– Цебуляж, – охотно поделился Веслав. – Его делали в Люблине. Потом мы стали делать. По-другому. Там был мак и лук.
Туристы, все как один, скривились, представив это странное сочетание вкусов. Поляк засмеялся.
– Мы любим лук, – сказал он. – И оставили. А еще козий сыр. В деревне, что за лесом, много коз было. Каждая хозяйка готовила свой. А лука всегда хватает. Я покупаю разный сыр. Была одна женщина, умела делать вкусно. Она коптит. Своя печь. Все руками. Сыр, рыбу и дичь. Вкусный сыр. Но не для этого. Делать осцыпки.
Кирилл понятия не имел, что это такое. Но вот Кира одобрительно закивала. Сестра в курсе. Фотограф немного выпал из беседы. С кухни перешли уже на местные промыслы, Зоя расспрашивала про вышивку. Кирилл наблюдал за хозяином замка. Поляк казался все таким же по-детски счастливым. А ведь буквально час назад у него на руках умерла девушка, которая Веславу якобы нравилась.
Кирилл злился. На вот этот откровенный цинизм. За Юлю. Ведь все в группе думали, что это удивительно красивый роман. Поляк так смотрел на девушку… Свидание, платье в подарок. Юля упала и разбилась, спеша к нему. А ведь мог же, увидев, как девушка запуталась в длинном подоле, побежать наверх, подхватить… Мог, только явно не хотел. Вопрос еще в том, что он сделал с Сашей и Владимиром.
Молодой человек вспомнил, что Лёха и Вита должны пойти и проверить, куда делись пропавшие туристы. И надо отвлечь Веслава. А завтрак уже подошел к концу, и сейчас Кира и остальные явно тянут время, ожидая Кирилла.
– Извините, – тут же, собравшись, сказал он, – я могу спросить?
Веслав тут же обернулся к Кириллу.
– Я фотограф, – продолжил молодой человек немного стеснительно, и в этом ему даже не приходилось притворяться. – Ваш дом, все здесь, даже эти блюда, их подача – все так красиво. Я могу сделать несколько фото?
– Все, что хотите! – как и ожидалось, с энтузиазмом закивал пан. – Я говорил, делать можно все, что захочется. Брать и смотреть, что нравится.
– Я бы хотел сначала сфотографировать вас, – предупредил Кирилл. – В разных местах дома. Здесь, где портреты ваших предков. Потом в холле. Или… А есть ли еще какое-то светлое большое помещение? Погода плохая, мало света.
На самом деле, конечно же, его фотоаппарат можно настроить на любые условия, даже на съемку в темноте. Кирилл подумал, что это небольшая проверка. А знает ли Веслав о том, что современная техника способна работать где угодно?
Подумав об этом, Кирилл сам удивился. Конечно, этот дом, похожий на портал в прошлое, где будто никогда и не слышали о двадцать первом веке, наводит на мысли, что поляк и сам из каких-то прошлых веков, но… А вот не было никакого «но». У Кирилла почему-то возникла четкая уверенность, что это так и есть. Иррациональная, нелогичная и жуткая.
А Веслав немного нахмурился, обдумывая просьбу гостя, но потом уверенно кивнул.
– Танцы! – выдал он. – Есть зал! Много места. И очень красиво. Вы не видели зал!
– Отличная мысль, – быстро похвалил Кирилл. – Если вы готовы, можем начать прямо сейчас. И потом из дома я обязательно пришлю вам все фото.
– Пошлю тогда слуг в город, – решил Веслав, поднимаясь со своего места.
Кира объявила, что тоже хочет увидеть танцевальную залу, Зоя вызвалась посмотреть и еще чуть кокетливо попросила Кирилла сфотографировать и ее на память где-нибудь в комнатах замка, а уж если и сам пан согласится попозировать вместе с ней…
Остальные якобы нашли себе дело. Вита объявила, что пойдет курить в компании Лёхи, профессор даже не стал почти и врать, заявив, что его ждет библиотека. Светлана попросила Настю подняться вместе наверх, еще раз посмотреть украшения.
Кириллу, с одной стороны, казалось, что все выглядит вполне естественно. Все туристы оказались неплохими актерами. Веслав каждому кивал, напоминал, что в доме каждый может смотреть что нравится, делать что захочет. И всем мило улыбался. Кирилл внимательно вглядывался в лицо поляка и все время старался избавиться от ощущения, что хозяин замка легко распознает их вранье. Вот только пану глубоко плевать на все, что затевают его гости. За окном все та же мгла и туман, заодно и дождь. Они тут заперты и никуда от Веслава не денутся. Наверное, он неплохо развлекается за их счет. Ведь в итоге все равно будет по его, что бы он там для гостей ни придумал.
Но фотограф все равно верил, что они выберутся. Он обязан верить. Ради Киры. Он вытащит отсюда сестру любой ценой. И потому Кирилл усердно играл свою роль. Вообще он терпеть не мог портретную съемку. Это до безумия скучно. Фотографировать людей нужно в моменте, ловить эмоции, мгновения счастья или мечтательности, четко вписывать человека в атмосферу места, в красоты природы. Чтобы была гармония, настроение, чтобы была жизнь. А вот такие постановочные, «официальные» кадры – они ни о чем. Сплошная ложь. Хотя, не без иронии отметил фотограф, сейчас это к месту.
