Только ночами, когда слезы нас оглушают,
умершие живых утешают
и все не свершенное просит у нас прощенья,
и те, кто оставил нас, склоняют колени,
чтобы коснуться губами печальных воспоминаний76.
Девушка тихо засмеялась, всё так же прикрывая руками лицо. Она терпеть не могла показывать кому-то свои слёзы.
Спасибо, Игнат. Как же это прекрасно. Я говорила тебе сегодня, что я тебя обожаю?
Утром, когда я напомнил про выкипающий чайник, – с довольной улыбкой ответил он. – Два раза!
Третий точно не помешает. Пойдём, мне ещё посуду мыть и родителей выслушивать. – Лера поднялась со скамейки, отряхнулась, чувствуя, что филейные части промёрзли до костей, и неспешно направилась к подъезду. Поздоровалась с парой собачников-соседей, выведших питомцев на вечернюю прогулку, и только в лифте, где они оказались вдвоём, добавила. – Если я их не успокою, то мать будет отцу всю ночь мозги выклёвывать, и обломается им «отбойный молоток».
Я даже завидую – такая-то мощь в сорок с лишним лет! Полвека почти, а всё туда же. Ну, и не только туда. Я подсматривал.
Игнат!
После уборки, после чаепития, прошедшего в спокойном молчании, после выслушивания странных извинений, больше похожих на осторожное высказывание подозрений в моральной неполноценности, Лера наконец-то смогла скрыться в своей комнате.
Плотно затворив жёлтую дверь, она быстро собрала рюкзак, подготовив его к рабочему дню, и вместе с томиком недочитанного Борхеса положила в него блокнот с карандашом. Хозяин её ларька был не против того, чтобы она рисовала в ожидании покупателей. Во всяком случае, девушка не кокетничала с молодыми парнями-грузчиками и не сплетничала с другими продавщицами, постоянно пропадая на долгих перекурах. Так почему бы и не пойти навстречу?
Сбегав в ванную переодеться, Лера разложила диван и небрежно забросала его постельным бельём, не особо заботясь об аккуратности. Послав воздушный поцелуй портрету на стене, она наконец-то улеглась спать. Вечерний ритуал был соблюдён.
Завтра мы пойдём за покупками после работы. Я хочу купить кассету с «Большим Лебовски»77, помнишь, тебе понравилось описание? Деньги, порнозвёзды, вьетнамский синдром… Да и сигареты заканчиваются, – она зевнула, закутываясь в одеяло, осталась только макушка торчать – короткие, чуть вьющиеся прядки. – Сгущёнка! Напомни мне купить сгущёнку. Хорошо? Испеку потом печенье и отвезу Федьке. Совру, что мама сделала
Обязательно, – он осторожно провёл рукой над головой Леры, представляя, будто гладит её. – Я всё запомнил, ma cherie.
Хорошей ночи, Игнат.
А тебе – спокойной.
Карандаш неспешно скользил по бумаге, оставляя чёткие, уверенные линии. Лера рисовала это лицо столько раз, что могла бы повторить его по памяти, но в воссоздании объекта с натуры была своя прелесть. Живая мимика, яркий и насмешливый взгляд, небрежный наклон головы – надо было успеть ухватить момент, запечатлеть его, чтобы набросок в начале процесса рисования не изменился к его концу. Точно изобразить изгиб тёмных бровей, прищур чуть раскосых глаз и высокие скулы. Неровная линия переменчивого, то плотно сжатого, то кривящегося в усмешке рта всё время норовила исказиться, а тонкие морщинки возле губ, делающие Игната немного похожим на гепарда, то пропадали, то вновь появлялись. Прямые тёмные волосы короткими прядями спадали на лоб, а на макушке немного топорщились, придавая ему залихватски-небрежный вид. И всё это надо было успеть перенести на бумагу, пока морщинки у рта не исчезли, а хитрый прищур не сменился на внимательный, прямой взгляд.
Сидя за прилавком, заставленным упаковками с постельным бельём, рядом с вавилонской башней из полотенец, махровых салфеток и скатертей, подмерзая на холодном ветру, Лера была по-настоящему счастлива. Она зарабатывала и одновременно могла рисовать эскизы к практике, и никто не имел возможности укорить её в том, что работу свою она делала плохо. Конечно, в этом была большая заслуга Игната. Он предупреждал её о посетителях, следил за вороватыми покупателями, только и ждущих момента, когда продавец отвернётся, чтобы стащить хотя бы салфетку или вафельное полотенчико – дешёвое, китайское и кривое. Иногда он покидал свою подопечную и присматривался к людям на рынке, вовремя замечая «подставных», присланных хозяином точки, которых надо было облизывать и ублажать. Или засланцев из какой-нибудь госслужбы, от которых надо было открещиваться и отбиваться, срочно вызывая владельца. Лера не общалась с «коллегами», не улыбалась и не заигрывала с покупателями – она делала свою работу, почти всё время молча и спокойно, как робот или автомат. И многих людей это устраивало. Продавщица не «впаривала» им ненужный товар, не обсчитывала и не вызывала отторжение напускными любезностями и угодливостью. Зато всегда могла найти нужный комплект белья или подобрать подходящую махровую простыню. Вроде бы мелочь, но как это было приятно, когда купленные полотенца совпадали по оттенку с напольным ковриком или кафельной плиткой! Или гарантированно не выцветали после первой же стирки.
Ma cherie, ещё немного, и ты проворонишь деньги!
