Я пойду покурю, – подхватив сигаретную пачку, она вышла на кухню, открыла форточку и поставила поближе блюдце с отколотым краем, которое теперь стало пепельницей. Старое правило курить не больше четырёх сигарет в день, которому она следовала несколько лет, кануло в Лету. За сегодняшний день это была уже восьмая. За спиной раздались шаги, и Лера уже вознамерилась было рявкнуть, прося маму оставить её в покое, но её остановил звук зажигаемого газа. Звякнул чайник, который поставили на огонь, а потом зазвенели чашки. Следом раздалось жужжание кофемолки и аромат свежего кофе расплылся по кухне, нагло привлекая к себе внимание.
Девушка обернулась. Маргарита, вытерев слёзы и приняв вид «у нас всё как обычно» возилась у шкафчика, выискивая что-нибудь вкусное к чаю. Заварив в двух чашках крепкий чёрный кофе, она поставила их на стол и, немного смущаясь, положила рядом наломанный кусочками шоколад. Молочный.
Горький я в магазине не нашла, – пояснила она и села возле плиты, пододвигая к себе чашку. Лера кивнула и села рядом. Лучше так – молча и без расспросов, в спокойной тишине. И всё же её мама не смогла долго хранить безмолвие!
Лера, а этот парень – он кто?
Военный, – буркнула та. Раз уж она опростоволосилась, не сумев спрятать рисунок, то надо было сказать хоть что-то. Почти правда, урезанная и отредактированная, вполне годилась.
Красивый мальчик, видно, что с характером.
Зараза, циник и грубятина.
А военные другими редко бывают. Особенно те, кто по-настоящему воевал, – Маргарита едва не прикусила себе язык. Опять вспомнился Федя, в последний момент вытащенный из военкомата. Приписного у него с собой не было, недобор призывников заставлял хватать парней на улицах, вот и отправили его из «обезьянника» на комиссию, проверять годность служения Родине. Чудо, что удалось вернуть сына. Тогда почти всех ребят отправили на Кавказ, и вернулись немногие.
Он на войне был, – Лера сунула в рот кусок сладкого, будто липкого шоколада и тороплива запила его глотком горячего, обжигающего кофе. Надо же – сколько лет понадобилось для того, чтобы мама приняла вкусовые предпочтения дочери. Что уж тут говорить про более серьёзные вещи? – Точно знаю.
Ты ему не нравишься? – осторожно спросила Маргарита. Она уже поняла, что тормошить дочь по поводу случившегося несчастья не следовало. А вот узнать хоть что-то о личной жизни стоило, тем более что, как она выяснила, жизни этой толком и не было. Страдала, дурёха, и наверняка не первый год. Неужто с самого первого курса? А что – встретила курсанта Омского военного училища, влюбилась, а… хотя нет, вряд ли курсанта. Наверняка какого-нибудь молодого офицера, уже ставшего настоящим мужчиной, и к которому боялась подойти.
Я не спрашивала. Мам, ты вообще что хочешь узнать? – Лера сердито уставилась на неё. – Подробности? Нет их и не будет. Я с ним разговариваю только… иногда. Не знает он ничего, и не узнает!
Почему?
Да потому что, – она замялась. Нет, надо объяснить, иначе мама не отстанет, да и самой стоит сказать это вслух, чтобы дурацкие надежды больше не мешали жить. – Не сможем мы быть вместе, понимаешь? Так зачем что-то говорить и делать всё хуже?
Женат, да? – она понимающе вздохнула.
Что-то вроде этого, но не совсем. Ладно, спасибо за кофе, – Лера отставила чашку и поднялась. – Пойду, поработаю. Надо пользоваться внезапным выходным – заказ сам себя не выполнит. Да, если завтра ты поедешь со мной к следователю, то тебе придётся делать крюк и тащиться в художку, у меня холсты закончились.
Хорошо. Обязательно!! А давай ещё в «Фаберлик» зайдём? У меня купон на скидку есть, купим чего-нибудь.
Да, девочки любят красить. Ты себя, а я бумагу. Ну хорошо, хорошо! Заглянем. Заодно помогу тебе тональный крем выбрать, вечно ты не тот оттенок покупаешь, – ворча и фыркая, не замечая радостного вида матери, Лера дошла до своей комнаты, открыла дверь и замерла на пороге. Возле телевизора сидел Игнат и внимательно изучал собственное изображение, забытое Лерой на полу. Осторожно, будто боясь его спугнуть, девушка закрыла жёлтую дверь, взяла пульт с дивана и включила первый попавшийся канал. Не важно, лишь бы хоть что-то могло заглушить её голос и не привлекать внимания. Писать на обрывках бумаги, подсовывая их призраку, она была не в состоянии.
Ты вернулся, – она прошла по ковру и медленно опустилась напротив призрака. Тот странно дёрнул плечом, продолжая разглядывать нарисованного себя. – Спасибо.
Молчание было напряжённым и нервным. Казалось, что в любой момент он вскочит и снова исчезнет, уйдя сквозь стену.
Ты не хочешь со мной разговаривать, да? – Лера несмело подалась вперёд, вглядываясь в Игната, стараясь поймать его взгляд. – Я понимаю…
Ничего ты не понимаешь, – хрипло ответил Игнат и ткнул пальцем в листок. Рука по самое запястье ушла в пол. – Это – сумасшествие. Такого не должно быть.
Но это есть, – она протянула руку и коснулась рисунка, очерчивая кончиками пальцев грифельный профиль. – Нас обоих не должно быть. Ты умер, а я без тебя бы покончила с собой. Но мы же есть!
