В глазах Эванса на мгновение вспыхивает сомнение. Я замечаю, как его взгляд невольно смещается в сторону вскрытого тела мутанта, словно он только сейчас начинает связывать факты воедино.
– Нет, – отвечает он, но теперь уже гораздо менее уверенно. – В тот момент мне это не приходило в голову. Но если ты хочешь знать моё личное мнение, я бы сказал, что Харпер знал врага лучше любого другого офицера. Иногда мне казалось, что он заранее предвидел каждое следующее действие мутантов. Но я никогда не задавался вопросом, откуда у него такие знания. Я считал, что это естественная часть его военного опыта.
Эванс замолкает, переводя взгляд с меня на Белову, затем на Элину. Похоже, лейтенант наконец начал осознавать очевидную, но неприятную истину – боевые успехи Харпера не могли быть вызваны исключительно результатом военной подготовки. У этой истории имеются более глубокие корни, и теперь нам предстоит понять, насколько они переплелись с сущностью нашего главного противника.
Неожиданно зловещую паузу нарушает пронзительный, леденящий кровь вой, мгновенно заставляя всех вздрогнуть и схватиться за оружие.
– Контакт! Массовая атака! – докладывает один из разведчиков.
Из темноты туннеля, словно из раскрытых врат преисподней, вырываются сразу несколько мутантов. Они несутся вперёд с ужасающей скоростью, перепрыгивая через препятствия, отталкиваясь от стен и потолка с невозможной для человеческого тела точностью.
– К бою! Огонь на поражение! – рычит Белова, тут же переходя на крик и выпуская длинную очередь в рвущихся вперёд существ.
Туннель мгновенно превращается в поле боя. Солдаты моментально перестраиваются, укрываясь за корпусами бронетехники, и занимают огневые позиции по обе стороны внутри колонны. Бронемашины обеспечивают фронтальное и тыловое прикрытие, а мы сосредотачиваемся на удержании флангов, не позволяя мутантам прорвать строй. Их движения не поддаются логике – хаотичные, резкие, абсолютно непредсказуемые, из-за чего вести прицельный огонь становится чрезвычайно сложно, и каждый выстрел превращается в лихорадочную попытку остановить безумно мечущиеся силуэты.
Я стреляю короткими точными очередями, стараясь попасть в головы существ, но Велоксы словно просчитывают траекторию, мгновенно меняя направление и избегая пуль. Пахнет порохом, раскаленным металлом и кровью. Мои пальцы сводит судорога, дыхание сбивается, но тело действует само, повинуясь выработанному годами рефлексу.
Сбоку раздаётся отчаянный вопль Лароссо, и я едва успеваю повернуть голову, чтобы увидеть, как один из мутантов бросается прямо на неё. Гром реагирует мгновенно. Он заслоняет девушку, принимая на себя удар ужасающей силы. Шершень мгновенно подбрасывает его тело вверх и со страшным хрустом впечатывает в стену. Кровь брызжет мощным потоком, разлетаясь густыми струями по бетону и лицу девушки.
– Нет! Гром! – кричит она с болью и отчаянием в голосе, пытаясь сделать шаг по направлению к упавшему товарищу.
Пирс резко хватает её за плечо, с трудом оттаскивая назад:
– Амара, стой! Он уже мёртв! Не сходи с ума!
– Отпусти меня, чёрт тебя побери! – вырывается девушка, её лицо искажено агонией ужаса. – Он там, он ещё…
– Назад! – резко вмешивается Грейсон, помогая удержать Лароссо. – Ты ничем ему уже не поможешь! Не дай его смерти стать напрасной!
Девушка потрясенно замирает, беспомощно глядя на изувеченное тело Грома, а затем медленно, с дикой болью во взгляде, вновь берётся за оружие.
В этот момент ещё один мутант бросается в мою сторону, и я едва успеваю увернуться от его удара. Когти, словно заточенные ножи, задевают броню, оставляя глубокие царапины. Я поворачиваюсь и выпускаю очередь прямо в упор, превращая его голову в кровавую кашу.
– Они пытаются нас разделить! – Эванс пытается докричаться до меня сквозь нарастающий грохот боя. – Нужно смыкать строй, иначе перебьют поодиночке!
– Всем бойцам, внутрь техники, немедленно! – жёстко командую я, стараясь перекрыть шум. – Живее, уходим из-под атаки!
Бойцы начинают быстро запрыгивать в ближайшую бронемашину. Я вижу, как Грейсон и Пирс втягивают в кабину отчаянно сопротивляющуюся Амару, её крик теряется в грохоте автоматов. Белова рывком помогает забраться внутрь Элине; я убеждаюсь, что все уже в безопасности, прежде чем самому прыгнуть внутрь, на ходу захлопывая люк.
Только после этого колонна резко набирает скорость. Смыкаясь, машины начинают продавливать путь сквозь мутантов, перемалывая их гусеницами и колесами. Через толстое бронированное стекло я вижу, как шершни соскальзывают с корпуса, тщетно цепляясь за поручни, не в силах прорвать нашу оборону. Бойцы ведут огонь из защищённых амбразур и бойниц, не позволяя ни одному мутанту проникнуть внутрь.
– Заряды по флангам! – приказываю я по внутренней связи, обращаясь к сапёрам. – Отсеките боковые подходы!
