведчика. Эти аппараты — баловство одно. Снять киношку про себя и соседей. Зафиксировать подробности вечеринки. Слышал еще, что дронами контроль стада домашних животных осуществляют. Ну, может быть. Не буду спорить. Стад у меня нет. Как у моего «доброжелателя» нет возможности искать меня по тепловому следу, или определить — вооружен я, или нет. Сложной системы распознавания тоже ожидать не приходится.
Это означает, что когда наблюдатель меня в лесу потерял, ему придется сменить точку. Переместиться ближе к границе леса, чтоб дрон смог охватить большую площадь. И удобное место, судя по карте, только одно: склон одной из горных террас, выходящих к предгорьям. И именно туда я и бежал. Охота на охотника. Что может быть увлекательнее?
Сначала я увидел машину. Обычную, гражданскую легковушку. Даже не джип какой-нибудь, а нечто, стыдливо именуемую городским авто. Честно говоря, я глазам своим не сразу поверил. Дорог там нет. Местность и для вездеходов не самая простая, а тут это. Аппарат, размером со стиральную машину, на малюсеньких, будто игрушечных, колесиках.
Подумал даже, что ошибся. Что это какой-то заблудившийся турист. Во времена моей юности, и совсем на другой планете, было довольно модно кататься на личных авто в какие-нибудь дебри. Палатка, чадящий костер, пауки, комары и подгоревшая каша. Романтика. Мало ли. Может и здесь это сумасшествие ворвалось в тренд?
Подошел ближе — присел под самым крайним кустом на опушке, и убедился, что вижу именно погонщика дрона. Тот стоял с пультом на животе, спиной к лесу, и был сильно увлечен моими поисками. На голову капюшон накинут, и одежда такая, молодежная. Без формы. Как мешок.
Одно — не считая смешной машинки, конечно — смутило: наблюдатель выглядел каким-то щуплым. Как подросток. Или взрослый, но больной последней стадией анорексии. Еще и гномик. На глаз его рост определялся в метр сорок — метр пятьдесят. По сравнению с моими два ноль пять — вообще какой-то карлик.
Глухой, слепой и совершенно без чувства самосохранения. Инвалид, короче.
Оружия не разглядел. Потому и свое доставать из кобуры не стал. Тихонько подкрался со спины, толкнул под коленку опорной ноги, и резко дернул за плечи назад. Погонщик пискнул и опрокинулся на спину. И мне оставалось лишь зафиксировать локти коленями, и сдернуть капюшон. Потом ругнулся и отключил маскировку комбинезона. Как выяснилось, воевать тут было не с кем. На земле, вытаращив голубые глаза, лежала, и боялась даже дышать, молоденькая девчушка.
— Тебе мама не говорила, что подглядывать нехорошо? — скривился я.
— О! — вдруг воскликнула девушка. — Господин полковник! Я вас нашла!
— Э-э-э, — даже несколько растерялся я. По моему разумению, все было с точностью до наоборот. Это я ее нашел. — Разве я терялся?
— Ну да, — с энтузиазмом закивала та. От чего билась затылком о землю. Нормальная? Нет? — Я за вами Дрошу отправила, а вы вдруг взяли, и пропали. Я уж подумала: не случилось ли чего. Все-таки это лес. Дикая природа, и все такое.
— Ладно, чудо, — вздохнул я, вставая, и отпуская «пленного». — Ты кто такая? И зачем следила за мной?
— Я специальный корреспондент Аврорского планетарного канала галовидения. АПК. Слышали?
— Прям — корреспондент? — усмехнулся я. — А где твоя съемочная группа? Да и не молода ли ты для специального корреспондента?
— Ну, я в штате, — девчуха села, поправила челку, и смутилась. Причем одновременно. — А чего они⁈ Я им одну идею, вторую. А они? Иди, говорят, учись. Или такое интервью принеси, чтоб больше ни у кого не было, и всем интересно было. А тут вы на планету прилетели. Ну я и вот.
— А-а, — кое-как расшифровал я этот поток сознания. — Ну и вот — она. А чего просто на коммуникатор не позвонила, да встречу не попросила? Я в Лунебурге несколько дней жил, время свободное было.
— Так вам Управляющий лес отдал! — сверкнула очами тележурналистка. — Это же сенсация! Последний лес континента в руках военного!
— Пф. Да кому это интересно? — отмахнулся я. — Глянул я в отеле это ваше галовидение. Редкостная хрень. Новостные программы еще как-то можно смотреть. А все остальное — бардак, блядство и бред наркомана. И реклама через каждые пять секунд. Такое ощущение, что народ больше всего интересуется — надела звезда инфлюэнца трусы перед церемонией награждения «Лучшей песни года», или таки нет. Стыдоба.
— Просто вы старый, — с детской непосредственностью резюмировала «шпионка». — Сколько вам? Сто лет? Двести?
— Семьдесят восемь, — буркнул я, и собрался уходить. Неужели я выглядел на сто? Ощущал то себя лет на сорок. Не больше.
— Ну вот! Современное галовидение делают молодые. Потому вам их и не понять.
