Разрывая в руках лепёшку на куски и кроша её под ноги, Марта поднялась на холм. То, что она недолюбливала свадьбы, было её личной антипатией. То, что она не могла выносить большое количество чужих людей и шумные сборища, было всего лишь проявлением её скрытной натуры и никак не было связано с отношением к окружающим людям. Она даже с друзьями и приятелями Кифера общалась с бо-о-ольшим трудом, и до последнего старалась быть наблюдателем чужого веселья, а не участником. А теперь-то ей зачем искать чужого общения? На работе хватает волны чужих голосов! Всё то, чем она была недовольна, было лишь её проблемами. И последствиями. Так стоило ли дальше растравливать себя, мечтая о несбыточном, что о хороших взаимоотношениях с семьёй, что о бутылке вина?
Обнаружив, что уже царапает собственные ладони, а не сошедшую на нет лепёшку, Марта гневно сморщила нос и зашагала дальше, устремляясь к маяку. Даже если в него нельзя входить, то посидеть-то у подножия наверняка можно! Дождётся вечера, пройдёт в свою чудесную крохотную комнатку с великолепным видом, с поющими стенами и полами, покрытыми старой плиткой, с помощью карманного разговорника закажет катер на завтра и уедет. В воскресенье поздравит молодожёнов и всё! Амба! К себе, в Дармштадт, к холодным осенним ветрам, сырости, громаде бизнес-центра и бешенным суммам за транспортные расходы в её блокноте для записей. Шестая часть зарплаты, не меньше. Марта вновь наморщила нос и развернулась в сторону зарослей высокой зелёной травы, увенчанной золотистыми чашечками-коронами.
Ой-е! Синьора, смотрите под ноги! – Марта успела отпрыгнуть в сторону в последний момент. Резкий подскок, более подходящей козе или веселящейся кошке, позволил ей избежать совершения очередной ошибки. Задумавшись, она чуть не прошлась по ногам разлёгшегося в тени высоких трав хозяина острова.
Извините, ради бога. Я… – она поболтала ладонью в воздухе, пытаясь найти нужные слова и заодно выиграть время. Главное – нацепить маску-мордашку и улыбаться.
Да, здесь прекрасный вид! – мужчина лёгким прыжком вернулся в вертикальное состояние и, отряхнув тёмные льняные брюки, обвёл упомянутый вид ладонью. – Сам любовался на башню маяка.
Он ведь рабочий?
Да. Но я поднимаюсь на него раз в три дня – система полностью автоматизирована и не требует человеческого присутствия, – Лино говорил спокойно, но ей явно послышалось недовольное предупреждение в его голосе.
Я и не прошусь внутрь. Просто хотела посмотреть поближе, – Марта почему-то надулась.
Всего лишь посмотреть? Боитесь высоты?
Нет, не боюсь. К тому же маяк, на мой взгляд, не самый подходящий фон для прекрасных селфи в «Инстаграм». Он предназначен для более важных вещей, чем реклама собственной морды в сообществе эгоцентриков, страдающих комплексом неполноценности, – высказывание получилось излишне резким, злобным, но его смягчал взгляд Марты, то и дело возвращающийся к маяку. Даже разговаривая с хозяином острова, она не могла оторваться от пронзающего небо каменного факела. Капризный ветер дёрнул Марту за подол платья, и ей пришлось придержать его, прижимая к коленям и не давая задраться. Испытывая некоторую неловкость, она неопределённо дёрнула плечами и добавила, глядя на заинтересованного её речью синьора Лино: – Я никогда не видела вблизи настоящий маяк, тем более такой красивый.
О, как прекрасно слышать ваше мнение, – он усмехнулся. Видимо, немало приезжих успело надоесть ему желанием сфотографироваться в световой комнате или на внешней площадке, норовя то разбить оптическое устройство, а то и сверзиться вниз, на камни. – Если хотите, я вас провожу к нему.
Нет, не стоит, – тут же дистанцировалась Марта. – Я… сама, если вы не против, – напрашиваться на экскурсию она не собиралась, как и оставаться наедине с кем-то чужим. Не из соображений безопасности, а всего лишь потому, что не знала, о чём разговаривать с этим человеком.
Да-да, гуляйте, где хотите. Только будьте осторожны – всё-таки там обрыв… – Лино исподлобья, со странно понимающей иронией, быстро глянул на неё и отвернулся.
Конечно, – Марта кивнула и, обогнув густые заросли, где наверняка мог прятаться ещё кто-нибудь, продолжила путь к маяку, стараясь как можно быстрее оставить позади хозяина всего этого великолепия. Ноги быстро вынесли её из высоких трав к низким порослям тёмно-зелёного, сочного цвета11. Крошечные белые цветы безмятежно покоились на плотной листве, радостно подставляясь лучам солнца. Топтать такую красоту было жаль, но, к счастью, сквозь зелень пролегала узкая тропка, ныряющая вскоре под деревья. На острове, как она успела заметить, вообще всё росло кусками, заплатками, в каждом месте свой вид. Там – лавр, там – травы, здесь – чубушник, и только на огороженном участке с домом царило разнотравье, плодовые деревья различных видов и множество обыкновенных, едва ли не полевых цветов. Возле маяка же почти не росло ничего, кроме вереска и вьюна. Он поднимался от подножия вверх, крепко цепляясь тонкими корешками за самый край земли, стараясь вплести свои усики в щели между кирпичами. Несколько небольших кустиков, покрытых узкими листьями, крепко держались за землю выступающими корнями и стояли на вечной страже по обе стороны от массивной деревянной двери.
