– Ты как? Лучше? – смещаю фокус ее внимания на себя.
– Держусь, – с нарочитой бодростью кивает она. – Но пейзажи здесь, конечно…
Протяжно выдохнув, она устремляет взгляд на окраины города и темнеющие там руины торговых центров, над которыми кружат стаи черных воронов – мрачных спутников смерти и разрушения.
Все здесь кричит о былой агонии: медленной, жесткой и неумолимой.
Город не пал в сражении.
Он был съеден.
И мы продолжаем двигаться сквозь этот каменный погост, слыша, как под колёсами стонет забытая всеми земля.
Я опускаю взгляд по монитор навигационной панели. Маршрут прорисован толстой линией, но чем ближе к цели, тем больше белых пятен на карте. Камчатка всегда была сейсмически активной зоной – земля здесь трещит, дышит, обваливается, меняясь быстрее, чем успевают фиксировать разведчики.
– Локация сигнала не изменилась? – уточняет Белова.
– Сигнал стабилен, координаты прежние, – я сверяю данные биотрекера Ариадны и выдыхаю через зубы, но облегчение длится мгновение. Лоб тут же пересекает хмурая складка. – Но главная проблема в другом: как туда попасть?
Лена замирает, уставившись на меня с таким озадаченным видом, что я невольно усмехаюсь уголками губ.
– У тебя нет карты туннелей? – она наконец озвучивает вопрос, который я прочитал на ее вытянувшемся лице еще пару секунд назад.
– Откуда? – спрашиваю в лоб.
– Ты же сам говорил, что строительством подземных лабиринтов Аристея занимались жители анклавов, – Лена устало растирает виски, пытаясь поймать ускользающую мысль.
– Ну да, а потом возвращал их обратно с мешком золота за проделанную работу, – мрачно ухмыляюсь я.
– То есть мы сорок часов плыли через полмира, чтобы теперь блуждать среди разрушенных городов и вулканов, заглядывая в каждую трещину? – в ее голосе звенит плохо скрываемое напряжение.
– Успокойся, – строго бросаю я. – За последние годы наши разведгруппы зафиксировали несколько активных точек входа. В конкретной местности есть только одна, – взглянув на панель, удовлетворенно киваю. – И она находится в полутора километрах от нас.
– Так бы сразу и сказал. Чуть до инфаркта меня не довел, – с упреком отзывается Лена.
– А может, я тебя проверял? Вдруг ты нарыла в архивах еще один подарок. Сейчас он бы нам точно не помешал.
– Слушай… – она задумчиво хмурится, отстранённо изучая мое лицо. – А откуда у него такие технологии? Рабочая сила – ладно. Но оборудование? Энергия? Материалы? Это же не просто землянки в скалах…
Я сжимаю пальцы на подлокотниках, ощущая, как поскрипывают костяшки в перчатках.
– Ты же не думаешь, что Аристей спустился в свои подземелья в гордом одиночестве?
Белова напрягается, понимая, куда я клоню.
– Надеюсь, ты помнишь, что раскол правящей Корпорации произошел еще до катастрофы, и когда грянула пандемия М-вируса, часть пошла за Дэрилом Дерби на плавучие острова. Остальные выбрали иной путь. Спустились с Аристеем под землю.
– Добровольно? – недоверчиво уточняет Белова.
– Добровольно, – подтверждаю я. – Взамен он дал им то же, что и президент Улья, – иллюзию безопасности, за стенами которой гнездится страх.
– Значит, там, внизу… не только мутанты?
– Там, внизу, – те, кто когда-то владел всем этим миром, – глухо роняю я. – Только теперь они держат в руках собственные цепи.
На заднем плане трещат рации, – командиры подтверждают готовность. Грузовики с боекомплектом плотно закрывают тыл, платформы связи держат шифровку. Я направляю взгляд на экран перед собой. Пора заканчивать разговоры, отсчет пошел на минуты.
Вскоре на горизонте вырастает тёмный шероховатый силуэт. Полуразрушенный комплекс, прижавшийся к склону, будто раненое животное, затаившееся перед смертью. Бетонное нагромождение, которое давно стало лишь безликой рухлядью.
– Мы достигли точки входа, – коротко сообщаю по каналу связи.
Колонна замедляется. Машины разворачиваются полукольцом, взяв объект в клещи. Вездеходы натужно тормозят на прогнувшемся асфальте. Стук гусениц замирает. В кабинах гаснут панели, – энергию экономим, шумы исключаем. Я выбираюсь наружу. Воздух сухой и морозный, обжигает холодом горло при каждом вдохе. Свирепый ветер с ледяной крошкой пробирает до костей. Близится закат, раскрашивая небо в лиловые тона.
Белова держится рядом, разглядывая ветхие конструкции. Сосредоточена и насторожена, но держит эмоции под контролем.
– Сканируйте фасад, крышу, фланги. Первичная разведка – только периметр, – раздаю точные приказы. – Группа «Альфа», вход с юго-запада.
Несколько бойцов отходят от бронемашины и начинают двигаться вдоль разрушенной стены. Их фигуры то появляются, то исчезают в пространстве между шаткими перекрытиями. Камуфляж сливается с пепельно-серыми плитами.
Время ползёт.
Десять минут.
Пятнадцать.
Двадцать.
По связи – ничего, кроме обозначения движения. Комплекс словно пытается транслировать отторжение. Излучая не звук, не страх, а тянущее напряжение в затылке, – как будто сама земля пытается сказать: «Прочь отсюда, пока живой».
