Хозяин Пророчества — страница 34 из 149

— Твою ж… … мать! — он договаривал уже стоя в нескольких десятках лиг севернее Долтара.

В диких, напоенных магией и населенных странными существами землях.

Однако ж сейчас они были населены и еще кое-кем. Паладин, выпучив глаза, смотрел то на невозмутимого Оцелота, который с преувеличенным вниманием отряхивал пыль со своего плаща, то на становище степных бестий, раскинувшееся за ближайшим холмом.

— Постарайся особо не суетиться, — как бы между делом отметил волшебник, — иначе ты рискуешь наступить на хвост разведчику, затаившемуся в шаге от нас, справа. Мое заклятие обманет их глаза, уши и нюх. Но мне будет куда труднее убедить охотника, что только что один неуклюжий человек не отдавил ему важную часть тела.

Альтемир с еще большим энтузиазмом принялся озираться по сторонам. Посмотреть и впрямь было на что, особенно по части изучения чуждых рас. Паладина же больше всего интересовало уничтожение степных бестий, так что он немедленно занялся тем, что у него отлично получалось, — планированием будущего сражения. Необходимо было оценить количество противника, наличие у него особых отрядов, вроде тех же шаманов, громадных хищных кошек или самодвижущихся каменных статуй. Потом запомнить рельеф местности, наметить направления ударов своих войск и направления возможного отхода противника… Пусть даже сейчас у паладина не было под рукой армии, он был едва ли не благодарен магу за предоставленную возможность произвести разведку. (Паладин! Благодарен! Магу! Однако такие мысли он старался гнать подальше.).

— Мы здесь не для того, чтобы прикидывать, с какого конца надо разделывать тушу наших врагов, — напевным голосом произнес Радимир.

— Да-да, конечно… — Альтемир ущипнул себя за кончик носа, и лишь потом до него дошло. — То есть как?! А зачем тогда?

— Просто вспомни все, что ты слышал о Пророчестве.

Паладин, хмыкнув, напряг память, возвращаясь к тому дню, когда он впервые услышал от эльфа-чародея про зверей и охотников: «Одна из гробниц уже была вскрыта — в степных регионах вашего материка».

И тут же в мыслях вспыхнули слова, только что сказанные Оцелотом: «Все Песни должны быть объединены».

От догадки, озарившей его разум, Альтемир едва не застонал, стиснув зубы до скрипа.

— Мы что, будем говорить с этими тварями?!

— Нет, мальчик мой, не просто говорить. Договариваться.

Паладину остро захотелось ударить мага чем-нибудь тяжелым.

Тот немедленно заметил повышенную возбужденность своего спутника и наставительно произнес:

— Лучше бы ты вернулся в свое разумное состояние. Сообразительность тебе еще очень и очень понадобится, причем уже прямо сейчас. Я настоятельно советую тебе повнимательней посмотреть на лагерь бестий, лежащий перед нами. Нет, не с точки зрения стратега, обдумывающего предстоящую битву, а с точки зрения человека, желающего увидеть. Во времени я тебя не ограничиваю. — Радимир подумал, решил, что дал своему подопечному слишком много свободы, и добавил: — Впрочем, должен сказать, что, пока ты мне хоть что-нибудь не ответишь, мы отсюда не уйдем.

Альтемир, поиграв желваками, воззрился на становище. Трудно сказать, что опускались сумерки, ибо полог магической грозы все так же висел над Аленором, не слишком-то давая разгуляться свету. Но небо к востоку стремительно темнело — солнце заходило за горы Армон-Дарон, и восходная часть небосклона начинала сливаться с морем. В воздухе полыхали зарницы, вызванные дикой магией, а в самом становище горели костры, высвечивая все необходимые детали.

Кирссы жили гораздо быстрее людей, спали по четыре раза в сутки и проводили во сне большую часть времени — в этом они походили на остальных кошек. Жизнь в лагере вовсе не затихала: когда засыпали одни, просыпались другие. Охотники возвращались в становище с добычей. Где-то в отдалении протяжно завывал шаман, узнавая погоду на завтра. Альтемир, пощипывая кончик носа, смотрел на повседневную жизнь стойбища с легким безразличием, явно не понимая, зачем Оцелоту это так надо.

Радимир с ухмылкой предложил:

— Ты походи вокруг, понаблюдай. Только помни: моя маскировка не делает тебя бесплотным. А первая реакция любой кошки, наткнувшейся на что-то невидимое или непонятное, — запустить в него когти.

По мнению Альтемира, ходить и наблюдать было особенно не за чем. Мимо первых костров он протопал, совершенно не заботясь о скрытности, и то, что ему не подвернулся ни один кирсс, могло объясняться только сверхъестественным везением. Ну или присутствием мага, который с невинным видом шествовал позади и разве что только не посвистывал. Потом паладин все-таки принялся глядеть по сторонам, благо все-таки нашел на что посмотреть.

Большое становище состояло из нескольких поменьше, широкими кругами расположившихся рядом друг с другом. По краю каждого табора шло широкое кольцо разбросанных как попало шатров, а в центре находился большой, исключительно для виду огороженный какими-то ветками загон с… животными, которых можно было бы принять за спящих кошек, если только бывают кошки двухсаженной длины.

