– Значит, выдвигаемся немедленно.
Я молча киваю.
Только после этого он снова поднимает на меня взгляд:
– Эрик… – глухо бросает он. – Твои родители…
– Нет, – резким тоном отсекаю я. – Они живы. Пока не доказано обратное, – живы. Президент не из тех, кто сдаёт позиции. И моя мать тоже.
Мика согласно качает головой, хотя, возможно, не разделяет моей уверенности, но война учит не хоронить раньше времени. И нет, это не отрицание и не желание отстрочить боль утраты, а подтверждённый многолетним опытом факт. А еще твердая вера в стратегическое мышление отца, в его развитое чутье и умение просчитывать все ходы противника наперед. Он – манипулятор высшего звена и не позволит так просто себя утопить.
Фостер меняет тему, ровно и сухо, как положено в подобных ситуациях:
– Я думаю, на генерала можно не рассчитывать. Он уже либо мертв, либо… – Микаэль осекается, не закончив мысль.
– В любом случае помощи ждать больше неоткуда. Нужно рассчитывать только на себя и свои силы, – мрачно резюмирую я.
– И какой план? – вмешивается Белова, аккуратно складывая бумаги в стопку и бросая на меня прямой сосредоточенный взгляд. Голос её звучит твердо и деловито, без лишних эмоций. Всё верно: мы теперь в одной лодке.
Я машинально выпрямляюсь. Оцениваю её тон и уверенную выправку. Внутри всё еще клокочет неутихающий гнев, но сейчас он не оружие, а балласт. О мотивах отца стараюсь не думать, но вряд ли бы он загрузил в свою «посылку» программу отслеживания Ари, чтобы пустить меня по ложному следу.
– Зафиксировать все сигналы активности в районе Драссиана, – сдержанно отвечаю я. – Там находится единственная шахта с доступом к баллистическому оружию…
– Объект под многоуровневой защитой, – перебив, напоминает Белова, внимательно следя за моим лицом. Ее замечание слегка устарело, учитывая сообщение генерала. К слову, Елену ничуть не покоробило, что Одинцов отправил свое последнее послание «призраку».
– Скажи это жителям Улья, которые уже кормят акул, – хрипло бросает Микаэль. – Остров тоже находился под многоуровневой защитой, и где она? Ты же у нас полковник Водного Щита. Может, объяснишь…
– Отставить, – обрываю я. – Споры и выяснения: кто виноват, – сейчас не помогут.
Фостер зло щёлкает костяшками пальцев, но замолкает.
– Работаем, – продолжаю жёстко. – Поднять все данные по сейсмической активности, аномальной динамике мутантов и нарушении ими периметров. Мобилизовать все патрули и штурмовые группы анклавов. Укрепить оборону заградительных линий. Запустить разведывательные дроны. Доступны только малые дистанции. Связь через резервные частоты. Привести в боевую готовность бронетехнику Астерлиона.
– Срок? – уточняет Фостер.
– Два часа. За это время – сбор наступательного отряда, полная экипировка. Без опознавательных знаков. Готовность к быстрому развертыванию.
Фостер коротко кивает. Белова держится прямо, впитывая каждое слово.
– Цели операции? – уточняет она.
– Две, – отсекаю я. – Первая: не допустить развертывания остатков арсенала, зачистить и законсервировать объект. Вторая: выйти на Ариадну. Пуск ракет произведён из шахт, расположенных в сорока километрах от Драссиана, а одно из гнезд Аристея находится прямо под ним. Маяк показывает, что моя сестра там.
На мгновение в глазах Беловой мелькает что-то похожее на замешательство.
– Гнезда? – переспрашивает она.
– Неужели есть то, чего ты не знаешь, полковник? – цинично бросаю я.
При упоминании Аристея и анклавов она даже глазом не моргнула, но о созданной им подземной структуре, похоже, и правда слышит впервые.
– Ладно, коротко поясню. У него есть семь гнёзд – убежищ, центров дислокации, называй как хочешь. Мы используем термин "гнёзда". Каждое находится под одним из анклавов и связано с другими разветвлённой сетью подземных туннелей. Он перемещается между ними на скоростном составе, редко задерживаясь в одной точке надолго. Именно поэтому нам нужно ускориться. Теперь все понятно?
– Не совсем, но я разберусь.
– Значит, разделение сил, – глухо комментирует Микаэль.
– Именно, – коротко подтверждаю я. – Фостер поведёт группу к шахтам. Задача – заблокировать доступ и удерживать оборону. Я возглавлю отряд в туннелях. Ведущий биохимик из освобождённых в «Аргусе» едет с нами. Полковник Белова – тоже.
– Времени почти нет, – напряженно бросает Лена.
– Времени у нас больше нет совсем, – отрезаю я.
Белова делает полшага вперёд, не сводя с меня прямого взгляда:
– Архивы, – напоминает она, указывая на дешифратор со все ещё активированным интерфейсом.
– Да, – киваю. – У тебя два часа. Пробей всё, что передал президент. Точнее то, что успеешь. Особый акцент – нестандартизированные файлы, схемы, рукописные пометки. Архив был передан неслучайно. Отец знал, что этот день может наступить.
Фостер сжимает челюсти, взгляд его становится тяжёлым, как свинец.
– Значит, всё-таки готовился.