– Так, – с показной бодростью начал распоряжаться он, – Кира, будешь моей ассистенткой. Я хочу такой домашний кадр. Вы все вместе за столом. Зоя, садитесь ближе к Веславу, надо подвинуть все блюда туда… Кира, потом сядешь с другой стороны от пана. И все будем улыбаться!
Он не торопился, перестраивал кадр, тянул время. После «обеденного» снимка решил сделать традиционный – хозяин замка, стоящий у камина, положив руку на каминную полку. А рядом портреты… Конечно, надо сфотографировать поляка на фоне каждого из них. Кирилл работал, казался полностью сосредоточенным на деле. Он четко раздавал указания, говорил, где кому встать, что делать, даже как улыбаться. Главное, ни на секунду не отпускать Веслава.
Для Кирилла настоящая жизнь существовала только в кадре, и он как-то немного по-детски верил, что, пока держит поляка перед объективом, все идет как надо. А значит, их план удается. И все же при этом фотографа увлекал сам процесс. Понемногу, исподволь, перекрыв все переживания, обычный рабочий драйв завладел Кириллом. Он все равно наслаждался любимым делом и увлекался.
Снимки с камином получились довольно удачными, Веслав вообще оказался неплохой моделью. Следующие несколько кадров были сделаны у окна, когда хозяин замка не смотрел в объектив, а с довольно натуральной задумчивостью сидел в кресле и всматривался во все ту же белую мглу во дворе. Потом портреты. Улыбающийся немного иронично Веслав и толстый Бартош. Кирилл с удовлетворением отметил, что родство у давно умершего первого владельца дома и нынешнего хозяина все же реально заметно. Разрез глаз, широкий лоб, даже что-то в улыбке. Хотя они все-таки такие разные…
Потом Кирилл просил Зою позировать, стоя под портретом Катаржины. Женщина с картины была все же уже в возрасте. Интересно будет увидеть «взрослую» даму прошлых веков и их современную милую и домашнюю Зою. По контрасту свою сестру Кирилл сфотографировал рядом с портретом Марии.
Вот тут что-то пошло не так. Почему-то в тот момент, когда Кирилл смотрел через объектив на Киру и на девушку с картины, он испугался. Сам фотограф вдруг почувствовал интуитивное сильное нежелание соединять эти две фигуры в одном кадре. В Марии было нечто трагичное. Ее хрупкость, какая-то эфемерность. Она будто существо из других миров. Ускользающая, слишком ранимая. И будто отмеченная какой-то печалью, застывшей в огромных черных глазах. И Кира. Такая же тоненькая, миниатюрная… Сестре Кирилла тут, в этом доме, также не место!
Кирилл поторопился закончить с этой частью, перешел ближе к портрету Веслава. Тезка из прошлого нынешнего владельца. Пугающе похожий на поляка наших дней. Конечно, никак нельзя обойти это вниманием.
– Встаньте сюда, пожалуйста, – распорядился фотограф, указав Веславу на позицию чуть правее портрета. – Так будет видно и вас, и его. И еще! Можете скопировать его позу?
Хозяин замка только кивал и все так же мило улыбался. Встал, куда было сказано, чуть расставил ноги, как его предок на картине, повернулся вполоборота, упер одну руку в бок. На его лице появилось, и довольно легко, то же выражение, что у Веслава с портрета.
Кирилл приготовился снимать, посмотрел в объектив. И замер. Сердце заколотилось как бешеное, мгновенно вспотели ладони. Даже колени ослабли, и, казалось, волосы на затылке поднимаются дыбом. Хотя фотограф всегда считал, что, когда о таком говорят, это явное преувеличение. Но нет! Молодой человек просто задыхался от ужаса.
Это один и тот же человек! И Кирилл осознал это мгновенно. Без сомнений. Он работает с лицами, он видел их тысячи через свой «волшебный глазок» камеры, как называла это Кира. Объектив показывает истину. Даже однояйцовых братьев-близнецов можно различить. Малейшие нюансы, разлет бровей, выражение глаз, мельчайшие морщинки, родинки. Одинаковых лиц, а значит, и людей, не бывает! Веслав на портрете и тот, кто сейчас стоял рядом с картиной, – один человек.
Художник был мастером, он так четко передал все детали! И эту привычку чуть склонять голову вправо, и этот чуть косой подбородок, и да – родинку! Крохотную родинку чуть ниже левого уха. Вот точно такого не бывает. Чтобы у родственников, живущих с разницей лет в двести, были совершенно одинаковые родимые пятна, да еще и на том же месте! Но даже не будь этой родинки, Кирилл все равно бы не сомневался.
Веслав – колдун, проживающий в этом доме уже две сотни лет. Муж Марии, бедной цыганки, погибшей по его вине. Или по его воле. Как и неизвестно, сколько еще людей умерли здесь по его желанию. И теперь очередь Кирилла и остальных…
Инстинкт самосохранения – это лучшее, чем боги наделили людей. Желание жить, злость, упрямство – все это заставило фотографа собраться. Нет. Они не сдадутся. Они выберутся отсюда. Кем бы ни был Веслав, что бы он ни делал, он их не остановит. В голове Кирилла так не вовремя, почти до смешного наивно промелькнул старый девиз из советских фильмов: русские не сдаются. Да, вот так!
Фотограф собрался, настроил объектив и спокойно нажал кнопку. Снимок готов. Как-то машинально Кирилл даже проверил, насколько удачным вышел кадр. А потом улыбнулся прямо в лицо поляка.