Услышав оклик Игната, Лера вовремя отложила блокнот, кивнула возможному покупателю и стала внимательно следить за процессом подбора наволочек к специально притащенному на рынок пододеяльнику. Молча согласившись с тем, что цены – драконовские, погода – отвратная, а доллар, сволочь, ползёт вверх достигая отметки в двадцать четыре с половиной рубля, она не стала возражать против маленькой скидки с общей стоимости и споро упаковала наволочки в целлофановый пакетик с логотипом рынка. Грязные проходы не беда, бродячие собаки возле мясного ряда – мелочь, необустроенные туалеты – это норма, а вот реклама должна быть обязательно! После чего девушка снова спокойно уселась рисовать. Справа слышался хохот из павильона с нижним бельём, слева громко зазывал посетителей рынка продавщица Хорен, чтоб ему окосеть ещё больше, а напротив, оседлав манекен, сидел Игнат и внимательно смотрел по сторонам. Это была его «работа» – бдение, надзор, да редкие скабрезные шуточки, веселящие Леру. Наблюдательный пункт был выбран не случайно! Во-первых, ему хорошо были видны два соседних прохода, вплоть до хозяйственных товаров, а во-вторых, он всегда мог отвлечься и нырнуть за занавесочку, понаблюдав за молоденькой красоткой, пришедшей купить себе бюстгальтер. К его возмущению трусы эти скромницы не меряли!
Поглядывая на него, Лера старательно зарисовывала потрясающий вид – манекен в прозрачной майке и рваных джинсах со стразами, а на его плечах, свесив ноги, сидит молодой мужчина. Высокий, плечистый, одетый в военную форму без погон. Сапоги из юфти со следами грязи, галифе, тельняшка и сине-серая шинель с оторванной верхней пуговицей. К обеду набросок, переросший в полноценный рисунок, был закончен.
Лера наскоро перекусила, отбежала перекурить, оставив своё хозяйство под надзором соседки, а потом принялась за другую работу. Чтобы не мучиться с летней педагогической практикой, возясь с детьми, она подрядилась нарисовать учебные пособия для художественного класса: Ге, Матисс, Гоген, Серов и Фукс. Классиков, таких как Дюрер или Микеланджело, рисовать ещё не доверяли. Эта схема отработки была лучше, чем вручение взятки в размере двух своих зарплат или ответственность за обучение детей искусству рисования. Да ещё летом, когда наступает пора веселья и отдыха, а глупые родители гонят учиться прекрасному. В эту пору мелкие негодники были особенно несносны и травмоопасны.
Основа для «Сидящей на корточках» Пикассо была готова к концу дня. Не было ничего проще, чем делать копии кубистов, с этим Лера научилась справляться уже к концу второго курса. Осмотрев эскиз, она уже решила приступить к следующему, но её прервал заявившийся Хорен. Почему настырный армянин не мог от неё отстать, Лера не понимала. Он раз за разом отвешивал ей сомнительные комплименты, звал выпить вина после работы и обещал «утром подвезти». Отказов он не понимал, а над неуклюжими попытками обматерить его лишь смеялся.
Опять нэ работаэшь. Смотри – украду камплэкт, только потом и узнаэшь, – он остановился напротив Леры и оперся локтем на заваленный прилавок. Лера раздосадовано огляделась, обнаружила, что Игнат куда-то пропал, и захлопнула блокнот.
Когда – потом? – холодно спросила она. Игнорировать Хорена было ещё хуже, чем разговаривать с ним. Норовистый парень из кожи вон лез, чтобы обратить на себя внимание, и страдала от этого отнюдь не одна Лера. Покупатели тоже порой сбегали без вожделенной куртки, не выдержав напора эмоционального парня.
Когда лэжать на нём будэшь, – тот расплылся в белозубый и абсолютно пошлой улыбке.
Лежать? Почему не прыгать, стонать или извиваться? Ты намекаешь на то, что с тобой мне только и останется, что спать? Да ещё и на украденном у меня же товаре! – девушка скабрезно скривилась. – Нет уж. Иди, Хорен, день сегодня торговый, так что не стоит терять выручку.
Опять ругаэшься? Плохо получаэтся у тэбя, плохо! Давай, вэчэром в «Диван» сходим, вино попьём, многим словам научишься! – он подмигнул ей.
Стоящие рядом торговки и даже некоторые покупатели стали с интересом прислушиваться к разговору. Лера тоскливо глянула по сторонам, поняла, что не видит чёрной шинели и взъерошенной макушки, и предприняла очередную бесплодную попытку уговорит парня отстать от неё.
Иди работай, а? Всё толку больше будет.
Нэ знаэшь ты, Лерочка, что такое толк! А я тэбе покажу. Пошли вэчэром гулять!
Слушай, а если бы к твоей сестре кто-нибудь так приставал, тебе бы понравилось? – девушка сердито сощурилась, глядя на лопающегося от самомнения Хорена. Тот скривился и, брезгливо махнув рукой, с ноткой превосходства в голосе, сказал:
Моя сэстра бы на рынке нэ торговала. Наши дэвушки так не позорятся и сэбя бэрэгут! – заговорившись, Хорен совсем забыл, что его окружали не скромные армянские девы, а очень даже злые и пытающиеся выжить русские бабы. Первым в него полетел пластиковый стаканчик с недопитым чаем. Набухший пакетик шлёпнулся на плечо и повис на нём, болтая ярлычком, как эполет. Следом о