Путь проложен. Карта маршрута, как и сама наша судьба, отныне неизменна. От устья Амура мы выходим в Татарский пролив, ведя корабль вдоль обожжённых, безжизненных берегов Охотского моря. Ориентирами нам служат полуразрушенные маяки бывших рыбацких городков и сгоревшие станции. На пересечении с заливом Шелихова берем курс на северо-восток – к Камчатке. Основная цель – высадка на восточном побережье, как можно ближе к старому перевалу.
Там мы разделимся. Фостер направит свою группу к шахтам для выполнения первой боевой задачи, а я возглавлю второй отряд, который поведу в подземные туннели и попытаюсь пробиться к гнезду Аристея под Драссианом, пока моя сестра еще там.
По моим расчетам на дорогу у нас уйдет тридцать пять – сорок часов хода, если не помешает погода. Ветер с севера набирает силу. Температура падает, вода несёт ледяную шугу. Шторма не исключены. Любая поломка – промедление. Любая остановка – смертельный риск. У нас нет права на ошибку и нет права на задержку.
Я отдаю последние приказы:
– Трюм закрыть, моторы на средние обороты до выхода в открытое море. Разведывательные дроны поднять сразу после выхода из устья. Связь в режиме шифрования, радиомолчание до точки высадки.
Фостер принимает командование на старте. Я доверяю ему, как себе. Развернувшись, выискиваю взглядом Белову. Нам нужно поговорить и многое обсудить. Пока мы не сошли на берег, необходимо закрыть все вопросы. Я громко окликаю её и двигаюсь вдоль борта к технической нише за шлюзами. Белова без лишних вопросов следует за мной. Четко и собранно, не демонстрируя ни капли неуверенности или тревоги.
Мы замираем в узком кармане между грузовыми отсеками. Сюда почти не пробивается свист ветра, а рокочущий гул реки приглушён толстыми металлоконструкциями. Пахнет мазутом и машинным маслом, под потолком тускло мерцают аварийные лампы, отдавая красноватым светом. Стены обшиты рифлёными листами, местами затёртыми до матового блеска. Вдоль них установлены небольшие технические шкафы с маркировкой Полигона, над которыми аккуратно сложены рулоны кабелей.
Я опираюсь плечом о тяжелую металлическую стойку и оборачиваюсь к Елене. Она стоит в двух шагах от меня. Сосредоточенная, с военной выправкой, расправленными плечами и твердым ясным взглядом.
В течение нескольких секунд я пристально изучаю Белову, оценивая её настрой и готовность к диалогу. Она не ждёт моих вопросов, а берет инициативу в свою руки, решив, что лучшая защита – это нападение. В целом я с ней согласен. Сам придерживаюсь подобной тактики, но сейчас готов немного уступить. Лишь для того, чтобы понять, какие мысли блуждают в голове захваченного полковника ВЩА.
– Перед стартом операции, – с нажимом начинает она, – мне, всему экипажу эсминца и освобождённым из «Аргуса» что-то вкололи. Без объяснений и буквально под дулом автомата.
Пауза. Лена твердо и вызывающе смотрит мне в глаза.
– Все верно, медики госпиталя выполняли мой приказ, – сдержанно подтверждаю я.
– Я хочу знать, что это было, – резко выдает Белова.
На секунду в отсеке становится особенно тихо. Только низкий гул металла под ногами напоминает, что мы все еще на боевом корабле.
Я медленно выпрямляюсь, глядя на Лену в упор. Ей нужен четкий исчерпывающий ответ? Что ж, она его получит, но потом пусть точно так же ответит на мои вопросы.
– Это вакцина, – неторопливо проговариваю я, давая ей возможность осмыслить услышанное. – Разработана на основе биокода Аристея.
Лена не моргает, не меняется в лице. Лишь чуть плотнее сжимает губы.
– Ни при первом упоминании его имени, ни при последующих ты не проявила удивления, – отмечаю я. – И это наводит меня на определённые выводы.
Отрицать бессмысленно, как и обсуждать очевидное, – поэтому Белова молчит, скрестив руки на груди, явно пытаясь скрыть обеспокоенность.
– Срок действия вакцины – около года, – продолжаю я, стараясь минимизировать лишние подробности. – Воссоздать её невозможно. Ни в лаборатории, ни с помощью технологий Улья. Полный протокол синтеза известен только одному существу – Аристею.
Ненадолго прерываюсь, позволяя осмыслить ей произнесенные мной слова.
– Именно благодаря вакцине жители анклавов смогли выжить на заражённых землях. Без защитных костюмов. Без систем очистки. Без постоянного карантина. Именно так Аристей держал анклавы на коротком поводке, – добавляю жестким тоном. – Хочешь жить – подчиняйся и получишь дозу. Нет – ты труп. Или мутант, – это как повезет.
Лена вздрагивает, машинально обхватывая себя за плечи.
– Сомнительное везение, – выдыхает она, отводя взгляд в сторону.
Я медленно делаю шаг вперёд, сокращая разделяющую нас дистанцию. Она непроизвольно отступает к техническим шкафам, прислоняясь к ним спиной.
– Хочешь сказать, ты ничего не знала? – уточняю скептическим тоном. – Но тебе же известно о существовании анклавов. Ты видела у кого-то из нас костюмы биологической защиты, оснащённые системами фильтрации воздуха? Как, по-твоему, выживают люди на материке?
