Второй охотник взял на себя другую бестию, а сам Ширш, по праву сильнейшего, нацелился на пришельца. Тот же, выпустив своих зверей, явно решил, что дело сделано, поглядел на все еще пытающегося прорвать щит зюра и издевательски медленно, даже с какой-то ленцой поднял посох. Ширш, выхватывая из-за спины копье, на бегу примерился, отвел лапу для замаха…
И не успел. С набалдашника магической палки, полыхнувшего жирной, угольной чернотой, сорвался луч, похожий скорее на струю смолы, и без видимых усилий пробил тело тотемного зверя насквозь. С тяжким хрипом зюр отпрянул, вставая на задние лапы, и рухнул набок.
Ширш едва не остановился, раздавленный нежданным страхом и отчаянием от только что произошедшего святотатства. Но в тот же миг камень-амулет, настроенный на тотемного зверя, горячо толкнулся в грудь. Зюр еще жив, ему можно помочь! Кирсс, покрепче перехватив копье, воззвал к предкам и прыгнул.
Пришелец оказался достаточно осторожным, чтобы не снять магическую защиту немедля, но ему это не помогло. Кирссы-воины, даже не умеющие чаровать самостоятельно, никогда не ленились взять с собой пару-другую амулетов. Что уж говорить о вожде, которому главная честь и главные напасти. На отворотах кожаной безрукавки он рядками носил зачарованные самим верховным шаманом клыки, сохраняющие силу предков. Они могли даровать своему владельцу способность прыгнуть втрое дальше или пробежать по Степи наравне с быстрым гепардом, а могли, как сейчас, поглотить урон. Пролетая через щит, Ширш мельком отметил, что целый ряд клыков слева вспыхнул и распался огневеющим пеплом, но дело было сделано: юркие змейки-молнии не ухватили законную добычу. Фигура в балахоне молниеносно развернулась, только подтвердив худшие опасения кирсса: лишь у настоящих боевых магов могло хватить реакции, чтобы встретить атакующего степного кота. Но на такой дистанции это было уже бесполезно.
Из рукава балахона вырвался сноп черных лучей, пронзая воздух там, где уже никого не было, а сам Ширш, резко уйдя вниз и почти прижавшись к земле, подобрался совсем вплотную и, распрямляясь всем телом, ударил копьем, метя под челюсть. Конечно, маги не расстаются с личной защитой, но копье, доставшееся кирссу от предков, пробивало и не такие черепа. Кожаные ремешки с болтающимися на концах косточками могли показаться безделушками — с ними еще любили играть совсем маленькие котята. Ширш, усмехаясь, не препятствовал. Предки, чьи кости были вплетены в эти ремешки, не нанесут вреда своим же потомкам. Зато если потомкам потребуется помощь…
Дедово копье, передавшееся к сыну, а потом и к внуку, нашло свою цель. Удар был такой мощи, словно копье держало разом три лапы всех его обладателей, мага аж вздернуло, а потом время вдруг снова потекло с нормальной скоростью.
Две черные твари, горестно взвыв, встали на дыбы и развеялись в прах. Один охотник был жестоко попятнан, второму бестия успела впиться в глотку, и Ширшу хватило одного взгляда, чтобы понять итог. Сам он со всех лап бросился к зюру, который еще был жив. Но камень пульсировал все слабее.
По телу громадного кота шли редкие судороги. Было совершенно очевидно, что долго ему не протянуть — могла бы помочь только магия, но до шамана было полдня пути в обе стороны. А зюр доживал последние минуты. Большие глаза, уже затуманенные болью, уперлись в Ширша. Вождь внезапно почувствовал легкое, почти невесомое касание чужого сознания и вдруг ощутил, как вниз по меху от глаз побежали две мокрые дорожки. Зюр негромко и жалобно, словно котенок, мяукнул, последний раз дернулся и затих.
Ширш почувствовал на груди какое-то движение, поднял амулет на уровень глаз. Камень замерцал не сразу, словно раздумывал. И был он не успокаивающе желтым, а тревожно алым. Словно внутри метался крохотный огонек, иногда подлетая к стенкам и стараясь прорваться наружу.
Конечно, цвет был пугающим. Но то, что камень все-таки светился, означало, что связь с предками не утеряна. Вождь поднялся, одновременно словно ненароком проводя лапой по щекам, и повернулся к выжившему охотнику. Следовало как можно быстрее вернуться к племени, чтобы поговорить с шаманом. Но сначала…
Мертвый колдун мешком тряпья лежал в траве, укрытый собственным балахоном. Посох, стиснутый в предсмертной судороге, потерял магическую ауру и превратился просто в отполированную палку с камнем в набалдашнике. Кирсс, пособив товарищу с перевязкой, подошел поближе и осторожно (а то кто знает этих магов, раньше они любили вешать на себя посмертные «сюрпризы») концом копья откинул капюшон.
Ширш родился уже после Войны, да его племя в ней и не участвовало, так что о тех событиях знал только из рассказов самых старых заров. Но гладкая морда безо всяких следов шерсти, кроме двух клочков над глазами, острый, выдающийся вперед нос, небольшая пасть, под тонкой шкурой которой не проглядываются мощные клыки, не оставляли сомнений.
Человек! Вот почему стойка фигуры под мешковатым балахоном показалась кирссу такой странной!
Хрриш! Откуда он тут взялся?! И нет ли поблизости других?!
