— Зачем? — вскинул я брови. — Что это изменит? Запись разговора я не вел. И когда он обвинит меня в клевете, мне нечем будет защитить свое честное имя.
— Ну, ваш статус на Авроре тоже имеет вес.
— О! Это вообще отдельная песня. Кто же знал, что гарнизонными войсками планеты командует полковник? Обычно-то это генеральская должность. Вот так и получилось, что, не смотря на мою пенсию, я оказался резервным руководителем вооруженных сил на Авроре. Это не статус. Это попытка предотвратить разброд и шатание. Армейский порядок, понимаете? Субординация и четко выверенная вертикаль власти. Я, скажу, чтоб вам было понятнее — не более чем предохранитель, на случай непредвиденных обстоятельств.
— Тем не менее, вы зря скромничаете. Полковник Ронич — повсеместно известный в Федерации герой войны. Сколько у вас высших орденов? Два? Три?
— Три, — развел я руками. — Я к ним не стремился. Просто делал свою работу.
— А всего наград у вас сколько?
— Не считал, — хмыкнул я. — Несколько десятков. На парадном кителе совсем мало места осталось. Только нужно учитывать, что существенная их часть, это, так называемые: юбилейные награды. «За победу в конфликте», «За штурм» и все такое прочее. Старались все. Это общая заслуга. Всем и выдали. По Уставу — положено носить. Но ничем особенным они меня из строя других защитников Державы не выделяют.
— Я поняла нюанс. Это знаки отличия, имеющиеся у миллионов других солдат Федерации. Верно?
— Именно так.
— Но ведь многие ими гордятся.
— Гордятся причастностью к сообществу людей, приложивших все силы для достижения цели. Это вроде метки. «Смотрите, я там был. Я тоже участвовал». Многие из этих людей — настоящие герои. Остальные, вроде меня — честные военные трудяги.
— Ясно. Однако, все еще не раскрыт секрет: как же героический полковник Ронич решился так круто изменить свою жизнь, и отправиться на нашу планету, спасать последний лес?
— Тайна сия великая есть, — засмеялся я. — В вероятность, что у бравого десантника может быть Мечта, вы верите? Нет? Тогда просто допустите, что есть такой странный вояка, фантазирующий на тему: как он станет жить в лесу. Как будет заботиться о деревьях и животных. И как ему будет там хорошо.
— Мне этого не понять, — призналась вдруг Лилу. — Мне раньше казалось, что за пределами городской объездной дороги вообще никто не живет.
— Легко могу в это поверить, — кивнул я.
— Тем не менее, моим зрителям может понадобиться какое-то более приземленное объяснение. Вы не боитесь, что станут болтать, будто бы у вас руки по локоть в крови, и вы просто решили таким вот, замысловатым, образом искупить многочисленные грехи?
— Отличная причина, кстати, — улыбнулся я. — Можете так всем и говорить. Тем более что это, в какой-то мере, так. На мне действительно много крови. Это была кровь врагов Федерации, но для кого-то те парни тоже были любимыми мужьями и сыновьями. Они пытались убить нас, но мы сделали это первыми. Грех ли это? Ничуть. Это тяжелая и опасная работа. И кто-то должен ее делать.
— Так, а что с искуплением? Что тогда?
— Знаете, однажды становится невыносимо больно, что убили не тебя, а друга. В один момент вдруг оглядываешься, и видишь разорванные на куски тела тех, с кем еще вчера смеялся над шуткой, или делился вкусняшками из пайка. Вот перед ними, перед теми, кто погиб вместо меня — я действительно ощущаю долг. И попытка сохранить для поколений их потомков частичку живой природы — чем это не искупление?
— Вы полны загадок и противоречий, полковник Ронич, — качнула головой специальный корреспондент. — И пришли к совершенно неожиданным выводам. Подавляющее число ветеранов боевых действий не смогло придти к такому же. Вы же знаете об одной из проблем нашего общества: проблема реабилитации участников сражений?
— А им нужна реабилитация? — хмыкнул я. — Тоже мне, нашли проблему. Вместо этой нездоровой суеты, лучше бы больше уважали и гордились этими героями. Эффект медных труб. Слышали? Когда ты летишь домой живым в транспорте, ждешь, что тебя станут встречать ковровой дорожкой и оркестром. Ты ведь столько страдал. Каждый день совершал невозможное. Зубы искрошил в борьбе за идеалы Свободы и мирную жизнь простых граждан. И вот ты прибыл. И что ты видишь? На тебя пялятся, как на почему-то разгуливающего на свободе маньяка. Массового убийцу. Ты идешь знакомыми — незнакомыми улицами, звенишь орденами, и всем плевать. Девушки не торопятся одаривать тебя цветами, а соседи хотят только баек о приключениях. И вот в этот момент у ветерана начинаются проблемы. Потому что воспитание говорит ему, что каждый имеет право на свою точку зрения. А хочется-то просто в морду дать! Ты же привык решать все силой!
— Считаете, ветеранов мало уважают? И это становится причиной у них психических расстройств, алкоголизма или даже наркомании?
— Отличное резюме, — кивнул я. — Именно так я и считаю. Упрощенная схема, конечно. Но, полагаю, вполне рабочая… Осторожно!
За разговором мы как-то естественно, без споров, преодолели долгий путь к куполу экологов. И надо же такому случиться, на последнем шаге к «Вишенке» Лилу споткнулась. И наверняка полетела бы носом землю рыть, кабы я не подхватил ее в последний момент.