Именно, – он кивнул. – Мы.
Они снова замолчали. На экране мелькали лица и яркие краски рекламы, и люди с пустыми улыбками пытались убедить всех в эксклюзивности воды из-под крана, налитой в бутылки с яркой этикеткой.
Ты ведь насовсем вернулся?
Ну, если не прогонишь. Всё же, от меня совсем нет толка. Я бесполезный паразит в твоей жизни, существую лишь потому, что ты удерживаешь меня, делишься своей л…делишься своей жизнью, – он попытался скрыть оговорку и досадливо скривился. – Но скоро всё закончится. И уезжать для этого никуда не надо.
Что ты такое говоришь? – Лера нахмурилась, отвела с лица волосы и снова попыталась заглянуть призраку в глаза. Тот отвернулся.
Я прощался со своими… с теми, кто остался жив. Точнее, с той. Столько лет был рядом, а потом оставил их всех. У меня были два правнука, а остался один. То есть одна, Светка. Второй – Рома – вместе со своим отцом в девяносто девятом разбились в аварии, – Игнат снова, с упрямо-злым видом, ткнул в листок. – Еле нашёл её. Она в больнице, умирает. Рак в терминальной стадии и вряд ли Светка сможет протянуть долго, максимум – до начала весны. Так что мы можем просто подождать – со смертью последнего потомка я окончательно исчезну.
Ни за что! – взвизгнула Лера, вскакивая на ноги. – Таня говорила про то, что ты станешь свободным, а не про то, что умрёшь. И я верю ей.
Чужой рыжей ведьме, которая неизвестно с какого хрена всё про нас знает?
Именно!
И ты готова и дальше закапывать свою жизнь? Готова и дальше надрываться, рисковать собой, и ради чего?! – Игнат, разозлившись, тоже заорал в ответ. Они стояли друг напротив друга – злые, взъерошенные, отчаявшиеся из-за невозможности донести свою, правильную, истинную точку зрения. – Ты в гроб себя загонишь в бесплодной попытке добыть денег на поездку. И закончится всё тем, что твои родители запрут тебя в комнате, отобрав и паспорта, и визу. Забыла, что тебя теперь даже в сортир начнут водить под охраной?
Значит, сбегу через окно и получу всё, что мне нужно. Сделаю так, как говорила Таня – украду, даже почки продам или… – она осеклась и, мигом успокоившись, вдруг улыбнулась. Эта кривая, неровная, ненормальная улыбка заставила Игната заткнуться.
Лера, что-то случилось? – Маргарита, обеспокоенная громким голосом дочери, постучалась в дверь. – Ты кричала. Я войду, ладно?
Конечно, мама! – ласковым, добрым голосом ответила девушка и её мать тут же вбежала в комнату. Это было настолько неожиданно, что пугало.
Милая, что произошло? – Маргарита замерла на пороге, оглядывая комнату. Вроде бы, всё было в порядке. Ни разбросанных вещей, ни сломанных стульев или разбитых стёкол. Только на экране включенного наконец телевизора яростно кривлялись пять размалёванных девчонок в виниловых платьях. – Тебя… попса разозлила?
Нет, мама, ну что ты, – Лера повернулась к ней и, поправив домашнюю рубашку, приняла благообразный и милый вид. – Помнишь, я по телефону тогда говорила, что у меня есть хорошая новость?
Ну, да, – осторожно кивнула женщина, нервно крутя в руках тюбик с тушью для ресниц. После условного примирения с дочерью она нашла силы привести свою внешность в порядок, и теперь гадала – не зря ли это сделала. Чем собирается её «обрадовать» дочь?
Лерка-Валерка, ты что задумала? – Игнат всерьёз забеспокоился. Если она стала мила и улыбчива с мамой, значит или сошла с ума, или затеяла что-то страшное.
Я забыла кое о чём рассказать. У нас скоро состоится конференция, и мне предложили принять в ней участие. Я ведь считаюсь лучшей ученицей Бергазова, ну, потому что единственная, кто работает по профессии, Димка не в счёт. К тому же я работаю в музее!
Чёрт с тобой, – Игнат, не дождавшись от Леры реакции, упал в любимое кресло и оттуда с мрачным видом стал наблюдать за своевольной девчонкой. Всё что требовалось, так это подождать несколько месяцев. Но нет! Ей втемяшилась в голову идея освобождения хомячка из клетки, и она была готова совершить невозможное ради этого. Даже если хомяк был дохлым и давно сгнил вместе с опилками. Зря он пытался её переубедить, рассказав правду. Лишь ухудшил всё.
Это очень серьёзное и важное событие, – осторожно, подбирая слова, согласилась с дочерью Маргарита. Лера мысленно возликовала. Смешать ложь и правду, случайные совпадения и собственные планы – это была великолепная идея! И если бы Игнат не вернулся, до неё эта идея никогда бы не снизошла.
Именно, мама. Карьера, имя, престиж – не всё же время мне подправлять осыпавшуюся краску на фоновых задниках старых экспозиций или рисовать копии чужих картин! Если я поеду в Италию…
В Италию?! – ахнула женщина, отступая на шаг. Огорошенная подобной новостью, она не обращала внимание на торжествующий взгляд дочери.
Да, мама. Конференция будет проходить в Италии. «Исследование и реставрация монументальной живописи, декора интерьера и памятников из камня». Где же проводить её, как не в стране Джотто ди Бондоне