Впрочем, и этот-то появился буквально из ниоткуда. Ширш осмотрел траву вокруг, особо отметив странный круг слегка опаленных стеблей, и наклонился к своей жертве, чтобы поглядеть, не осталось ли чего-нибудь ценного.
Как ни странно, погибший маг не носил никаких амулетов, кроме своего посоха, который все равно был бесполезен любому, кроме бывшего хозяина. Но вот это ожерелье… Оно удивляло. Хотя бы тем, что, строго говоря, ожерельем это было назвать трудно.
Вокруг шеи колдуна обвивался, низко свешиваясь концами на грудь, кусок грубой цепи из непонятного черного металла. Ширш осторожно тронул одно звено, не почувствовал ничего особенного и, осмелев, стянул трофей целиком. Никакой магии в этой штуке не чувствовалось, но шаман скажет это наверняка.
Тело пришельца бросили в Степи, на поругание ветрам и стервятникам, погибшего охотника аккуратно привязали поперек седла его ездового кота и как можно быстрее двинулись обратно. Инстинкт никогда не подводил Ширша, и сейчас вождь был твердо уверен, что грядет нечто, по меньшей мере, непонятное. И почти наверняка опасное.
Тотемный зверь, случалось, погибал на охоте, или от засухи, или вконец одряхлев, но еще никогда от чьей-то лапы.
В племени готовились к большому весеннему празднеству. Неугомонные мальчишки, как всегда, высматривали охотников издалека, отойдя от становища чуть ли не на полверсты, а заметив наконец три силуэта, со всех лап бросились обратно — сообщать радостную весть. Ни у кого из них не хватило терпения вглядеться пристальней и приметить, что один из них ниже других. Ширш был бы этому только рад — незачем соплеменникам волноваться раньше времени.
Торжественного возвращения все-таки не получилось. Толпа, поначалу настроенная весьма празднично, быстро затихла, увидев одного охотника мертвым, другого раненым, а самого вождя — непривычно мрачным. На груди у Ширша, выставленный на всеобщее обозрение, висел кроваво-красный амулет.
Велев позаботиться об охотниках, вождь, не говоря больше ни слова, двинулся прямиком в шатер шамана.
Старый кирсс, говорящий с духами племени, сидел в обычном полумраке и задумчиво глядел в небольшой костер. Столб дыма, которого от костра было привычно больше, чем света, поднимался вверх, но не вытягивался наружу, как оно обычно бывало, а заводил причудливые хороводы. Только шаман и мог читать подобные знаки. Шаман и его ученик, которого глаз скорее угадывал, чем действительно видел вблизи одной из стен шатра, где темнота становилась уже совсем непроглядной.
Ширш, не медля, прошел к кострищу и сел напротив хозяина шатра, так же скрестив лапы.
— Мурен, мне нужен твой совет. Племени нужен твой совет.
— Племени? Что случилось?
— Тотемный зверь убит. — Ширш слегка сощурился, пытаясь увидеть выражение морды шамана. Ученик почти неслышно втянул в себя воздух сквозь зубы. — Я отомстил за него пришельцу из рода людей. Это был колдун, сильный колдун, но все, что было при нем, — палка, тряпка и вот это. — Вождь вытянул из-за спины обрывок черной цепи и перебросил ее через костер.
Мурен одним движением, почти незаметным в полутьме, ухватил цепь за оба конца и неторопливо перебрал звено за звеном. Затем едва слышно вздохнул и бросил трофей обратно.
— Это твоя добыча, вождь, носи ее смело. Сила павшего врага перейдет к тебе.
— Ты слышал, что я сказал? Тотемный зверь убит.
Говорящий с духами прикрыл глаза:
— Я знал это. Знал, что знаки не могут лгать, и боялся, что они говорят правду. — Шаман понурился. — Но не будь нетерпелив, вождь. Старый предводитель выбрал тебя во многом из-за того, что ты всегда умеешь мыслить здраво.
Ширш прикусил язык. Причины, по которым вожаком становился тот, а не иной родич, никогда прежде не озвучивались, и, значит, шаман тоже был крайне обеспокоен.
Мурен выждал мгновение и продолжил:
— Ты верно рассудил, что дух тотемного зверя живет и ждет нового воплощения. Мы должны найти ему новое пристанище, и как можно скорее. Но быть может, это не самое важное.
Ширш резко наклонился вперед:
— Что грядет, старик? Ты говоришь с духами, но я в ответе за живых, я должен это знать!
— Не могу сказать тебе ясно. Но знаки, — шаман неопределенным жестом повел лапой в воздухе, а затем указал на земляной пол, — знаки говорят, что случившееся сегодня — лишь малое зернышко ковыля. Дай мне время, вождь. Я изучу их снова, я раскину новые знаки — и отвечу тебе.
Ширш проследил за указующими жестами шамана и с должным почтением воззрился на сложный узор на полу. Камешки, редчайшие ребристые косточки тварей, живущих в большой соленой воде, кости предков и врагов — все это, разбрасываемое лапой говорящего с духами, рисовало картины будущего. Иногда более, иногда менее ясно.
Шаман с намеком проговорил:
— Думаю, тебе все равно нет смысла пытать меня в поисках ответа. К тебе гости, вождь. Важные гости. Удели им свое время, а мне отдай мое. И тогда ты получишь ответ.