Мгновенная пауза, короткий обратный отсчёт, и точечные, направленные взрывы глухо сотрясают стены боковых ответвлений. Эти взрывы не затрагивают основной туннель, но на время блокируют мутантам пути подхода.
Через несколько секунд бой стихает. Шершни остаются позади, проход впереди чист. Мы наконец замедляемся и останавливаем колонну, тяжело переводя дух после стремительной атаки.
– Доклад! – требую я по общей связи.
– Периметр чист! – отвечают мне. – Потери уточняются.
Я быстро пробегаю взглядом по лицам, отмечая состояние каждого, и останавливаюсь на Лароссо. Она сидит на металлическом полу броневика, прислонившись спиной к внутренней обшивке. На лице бледная застывшая маска, остекленевший взгляд устремлён куда-то в пустоту, в темных глазах смешались все оттенки ненависти, которая знакома каждому бойцу, потерявшему в бою сослуживца. Она не издаёт ни звука, но её сжатые кулаки и судорожно вздрагивающие плечи говорят красноречивее любых слов. В этом молчаливом трауре столько всеобъемлющей ярости, что я невольно отвожу взгляд, чувствуя вину за то, что тело Грома осталось там, среди мутантов.
Тем временем Белова наклоняется ближе ко мне, проговаривая четко каждое слово и перекрывая своим голосом шум двигателя:
– Мы потеряли троих бойцов. Еще двое ранены.
– Я видел, как Гром закрыл собой Амару, – мрачно добавляет Пирс. – Она чуть не бросилась за ним следом, еле удержали.
– Гром погиб как герой, – жестко отвечаю я. – Если бы не он, на его месте сейчас была бы Лароссо.
Элина Грант приподнимает руку, привлекая к себе внимание:
– Послушайте, это все безусловно трагично и ужасно, но потерь могло быть гораздо больше, и я думаю, что необходимо готовиться к столкновению с более опасным видом. – Её слова звучат слишком хладнокровно для женщины, которая впервые увидела смерть человека так близко, но кто знает, что она делала в своих лабораториях. Какими экспериментами занималась, сколько раз наблюдала, как гаснут глаза подопытных мутантов или, возможно, даже людей?
Непроизвольно ловлю себя на мысли, что в этом плане её связь с Харпером кажется вполне логичной и даже закономерной. Оба одинаково холодны и отстранённы, словно за бронёй из научных расчётов и военной стратегии тщательно спрятали все человеческие эмоции. Харпер в свое время поразил меня полным отсутствием эмпатии и нестандартным мышлением, да я и сейчас не до конца уверен, кем он является на самом деле. И осознание того, что моя сестра находится рядом с этим непредсказуемым ублюдком, наполняет меня бессильной яростью, от которой болезненно сводит скулы.
– Надеюсь, мы движемся не вслепую? – внезапно спрашивает Грант с неприкрытым сомнением и настороженностью.
Несколько бойцов тут же бросают на неё косые взгляды, и я понимаю, что должен немедленно пресечь возникновение паники.
– Нет, нам известно точное положение Ариадны, – спокойно поясняю я, активируя панель на предплечье. Красный маячок сестры всё ещё стабилен. – Сигнал, который мы отслеживаем, не меняется уже несколько суток. Но сеть этих туннелей – это настоящий лабиринт, и он специально построен так, чтобы максимально усложнить вторжение.
– По предварительным сведениям, проникнуть в центральный сектор можно только, ориентируясь на систему подземной железной дороги. Без неё нам не добраться до цели, – задумчиво произносит Белова, внимательно изучив схему туннелей, составленную на основе данных, полученных от разведывательных дронов. – Подождите…я вижу железнодорожную ветку примерно в километре отсюда, – возбужденно докладывает она, передавая мне планшет.
Убедившись, что информация верна, я коротко киваю:
– Нужно доехать до этой точки, дальше придётся продвигаться пешим ходом. По путям техника не пройдёт.
– Это самоубийство, – мрачно бросает Пирс. – Пойдем пешком – станем легкой добычей.
– А если перехватить поезд? Заблокировать пути? – предлагает Лароссо, пытаясь найти хоть какой-то выход.
Я отрицательно качаю головой:
– Это практически невозможно. Железнодорожный состав передвигается на сверхвысокой скорости, и его маршруты постоянно меняются. У нас нет никаких гарантий, что мы не будем ждать такой поезд часами или даже сутками. Времени на подобные эксперименты у нас просто нет.
На несколько секунд повисает тяжёлая пауза. В головах солдат сейчас проносятся десятки вариантов, и ни один не кажется достаточно надёжным.
– Тогда остаётся единственный реальный способ, – нарушает молчание Эванс, твёрдо глядя прямо на меня. – Доехать до путей, а дальше отправить пешую разведгруппу.
– Разделиться? – с сомнением спрашивает Грейсон, тревожно нахмурившись.
– У нас нет выбора, – спокойно отвечаю я, понимая, что другого способа быстро добраться до цели и при этом не рисковать всеми бойцами нет. – Небольшая оперативная группа проверит маршрут, пока колонна обеспечивает прикрытие. Мы должны быть готовы к любой угрозе. Если найдём подходящую дорогу, двинемся туда всем составом. Если нет – придётся искать другой путь.
Белова оценивающе смотрит на меня и коротко кивает:
– Это рациональный вариант. Меньше риска и больше мобильности.