Я в этом и не сомневаюсь. Отец всегда просчитывал всё наперёд. Даже когда казалось, что контроль ускользает. Даже тогда, когда весь мир ещё верил в иллюзию незыблемой защиты. Он не спас Улей. Но возможно, Дэрил Дерби и не собирался его спасать…
На какое-то время в помещении становится тихо, как в могиле. Приказы отданы. Маршруты определены. Дальше только путь. Без гарантий и права на ошибку.
Я опускаю голову, на мгновение застывая над пустыми контурами карт в своём сознании. Провожу ладонью по лицу, стирая липкую усталость.
Пора.
Я вспоминаю о главном. О тех, ради кого стоит сражаться даже тогда, когда всё вокруг рушится и катится ко всем чертям.
Иллана. Богдан. Мирон.
Их лица вспыхивают в сознании ярче любого плана, любого долга. Их жизнь – мой последний неприкосновенный приказ.
Дальше – только война. Неравная по силам, жесткая и кровопролитная.
Вернутся не все… Нас ждут грязь, кровь, адская боль и неизбежные потери.
И я приму это. Я готов.
Но прежде… прежде я должен выполнить долг, который стоит выше любых приказов.
Долг человека. Долг мужа. Долг отца.
Я резко разворачиваюсь и, срываясь с места, направляюсь к выходу. Ни секунды промедления…
Пока ещё есть на что опереться.
Пока сердце бьётся не только ради войны, а ради тех, кто останется после.
В детской тихо. Из окон тянется холодный солнечный свет, тонкими скупыми полосами отражаясь от полированных поверхностей, дрожащими бликами цепляясь за стены, за игрушки, за книги на полках. В воздухе витает аромат горячей выпечки, луговых трав и куриного бульона, – запах дома, уюта и жизни, которые сегодня кажутся особенно хрупкими и уязвимыми.
На столе аккуратно накрыт обед: три тарелки супа, над которыми поднимается лёгкий, почти невесомый пар. Но никто не прикоснулся к еде. Ни Иллана, ни наши мальчишки.
Они устроились на кровати Мирона, тесно прижавшись друг к другу, словно маленькая осаждённая крепость в огромном и враждебном мире. И страх, старый, древний страх, который десятилетиями живёт в каждом доме Астерлиона, сегодня ощутимее заполонил всё пространство. Насыщенный, тяжёлый, тягучий. Его можно почувствовать кожей, вдохнуть вместе с воздухом.
Когда я вхожу, Иллана вскакивает и в ту же секунду бросается ко мне.
В ее глазах тревога и вселенская тоска. Я ловлю жену в объятия, прижимаю к себе, вдыхаю аромат её волос, зарываясь пальцами в золотое руно, словно в последний оплот тепла и надежды. Крепко сжимаю ее талию, привлекая к себе, жадно всматриваюсь в обожаемые черты, любуясь, запоминая, прощаясь и прося прощение…
– Когда? – дрожащим шёпотом срывается с её полных губ.
Я сглатываю тяжёлый ком в горле.
– У меня есть несколько минут.
– Минут… – шепчет она в ответ, и отголоски этого слова, как крошечная трещина, пробежавшая от нас к той бездне, что уже разверзлась за горизонтом.
Ее пальцы судорожно цепляются за мои плечи, словно она намеревается как можно дольше удержать меня здесь, в этой комнате, в этом хрупком, зыбком мгновении.
– Мне необходимо подготовить отряды для операции и дать последние распоряжения командирам, которые останутся здесь, чтобы защищать город. – Говорю я тихо, испытывая боль, которую невозможно сравнить с последствиями ни от одной раны. Боль от разрыва связей, которые дороже собственной жизни.
– Я понимаю, – Ила обхватывает мое лицо ладонями, смаргивая выступившие слезы. – Я буду ждать… и молиться Ассуру. Мы все будем молиться за вас. Ты можешь не верить, но шаманы пророчат тебе победу.
– Ила, – мягко останавливаю я.
Наклоняюсь и целую сухие горячие губы – исступлённо, жадно, с той непроизвольной тоской, с которой целуют, когда не знают, выдастся ли ещё шанс. Пока ещё могу. Пока ещё дышу её теплом.
– Белый вождь принесет миру спасение, – упрямо шепчет она, когда воздух между нами сгорает, когда губы начинают саднить, а сердечный ритм захлёбываться в муках боли.
– Я вернусь к вам, – отвечаю, уткнувшись лбом в её висок. – Вопреки всем богам.
– Не говори так… – она качает головой с тихим упрёком, как будто боится, что одними словами я навлеку беду. – Не отказывайся от благословения небес.
Чуть отстранившись, Иллана быстро расстегивает шнурок на себе и надевает свой оберег мне на шею. Её пальцы дрожат, по щекам стекают дорожки слез.
– Он защитит тебя, – произносит она с отчаянной верой.
– У меня уже есть зачарованный браслет, – мягко говорю я, подняв руку и демонстрируя ее подарок на своем запястье, который ни разу не снимал последние восемь лет. Нить не порвалась за все эти годы. Не истёрлась. Как и наша связь. Как и моя клятва.
– Двойная защита тебе не помешает, – она пытается улыбнуться и сдавленно всхлипывает, когда я беру ее ледяные пальчики в ладони и нежно целую.
– Ты – мой талисман, Ила. Ты. И наши дети, – прижавшись губами к ее макушке, в последний раз вдыхаю дурманящий аромат и нехотя выпускаю жену из объятий, словно отрывая кусок собственной души.