Вступив в тень старинного сооружения, построенного явно в позапрошлом веке, если не раньше, Марта прислонилась спиной к тёплой кладке стен и закрыла глаза. Если только хоть кто-нибудь вспомнит Кифера, то она тут же уедет. И даже на свадьбу не останется! Должно же быть у них хоть немного такта?! Сойдёт и безразличие. Вряд ли им будет интересно копаться в старом грязном белье, да к тому же чужом. Хотя, обычно, там и любят выискивать новости. Что ж, тогда она по старой памяти устроит скандал и испортит ей свадьбу. Хоть бы у сестры хватило мозгов держать свой язык за частоколом отбеленных зубок! Марта терпеть не могла мстительно огрызаться, но реагировать не неприятные вопросы иначе не умела. Так было проще – отогнать и дать понять, что возвращение нежелательно. Она откинула лезущие в лицо волосы, чувствуя, как сухая кожа пальцев царапает лицо. Лень… Крем, маникюр – всё лень. Нет желания, только бы стоять так в тени, под солнцем. И в тепле, и в стороне. И слушать шум моря, шёпот воздуха и собственное дыхание. Придерживаясь рукой стены, Марта отстранилась и, не открывая глаз, пошла кругом маяка. Кончики пальцев касались нежных стебельков вьюна, шершавых камней, таких же, как её ладони. Шаг за шагом, медленно, по кругу. Когда под ногой, защищённой лишь тонкой подошвой да парой ремешков, разверзлась пустота, Марта даже не сразу поняла, в чём дело. Она так и продолжила по инерции двигаться вперёд, опуская ступню всё ниже. Ниже. Инстинктивно она распахнула глаза и успела заметить отвесный обрыв и бирюзово-лазурные волны, бьющие в терракотовые скалы. Огонь и лёд. И ярчайшее, смеющее солнце.
Ай-яй, signora! – локоть резко вывернуло в сторону, и кто-то сильным рывком вытащил её обратно на камни. Твёрдая рука осторожно придержала за талию, чтобы она не потеряла равновесие. – Я же говорил – осторожно, у маяка обрыв! Надеюсь, это не был способ романтического суицида вдали от людских глаз? – синьор Лино говорил вроде бы весело, но его взгляд был холодным и немного злым.
Я не специально! – Марта вырвалась из его рук и отпрыгнула в сторону. Запоздалый страх начал колотить тело, сердце зашлось в страхе – а если бы она упала?! – Я просто забыла!
Как вы голову не забыли в аэропорту? – полный подозрительности взгляд буравил её, словно сканер на досмотре. Марта открыла рот, пытаясь произнести хоть какое-то правдоподобное извинение, но под тяжестью взгляда хозяина острова стушевалась и сдалась.
Я же сказала – забыла! – скривившись, еле сдерживая злые слёзы, она развернулась и бросилась прочь. Обратно, к белёному дому, собирать вещи. Всё, надоело – надо бежать отсюда, спрятаться в стылом и постылом Дармштадте и принимать звонки с девяти до пяти. Хватит. Не надо ей ни яркой безмятежности, ни реальности кошмаров чужой смерти. Не надо!
Signora!
Ну что? – Марта резко обернулась, так что волосы хлестнули ей по лицу, и с вызовом посмотрела на мужчину.
Вы кое-что опять забыли! – Лино, даже не пытаясь скрыть насмешливую улыбку, протягивал ей сандалию с разорванным ремешком.
* * * * * * *
За пару часов Феличе смогла сотворить невозможное – то, на что у реставраторов уходили недели, если не месяцы, заняло всего сто двадцать шесть минут её времени. Сверкающие драгоценности манили таинственным блеском и ничем не напоминали груду обросшего соляной коркой мусора. Возрождённые, став ярче и прекраснее, чем в дни своего создания, они лежали теперь не на досках, а на чёрном бархате в длинном ларце флорентийской работы. Сам ларец, гордо сияя золотыми накладками с вензелями, возвышался посреди палубы, прямо под грот-мачтой, и женщина то и дело подбегала к нему, чтобы полюбоваться на древнюю красоту, впервые за две тысячи лет увидевшую свет солнца. Пока Бо управлялся с такелажем, ведя иол прямым курсом к Неаполю, Феличе не только восстановила прежний вид сокровищ, но и успела раза четыре сменить одежду. Она постоянно смотрелась в подаренное ей зеркало, застенчиво улыбаясь собственному отражению, и пару раз набрасывалась на Бо с крепкими объятиями, мешая ему травить парус, когда пришлось менять галс. Под конец он не выдержал и, сдержанно отчитав её, велел помогать.
Ещё через час, когда начало смеркаться, иол швартовался у порта Мерджеллина. Холм Позилиппо, застроенный жилыми домами, уже ярко горел в сгущающейся темноте. В восточной части города пылали свечи небоскрёбов Центро Диричионале. Неаполь, надвинувшийся, поглотивший море, встречал Бо и Феличе ярко и празднично, словно вторя своим сиянием тем сокровищам, что были подняты с морского дна.
Всё, мы на месте! Переоденься! – Феличе, закрепив швартовые, нетерпеливо указала Бо на кокпит, где лежала сумка со скудным скарбом мужчины. И несколько – с б