— Значит и интервью со мной эту твою молодежь не заинтересует. А раз так, то и говорить не о чем. Езжай домой, специальный корреспондент. Подглядывай за экзальтированными пидорасами. Начальство будет в восторге.
— Да они пищать от счастья будут, — она уцепилась малюсенькой ладошкой мне за локоть. Не хватило даже чтоб полностью мне руку охватить. Точно — гномка.
— Отцепись, — рыкнул я.
— Неа! — решительно заявила та. — Вы же второй полковник на планете! И я поспрашивала у знакомых, кто в армии служил. Мне сказали, вы на всю Федерацию известны. Не чета нашим, чисто планетным, звездочкам. Вас везде знают.
— И что?
— Вы герой!
— Ай, — вытянул я руку из слабенького захвата. — Не морочь мне голову своими пустяками. Нашла, блин, героя!
— Еще я знаю, что вы благотворительный фонд «Оборона Леса» зарегистрировали. А я вам такую рекламу могу сделать, что деньги рекой польются. Вам ведь средства для чего-то важного нужны? Правда?
— Правда, — обреченно вздохнул я, осознав, что отделаться от маленькой приставущей блохи просто так не получится. Не бить же ее⁈ — Звать-то тебя как, звезда экранов?
— Лилу.
— А человеческое имя? — не поверил я.
— Лидия Лукошина. Но друзья зовут — Лилу. И вы так зовите.
— Ладно, — снова вздохнул я. — А я — Стас. Как ты на своей мыльнице сюда заехать умудрилась?
— Ай, — беспечно отмахнулась Лилу. — Она застряла.
— А как ты домой поедешь? — удивился я.
— Ну, я думала, — гномиха накрутила каштановый локон на палец. — Я у вас поживу. Дроша видов поснимает. Потом ваше интервью запишем. А после, вы на танке меня до дороги дотяните.
— Все по полочкам разложила, — засмеялся я.
— Я вообще продуманная девушка!
— Да? А где ты собираешься ночевать? В моем лесу пока отелей не построили.
— А вы, дедушка? Вы же где-то живете.
— Пока — в танке. Потом мой новый дом привезут.
— Ну вот! — торжествующе воскликнула журналистка. — И я в танке. Зрителям будет интересно посмотреть на военную машину.
— Ты еще и снимать ее собралась? Офигеть!
Хотел сказать слово покрепче, но совестно как-то стало. У меня тут детский сад в пуп дышит.
— Ага. Редакторы любят, когда много материала.
— Может, по-быстрому поотвечаю на твои вопросы, да и домой поедешь? Родители тебя не потеряют? Тебе сколько лет вообще?
— Женщин о таком не спрашивают, — гордо выговорила Лилу. Видно было, как давно она хотела заявить нечто подобное хоть кому-нибудь.
— Так это — женщин. А ты еще цыпленок, — потрепал я ее по голове. — Давай. Зови сюда своего дрона. Будем интервью записывать.
— Неа. — угрюмо надула губки пигалица. — Здесь нельзя. Вы же военный. Вас, дедушка, нужно на фоне танка снимать. А Дрошу я там у вас на полянке посадила. У него батарейка быстро садится. У вас же там есть зарядное устройство? Реактор в танке? Чем там ваши пушки стреляют?
— Нет у меня ни реактора, ни пушек, — тяжело, в который уже раз, вздохнул я. — И я не дедушка. Не зови меня так.
— А мой дедуля любит, когда я его дедушкой зову, — озадаченно выговорила приставала, ныряя в салон микроскопической машины. Тут-то я и разглядел, что и округлая попка у нее присутствует, и вообще фигурка. Пришлось самому себе напомнить, что заглядываться на детей — прямой путь в педофилы.
— Так что там с родителями? — напомнил я, когда Лилу вынырнула с сумкой в руках. И был этот баул как бы ни в половину самой гномки.
— Я для них «отрезанный ломоть», — дернула подбородком тяжелоатлетка. Багаж мало того, что был огромным, так еще и тяжелым. — Отец на канал помог устроиться, и решил, что на этом его долг исполнен. А мать всегда старшего брата больше любила.
— Ты хотя бы совершеннолетняя? — подавив в себе сильно нецензурную фразу, поспешил сменить тему. Лезть в проблемы чужой семьи совершенно не хотелось.
— Давно уже, — вытаращилась на меня девчушка. — Уже больше года.
— Давно, — качнул я головой, и отобрал у мелкой сумку. Оказавшуюся совсем не тяжелой. Килограмм двадцать — не больше. — Пошли, взрослая. У меня сегодня еще дел полно. А я тут с тобой ерундой маюсь.
Когда-то давно, в далеком детстве, у меня была собака. И когда мы с ней гуляли, она успевала сделать вокруг сто кругов, пока я проходил едва ли десяток шагов. Понюхать и пометить каждый столбик, сунуть морду в каждую дырку, и гавкнуть на каждого встречного. Лилу ничем от того пса не отличалась. Единственное что, она еще непрерывно говорила. Вообще не затыкалась.
А я припомнил свои опасения одичать здесь, в лесу. Соскучиться по общению с людьми. Свихнуться от одиночества. Однако, выходило так, что сбрендить я больше рисковал от неуемной энергичности мелкой журналистки, а не от отшельнической жизни.