– Я понятия не имею! – вспыхивает она, вытягивая руки вдоль тела и сжимая пальцы в кулаки. – Хочешь услышать правду? С того момента, как президент передал мне архив, я четко осознавала только одно – эсминец везет меня в одну сторону, и назад пути с высокой долей вероятности не будет. Я получила билет в один конец, Эрик. Спросишь: был ли у меня шанс отказаться? Не было! Ты знаешь своего отца. Его приказы не обсуждаются.
– Он дал тебе какие-то дополнительные инструкции? – я подозрительно прищуриваюсь.
– Нет! Никаких! – её голос дрожит от напряжения, но в нём нет ни фальши, ни попытки манипуляции. – Я же сказала! Это был приказ. Гребаный приказ! Сесть на борт и не оказывать сопротивления в случае диверсии, – Елена срывается на нервный крик, на мгновение утратив своей бронебойный самоконтроль. – Черт, Эрик, мы оба с тобой понимаем в каких случаях передаются засекреченные архивы президентского уровня.
– Когда рушится всё, – стиснув зубы, отвечаю я. – Когда сам президент понимает, что больше не может гарантировать защиту системы, – осознание наотмашь бьет в грудную клетку, выламывая ребра и сжимая сердце в стальных тисках.
Если всё так… если отец действительно передал архив, как последнее предупреждение – значит, он просчитал вероятность атаки Аристея на Улей.
Я с трудом втягиваю воздух в лёгкие.
Но успел ли он эвакуировать людей с острова? Смог ли вытащить мать?
Внутри вспыхивает искра упрямой веры, и я до скрежета сжимаю челюсть. Они живы, пока не доказано обратное.
– Я понимала, что рискую… – сбивчиво продолжает Белова. – И дело даже не в приказе. Имей я хотя бы мизерный шанс передать тебе информацию… я бы все равно согласилась.
– Даже ценой собственной жизни? – сухо уточняю я.
– Даже так, – глухо отвечает Лена, выдавливая из себя слабую улыбку. – Но мы же здесь и все еще дышим, а президент… я думаю он знал, что делает.
Она замолкает, с трудом взяв себя в руки. Я медленно выдыхаю, чувствуя, как напряжение между нами колеблется, словно плохо натянутый трос. Она говорит правду или верит в неё, что, по сути, одно и то же.
– Какую роль во всем этом играл генерал? – произношу я, глядя на неё исподлобья.
Лена вопросительно сводит брови, словно не до конца вникнув в суть моего вопроса. Однако она в курсе, что Одинцов вел двойную игру, в чем я сам уже не уверен. Белова сама проговорилась, что президент знал о готовящейся диверсии на эсминце, отправленном на «Аргус». Откуда? Вариантов может быть несколько: утечка от агентов «Сети», взлом шифрованного канала связи, либо предательство генерала. Его захват я тоже не исключаю, но, если Одинцова разоблачили и взяли в плен, Белова должна об этом знать.
– Ладно, попробуем иначе, – коротко киваю. – Когда ты видела его лично в последний раз?
– В командном центре Полигона, где обсуждался маршрут и план защиты «Аргуса».
– Он что-нибудь говорил о «Крыле Орла»?
– Да, – подтверждает Белова. – Майор Харпер должен был направить туда людей в случае прорыва мутантами защитных барьеров «Аргуса».
– Генерал знал о переданных тебе архивах? – задаю следующий наводящий вопрос.
– Не уверена, – шумно выдохнув, она пожимает плечами. – Но он постоянно был на связи с президентом.
– Даже так… – мрачно ухмыляюсь я.
– А как иначе? Нападению подверглась одна из стратегически важных военных баз. Разумеется, Дэрил Дерби лично курировал операцию спасения. Он верховный лидер, и это его зона ответственности.
– Однако он допустил диверсию. В итоге заминка в пути привела к полному уничтожению базы, – подлавливаю ее я. – Стратегическая логика верховного лидера немного не бьётся, не находишь? Если только он изначально не планировал падение «Аргуса», а все остальное стало сопутствующими потерями.
– Ты получил эсминец! – резко бросает Белова. – Такой мотив тебя не устраивает?
– Бонус к архивам? – выгнув бровь, я цепко удерживаю ее взгляд. – И что мне это дало? Я упустил сестру, «Аргус» и «Спрут» пали, Улей уничтожен, связь с генералом потеряна. И тебя нисколько не удивляет, что Одинцов работал с нами в одной связке. Значит, об этом знал и президент.
– Ты не понимаешь главного… – она осекается, дернув головой, словно отмахиваясь от каких-то терзающих ее мыслей. – Генерал возглавлял сопротивление с самого начала и только спустя годы внедрил тебя, – ее взгляд застывает на мне, уголки губ мелко подрагивают. – Но «Сеть» – это проект твоего отца, Эрик.
– Что? – ошеломленно выдыхаю я.
– Нет никакой второй стороны. Все это время вы были на одной… И ты, и генерал, и президент, но занимали разные фланги в войне против общей угрозы.
Лена замолкает, тяжело дыша, а перед моими глазами складывается уже не её образ, а чёткая, масштабная картина, слишком выверенная, чтобы быть порождением хаоса.
«Сеть».
Анклавы.
Полигон.
Я.
Ариадна.
Отец начал строить этот план задолго до того, как я осознал, кто на самом деле является нашим врагом.