На двадцать восьмой минуте в эфире трещит короткий сигнал: «Выход на визуальный контакт с центральным входом». Через две минуты доносится первый доклад:
– Объект пуст. Ни движения, ни тепловых следов. Внутри – бетонный каркас. Старый промышленный комплекс. Большая погрузочная зона. Дальше, под острым углом, вижу грузовой спуск, по которому можно вкатить целую колонну. Длина неизвестна. Доступ перекрыт бетонной перегородкой с армированием. Открывающий конструкцию механизм отсутствует. Возможно, заварена изнутри. Отдельные фрагменты инфраструктуры срезаны. Следов органики, крови, борьбы – тоже нет.
Я стискиваю челюсть. В груди – ни тревоги, ни надежды. Только всё та же знакомая пустота перед решением.
Через три минуты разведгруппа возвращается. Костюмы покрыты пылью, грязью и пятнами ржавчины.
– Внутри мёртвая зона, – подтверждает командир «Альфы». – Никакого сквозняка, воздух застоявшийся, пахнет щёлочью, как в старых лабораториях. Перегородка бетонная, монолитная. Придется взрывать.
– Готовьте заряд, – киваю я.
– Ты уверен? – негромко спрашивает Белова.
– Другого варианта нет. Мы пришли сюда не за догадками.
Группа сапёров действует быстро, молча и слаженно. Всё по инструкции: направленный заряд, размещенный под углом у основания перегородки, с просчитанным импульсом. Главная задача – не обрушить потолок, а проломить проход.
– Две минуты, – докладывает техник, даже не поднимая глаз. – Таймер установлен.
Я снова коротко киваю. Командиры получают по рации инструкции:
– Отходим в полукруг, прикрываем вход. Блокируем фланги. Грузовики с боекомплектом отъезжают назад, становятся за естественным бугром. Медгруппа – в укрытие.
Никакой паники и суеты. Все знают, что делать. Ошибки здесь равносильны смерти.
– Готовы, – говорит сапёр.
– Взрыв по моей команде. Пять секунд – на глухую тишину, – уточняю. – Потом – полная готовность. Первый огонь – только по моему сигналу.
– Есть, – откликается он.
Я поднимаю руку. Сердце в груди не стучит, – гудит, словно чувствует вибрацию земли под ногами.
– Внимание, всем. Прикрывайте фронт. Секторы по часовой. Три… два… один. Продувка.
Щелчок. Внутри комплекса вспыхивает глухая волна удара. Бетон дрожит, оседая внутрь, и мир замирает. За обвалом – пустота и мрак.
Тишина становится слишком густой. Как будто за провалом кто-то задержал дыхание. А потом – вдохнул.
Шорох. Лёгкий, как движение песка в пустыне.
Белова вздрагивает, тянется к кобуре.
И в следующий миг из темноты выныривает первый силуэт. Массивная фигура, вытянутые конечности, жёлтые горящие глаза. За ним – ещё. И ещё.
Стая.
– Огонь по секторам! Держать строй! – рявкаю я.
Тьма вырывается из пролома, как стая псов, сорвавшихся с цепи.
Первая линия встречает их шквалом огня. Свет фонарей прорезает пыль, вспышки трассеров выхватывают уродливые морды, мускулистые тела, раскрытые в свирепом оскале челюсти.
Я выпускаю очередь в ближайшего шершня. Пули глухо врезаются в тело, но он продолжает двигаться, пока я не превращаю его череп в раздавленный подошвой гранат.
– Левый фланг! Поджимают! – доносится с левого сектора.
– Сместиться! Закрепиться у стены! – бросаю в рацию.
Шершни прут волной, липнут к стенам, к краям пролома. Щелчки затворов. Тяжёлый глухой топот. Пыль в лёгких. Кровь – красная, как всполохи умирающего солнца. Я стреляю короткими очередями. Дыхание сбивается, но руки точны. Линия фронта держится.
– Справа ещё! – голос Беловой перекрикивает грохот. – Лаз в шахте!
– Группа «Бета», прикрыть фланг! – бросаю в рацию. – Закрыть сектор до полного подавления!
Ублюдки лезут не спонтанно, а проверяют периметр на слабость. Это не слепая атака. Кто-то управляет ими. Или пригласил нас внутрь.
– Сдвиг на два метра влево, держим клин, – приказываю я. – Не пускать за линию входа. Ни одного!
Пули выдирают куски плоти. Краем зрения вижу, как мелькает женская фигура, – Белова держится рядом, действует по-военному точно.
Короткая очередь. Отступ. Перезарядка. Очередь.
Твари редеют. Последние атакуют вслепую, но падают под шквалом огня.
Тишина возвращается внезапно, как после бури. Пыль медленно оседает. Воздух дымит, как после пожара. В ушах пульсирует гул крови и тяжелое дыхание солдат.
Я опускаю автомат, осматриваю периметр.
– Потери? – бросаю в рацию.
– Один ранен. Остальные на позициях. Все группы готовы к продвижению.
Я подхожу к пролому первым. За рухнувшей перегородкой – широкий вытянутый туннель. Не шахта, а полноценный транспортный коридор. Стены гладкие, вьются по дуге, потолок высокий. Здесь пройдёт не только пехота.
– Оценка габаритов? – бросаю.
Командир «Альфы», получив вводные на основе лазерного дальномера, сверяется с планом-сеткой.
– Проезд возможен. С запасом. Глубина – пока не просматривается. Радиус поворота допустим.