А некоторые были еще больше, хотя сейчас они выглядели только огромными мохнатыми холмами в два человеческих роста, при этом сопящими, как кузнечные мехи. Одно такое чудовище, спящее совсем рядом с буквально игрушечной оградкой, внезапно потянулось, распрямив в сторону проходящего паладина мощные лапы с громадными когтями, зевнуло и, муркнув подобно треску падающей ели, снова свернулось в клубок. Альтемир шарахнулся в сторону на целую сажень, покосился на будто бы ничего не заметившего Оцелота и, к своему удивлению, преисполнился к магу горячей благодарности за молчание.

Затем его внимание привлекли скребущие звуки, доносящиеся от ближайшего костра. Паладин постоял, прислушиваясь, и понял, что тот же самый шум пеленой висел над всем становищем. Альтемир двинулся выяснять природу этих звуков — и замер.

И в самом деле, было трудно предположить, что кирссы, отскребающие горшки под аккомпанемент тихих урчащих звуков, создающих полное впечатление беседы, привыкли носить оружие. Вряд ли бестии уж настолько отличаются от людей, чтобы воины разбирались с грязной посудой, и некоторые особенности анатомии, заставившие приглядевшегося повнимательнее паладина покраснеть, это доказали. При более пристальном взгляде на тех, кого освещали танцующие языки огня, становилось понятно, что здесь есть и маленькие бестии, осоловело глядящие в огонь или уже дремлющие на коленях родительниц, и старые, щеголяющие седой шерстью ветераны, и молодые воины, причем последних была едва ли половина.

А затем до Альтемира дошло. Понимание происходящего само сформировалось в недрах его разума и всплыло наружу как озарение. Это было настолько подозрительно, что паладин покосился поначалу на мага, но затем вспомнил, что уже не раз с ним случалось подобное. Значит, или им управляли всегда, или это просто-напросто его собственное решение. Так или иначе, выяснить этот вопрос не предоставлялось возможности, чародей все равно ни в чем не признался бы. И потому паладину оставалось только озвучить свою догадку:

— Здесь половина тех, кто не может сражаться… Они что, пришли сюда все без остатка, и взрослые, и самки, и котята, и старики?

— Верно подмечено. — Оцелот, казалось, был удивлен, что его воспитанник справился с задачей настолько быстро. — И о чем это говорит?

— Понятия не имею. — Альтемир, по-видимому, всерьез задумался. — Это точно не обычный набег. Тогда бы здесь были только воины. А я вижу бестий всех возрастов… и не могущих сражаться больше, чем бойцов.

— Правильно. Потому что те бестии, которые напали на Долтар, оставили своих родных здесь, чтобы не рисковать их жизнями понапрасну.

— С чего ты это взял?

— Я прикинул сравнительное количество бестий боеспособных и беззащитных, и моя догадка подтвердилась. В конце концов, у меня была возможность наблюдать за ними достаточно давно.

— И ты ничего с ними не сделал?! Со всей своей силой?

— Зачем? Тебя не удивляет, почему на Долтар напала только часть общего войска? В этом становище осталось еще много воинов. И почему, если бы они захотели, предположим, разделить силы, ударить по разным направлениям, эти бестии по-прежнему здесь?

— Может, ты уже прекратишь задавать наводящие вопросы и дашь мне готовый ответ, а?

Оцелот вздохнул:

— Может, ты уже прекратишь думать о том, как я тобой коварно манипулирую, и все-таки сам додумаешься до того, что я пытаюсь до тебя донести, а? В конце концов, я старался воспитывать тебя так, чтобы ты мог воспринимать новое как возможность, а не как опасность. И вообще, чтобы ты успокоился, я даю тебе слово чародея, что больше никогда не влезу тебе в голову, что бы ни случилось. Доволен?

— Хорошо. — Альтемир глубоко вдохнул, словно перед прыжком в воду. — Все выглядит так, как будто они собирались переселяться. — Паладин искоса взглянул на мага, надеясь прочитать на его лице реакцию на свои слова, но Радимир хранил каменную невозмутимость. — Но я не понимаю, что побудило их прийти сюда, в Аленор, в зараженные магией земли, прорвавшись через наши кордоны на Северной Стене…

— Может, то, что они оставили за спиной, пугало их больше? — негромко заметил маг.

— Да они сами вскрыли свое место Силы и высвободили зверя!

— Ты в этом так уверен?

— Не понял. Ты что хочешь этим сказать?

— Вспомни, как выглядели братья Цепи, с которыми мы сражались в Мирбурге.

— Да обычно они выглядели, как самые обыкновенные некроманты, только с цепями этими своими…

— Но кем они были?

— Магами!

— Нет, людьми! Такими же, как и ты, и я. По крайней мере, выглядели так же!

— Не пойму, что ты хочешь…

Оцелоту, похоже, надоело ходить вокруг да около:

— Среди бестий, как и среди людей, тоже могут быть плохие и хорошие!

Паладин, взглянув на чародея в упор, помолчал, а потом медленно проговорил:

— Дай уточню — и мы пришли сюда, чтобы договориться с хорошими?