– Мне не нравится сыр, – скривился Гис. – И практически любая человеческая еда.
– Чем же вы питаетесь? Только бренди? – изумленно спросила Лайнесс.
– Меня питает хаос, а бренди я пью для вкуса и от скуки. Если ты заметила, я не пьянею, разве что становлюсь менее злым. Мне скорее непонятно, зачем людишки пьют спиртное. Оно пагубно влияет на их хрупкое здоровье, отупляет и без того хилые мозги и делает еще большими животными, чем они есть.
Лайнесс хотела было заступиться за род людской, но осеклась, вспомнив, что каждый раз, когда господин Джонатан Виллайо выпивал больше настойки, чем ему было положено, он начинал кричать на жену и обвинять в том, что их дочь родилась больной. Лайнесс каждый раз жалела Лиззи и госпожу Мару, ведь слова главы дома были несправедливыми и злыми. Когда он трезвел, то ничего не говорил наутро, но неприятный осадок никуда не уходил. В такие дни весь дом погружался в напряженное молчание и даже слуги вели себя тише мышей.
– Гис… а что такое хаос? – решилась спросить Лайнесс.
– Хм… сложно объяснить такой, как ты, – задумчиво протянул Гис. В этих словах не было привычного высокомерия или желания принизить Лайнесс, он действительно затруднялся объяснить то, что для него было просто и понятно, как для человека дышать. – Хаос – это чистая сила, дикая и неудержимая. Она создала преисподнюю, а затем породила меня и двенадцать моих братьев и сестер.
– Преисподняя – это ад? – уточнила Лайнесс, живо вообразив то место, куда, как говорили набожные Виллайо, попадают души грешников, обреченные на вечные муки.
– Не-е-ет, – усмехнулся Гис, растягивая слово в улыбке. – Преисподняя не имеет никакого отношения к тому, что в ваших религиях именуют адом, и она совсем не похожа на земной мир. Это место, существующее по другим правилам, пропитанное хаосом. Там мы обитаем и пополняем силы. Для таких, как я, это дом. Дом, из которого меня изгнали на триста лет.
– И там совсем нет душ грешников? – недоверчиво спросила девушка, жадно ловя каждое его слово.
– Грешники в том смысле, в котором ты себе представляешь, нас не интересуют, – наконец сказал Гис, понимая, что будет очень сложно объяснить, как все на самом деле устроено. – В преисподней могут существовать лишь наши слуги. Те, кто добровольно отдали демону душу в обмен на сделку.
– Кто-то добровольно идет на службу к таким, как вы? – округлила глаза Лайнесс.
– Лапушка, буквально вчера ты сама вызвалась мне служить, – ехидно напомнил Гис.
– Но я не отдала вам в обмен свою душу!
– Лишь потому, что тебе есть что мне предложить, – заметил Гис. – Большинство людей, одержимых жаждой власти, денег или вечной красоты при жизни, не могут дать демонам ничего, кроме своей свободы после смерти.
Лайнесс молчала, не зная, как отреагирует Гис, если она выскажет предположение, что демоны обманом забирают души ни в чем не повинных людей, превращая их в рабов.
– Нет ничего честнее, чем сделка, – сказал Гис, словно угадав, о чем она думает. – Есть строгие правила, которые нельзя нарушать никому, даже аристократам круга тринадцати первородных. Люди – ничто против порождений хаоса. Их силы против наших – как таракан против сапога, и потому мы обязаны сохранять баланс. Забрав душу на службу, мы всегда даем что-то взамен и не можем никого принудить заключить сделку, потому что таково правило хаоса.
По большей части Гис сказал правду, умолчав о том, что даже хаос можно перехитрить. Если очень постараться.
– Правило хаоса? – вырвалось у Лайнесс. – Разве хаос не должен все разрушать и существовать не по правилам?
– Как тебе сказать… некоторые проявления хаоса не нравятся даже демонам, – хмыкнул Гис, вспомнив былые времена.
– Что случилось?
– Ну, раз уж тебе так интересно, то я устрою тебе краткий экскурс в историю демонов, – решил Гис. – Как я уже упоминал, хаос породил тринадцать первых демонов – круг аристократов. Выше и сильнее нас не было никого, но надо же было решить, кто из тринадцати самый могущественный. Кто-то же должен был возглавить круг. И тогда начались бесконечные войны: сначала мы воевали друг с другом, заключая союзы и предавая друг друга. Осознав, что очевидного победителя нет, мы начали гонку за душами смертных, ведь чем больше у тебя слуг – тем ты сильнее. И в какой-то момент мы нарушили главное правило: не вмешиваться в людскую историю. И тогда произошло кое-что, что научило нас чтить правила и хранить баланс: значительная часть преисподней погрузилась во тьму и стала запретной зоной. Ее населяют монстры, которые опасны даже для первородных. Но, что хуже всего – хаос, который царит там, не дает нам силы, а, наоборот, забирает. Мы упали во тьму и вырвались из нее вместе. И, пожалуй, это единственный раз на моей памяти, когда все тринадцать из круга бились как один против общего врага, а не друг с другом. Каждый понимал, что поодиночке мы просто развеемся в вечности.
Лайнесс еле дышала, переваривая услышанное. Она и представить не могла, что есть нечто, способное напугать и тем более убить такого, как Гис. Да, пусть не в земном мире, но где-то есть твари, которые страшнее его.