— Нужно будет этот момент, потом вырезать и удалить, — наморщила нос девушка. — А-то наши редактора такие… весельчаки. Обязательно всунут его в репортаж.
— Просмотришь, и уберешь лишнее, — улыбнулся я. — Компромат на себя лучше не хранить. И уж тем более, в чужие руки не отдавать.
— О! — обрадовалась мелкая. — Неужели наш великолепный полковник тоже где-то ошибся?
— Я же — человек, — засмеялся я. — Люди иногда ошибаются. Ладно. Забирайся. Поехали твою микромашину на дорогу вытаскивать.
— Уже? — почему-то огорчилась журналистка.
— А чего тянуть? Да и мне в городок нужно съездить. Завтра, если ты не забыла, День Вооруженных Сил Федерации. Нужно будет поздравления разослать, а тут связи нет.
— О! Точно! Нужно торопиться! К празднику мой репортаж не посмеют завернуть. Самая подходящая тема! Все! Поехали-поехали!
У этого ребенка эмоции кардинально сменяли друг друга со скоростью света. Только что она была сосредоточена и озабочена, и вот уже верещит от восторга, сидя в кресле второго пилота моей «Вишенки». Боги! Я был готов отправить ящик лучшего пойла конструкторам этого механизма! Уже хотя бы за то, что сделали штурвалы складными. И что, не зная как, рукоятки управления из панели не вытащить. Могу себе представить, чего успела бы натворить моя «вторая пилотша»! Боюсь, деревьев в моем лесу сильно бы по уменьшилось.
Ее смешная розовая машинка рядом с огромным черным бронированным монстром смотрелась, как блоха. Был бы в комплекте пандус, городской автомобильчик можно было бы легко закатить в багажник. Но такого замечательного оборудования у меня с собой не было. Пришлось по старинке — цеплять «блоху» на трос, сажать девчушку за руль, и катиться потихоньку, посматривая в камеры заднего вида.
Честно говоря, опасался чего-нибудь отломать. Дорогу там для нас никто не построил. Бывали моменты, когда розовое недоразумение буквально тащилось на брюшке по буеракам.
Потом, наконец, выехали на пашню. Тут пришла новая беда — «блоха» стала вязнуть в рыхлом грунте. «Вишне-то» что? «Вишне» все равно. Мощи хватало, чтоб целый караван таких прицепов тянуть. А вот след за нами оставался странный. Сразу и не скажешь, что всего лишь две машины проползли.
На трассу выезжал с опасением. Все ли у Лилу хорошо? Не оторвалось ли что-то нужное у ее транспортного средства? Поедет этот пепелац вообще, или мне придется изобретать способ по экстренной доставке «специального корреспондента» в Лунебург. Но, на счастье, экстремальная езда на микромобиле никак не сказалась. Замарался немного, но оно и понятно. Для путешествий по бездорожью этот аппарат совершенно не предназначен. И я не знаю, кем нужно быть, чтоб рискнуть сунуться в такие дебри, куда мелкая сумела заехать.
«Наверное, Лилу и нужно быть», — подумал я, и улыбнулся. От этого человечка — недоразумения и не того можно ожидать!
На твердом покрытии «блоха» проявила себя во всей красе. Во-первых, она меня довольно ловко обогнала. В какой-то момент просто — шмыг, и задний розовый багажник уже виднеется впереди. И даже больше! Во-вторых, эта нано машина стала резво удаляться. Нет, я тоже могу, в случае нужды, разогнать танк до таких скоростей. Только зачем? Я никуда не опаздываю. А если суждено приехать к обеду, то гони — не гони, к обеду и прикатишь.
Журналистка даже к Камтелион заезжать не стала. На развилке съехала на обочину, и остановилась. Ну и я «Вишню» в узенькую полоску впихнул.
— Все, дядь Стас, — эта «ртуть» успела за миг выскочить из машинки, доскакать до танка, обнять меня, и отпрыгнуть на шаг. — Полетела я. Дел выше крыши. Ох, эти редактора у меня попляшут! Ух, я им покажу!
— Все у тебя будет хорошо, — подтвердил я. — Материал у тебя качественный. И вопросы ты серьезные задавала. Думаю, твое начальство оценит.
— Конечно, — легкомысленно отмахнулась Лилу. — Мне главное редакторов и монтажников победить. А то, боюсь, сотворят что-нибудь не то. Они же там все «художники». Им же нельзя по-простому. Им же выпендриться нужно, как-нибудь замысловато.
— Победишь, — улыбнулся я. — С твоей-то энергией можно целые армии побеждать, не то, что каких-то там…
— Полетела, — снова повторила мелкая. — А то разревусь. У вас было хорошо. Я будто бы у деда с бабушкой в гостях побывала.
— А ты приезжай иногда, — неожиданно для себя выдал я. — Буду раз снова тебя повидать.
Потом смотрел, как розовый «болид» исчезает за горизонтом. И было как-то необычно. Грустно.
10
Тяжелый транспортный глайдер — штуковина реально огромная. Логичным будет предположить, что и таскает он немаленькие контейнеры. Иначе с чего бы компании вводить правило, что грузы перевозятся только ночью, когда риск столкновения минимален. Эта ведь неповоротливая штуковина и отвернуть-то не успеет. Хотя, с другой стороны, говорят: у носорога плохое зрение, но это совершенно не его проблемы.