– И после этого вы перестали воевать?
– Ненадолго, – ухмыльнулся Гис. – Запретную зону мы назвали геенной и стали использовать ее как тюрьму для демонов. Палач, с которой ты уже имела удовольствие познакомиться, отправляет туда особо провинившихся. Местечко, скажу честно, мрачноватое и неприятное. А война, разумеется, продолжилась, ведь сильнейший так и не был выявлен. Когда мы перешли черту во второй раз, в преисподней появился Тартар – еще одна запретная зона. Гора, внутри которой любой демон уснет, будет видеть кошмары и испытывать невыносимую боль, – и еще одна тюрьма. Условия получше, да и шансы выжить значительно выше, но все равно место паршивое. Я там тоже бывал, мне не понравилось.
– Но потом-то война прекратилась?
– Как сказать… Опасаясь того, что преисподняя скоро станет непригодна для нас, мы решили прекратить войны и общим решением избрали одного из моих братьев главой круга, но, само собой, борьба за власть не прекратилась. Просто мы стали аккуратнее, а наши интриги изощреннее.
– Неужели власть так важна для вас?
– Нужно же как-то коротать вечность, – хмыкнул Гис. – Почему не ешь сыр? Я испортил тебе аппетит?
Лайнесс было не до сыра. Ее переполняло любопытство и желание узнать у Гиса как можно больше. Жажда знаний, которую ей никогда не удавалось до конца утолить, будучи пленницей дома Виллайо, толкала ее на новые расспросы.
– Сколько вам лет? Почему вас изгнали на триста лет из дома? Сколько уже вы в изгнании?
– Слишком много вопросов, лапушка. Я сегодня разговорчив, но не будь такой ненасытной. Лучше ешь сыр, впереди длинный день, а мы должны кое-что сделать.
Лайнесс не понравилось это загадочное «кое-что сделать», но она промолчала и попыталась доесть сыр, который потерял для нее всякий вкус.
– Вы выглядите немногим старше меня. Будто вам лет двадцать, – все же поделилась наблюдениями девушка, не веря, что ему целая вечность.
– Внешность обманчива. Могу лишь добавить, что для меня время течет по-другому, особенно в преисподней. Иногда столетие пролетало как миг, а иногда неделя, как эта, например, кажется насыщеннее века.
Лайнесс хотела задать ему еще пару вопросов, но Гис пожелал ей приятного аппетита и покинул кухню, напоследок приказав прийти в библиотеку после завтрака.
– Итак, лапушка, – Гис уселся на край стола и не мигая уставился на Лайнесс, которая вошла в библиотеку и остановилась в паре метров от него. – Вчера ночью мы пришли к неприятной, но обоюдной мысли, что нужны друг другу. Как минимум какое-то время.
– А еще решили, что сотрудничество на добровольных началах эффективнее запугиваний и ошейника, – осторожно добавила Лайнесс, опасаясь, что демон снова может причинить ей боль.
– Я бы поспорил насчет эффективности, – фыркнул Гис, не спуская с нее глаз. – Предпочитаю, когда мне безоговорочно подчиняются.
Лайнесс вздрогнула и втянула голову в плечи, чувствуя, как внутри все холодеет. Что он придумает на этот раз?
– Но вы…
– Спокойно, лапушка, – Гис взмахнул кистью, призывая ее молчать. – Я уважаю твое рвение к свободе и наше соглашение тоже, поэтому мы будем играть в одной команде. Не на равных, конечно, но и не как хозяин и слуга. Посодействуешь мне в моих планах против оборотней – я не оставлю это без внимания и благодарности, – серьезно сказал Гис. – Только запомни, Лайнесс. Какая будет помощь, такая и благодарность.
– Я больше не сбегу и не буду пытаться вам навредить, я…
– Избавь меня от перечислений твоих былых промахов. Мы живем настоящим и смотрим в прекрасное будущее.
Гис благодушно улыбнулся, показывая ей, что не злится за то, что было раньше.
– Тогда… Чем мне вам помочь?
Лайнесс даже не представляла, как она может чем-то быть полезной такому, как Гис.
Демон некоторое время молчал, будто обдумывая, с чего начать. Он все так же неотрывно смотрел на нее и покачивал ногой. Лайнесс вспомнила, как ее в детстве ругали за подобное поведение: смотреть в упор, особенно на человека противоположного пола, считалось неприличным. Качать ногой тоже было признаком дурного воспитания. А уж сидеть на столе – так вообще верх неприличия. Манеры демона явно оставляли желать лучшего, но она, разумеется, не посмела ему об этом сказать.
– Помнишь, несколько дней назад я назвал тебя аномальным оборотнем, мы мило посидели в библиотеке, а затем я попробовал твою кровь на вкус и сказал, что она чистая?
– Это тяжело забыть, – выдавила Лайнесс, сжав кулаки.
Внутри у нее все горело от возмущения. Могла ли она забыть вечер, когда он вытащил ее голой из купели, потом до утра читал какие-то книги, пока она сидела с ним в библиотеке, как какая-то мебель, а затем он ее то ли поцеловал, то ли укусил! До крови!
Гис легко считал ее злость и только хмыкнул, никак не прокомментировав.