Элина Грант, не отрываясь от своего прибора, негромко произносит:
– Я не вижу никаких следов органики. Мутантов тут не было, детекторы ничего не обнаружили.
– Если эти твари здесь не нагадили, не значит, что они не притаились впереди, – бросает с сарказмом Эванс.
– Следы органики – это не только экскременты, лейтенант. Мой сканер фиксирует мельчайшие тепловые следы жизнедеятельности, – холодно парирует Грант. – Мутантов здесь нет. Совсем.
Я поднимаю руку, жестом прекращая споры:
– Довольно. Проверить оружие, двигаемся дальше. Нас намеренно пытаются выбить из колеи. Держитесь в строю.
Мы продолжаем путь, напряжение, подобно электричеству, искрит в воздухе. Внезапно в моём наушнике звучит прерывистый, полный ужаса голос Беловой:
– Эрик! Нас окружили! Сотни мутантов, они повсюду! Мы не удержим оборону… – она захлёбывается паникой, в эфире начинается хаос.
Я слышу безнадежные слова команд, автоматные очереди, оглушительные взрывы гранат и ужасающее рычание атакующих мутантов. На заднем фоне звучат отчаянные крики, сигнализирующие о страхе и испытанной боли, и постепенно затихают, сменяясь лишь статичным треском и пустотой в эфире. Беспомощность захлёстывает тяжёлой волной, сердце болезненно сжимается от осознания неизбежного.
– Белова! – кричу я в рацию, пытаясь пробиться сквозь помехи: – Докладывай ситуацию, полковник! Ответь, твою мать!
В ответ – лишь невыносимая тишина, нарушаемая моим рваным дыханием. Кровь бешено струится по венам, каждое мгновение ожидания превращается в пытку, каждая секунда, лишённая ответа, забирает остатки надежды.
Когда паника и страх за бойцов достигают апогея, связь снова оживает, и я слышу голос… Лишенный эмоциональной окраски и спокойный, словно смерть, пришедшая забрать своё. К горлу подкатывает тошнота, внутренности сжимаются в тугой узел.
– Они все мертвы, Дерби, – безразлично поизносит Аристей. – Ты пришёл в мой дом с оружием, и я имею полное право ответить тебе тем же. Но у меня к тебе и жалким остаткам твоей армии есть встречное предложение, – добавляет он снисходительным тоном.
Я с трудом сдерживаю клокочущую в груди ярость, чувствуя, как скулы каменеют от напряжения:
– Чего ты хочешь, Аристей?
Эфир снова на мгновение затихает. Я уверен, что желтоглазый ублюдок специально выдерживает паузу, наслаждаясь моей беспомощностью. Секунды тянутся бесконечно. Я чувствую, как взгляды членов команды впиваются мне в спину. Сердце колотится так сильно, что становится трудно дышать. В голове проносится тысяча вопросов и ни одного ответа. Единственное, в чём я уверен – нас ведут в ловушку, и я не представляю, как не дать ей захлопнуться.
– Брось оружие и заставь своих людей сделать то же самое. После этого вы сядете в поезд, который прибудет через минуту. Считай это возможностью остыть и подумать о своих дальнейших действиях. Когда я решу, что ты готов к разговору, мы обсудим условия вашей капитуляции. Другого шанса я не дам.
Его слова накрывают меня волной ледяной ненависти, но я прекрасно понимаю, что выбора нет. Я обвожу взглядом свою группу, видя в глазах людей такие же отчаяние и ярость, которые испытываю сам. Мы загнаны в угол, и единственный шанс выжить – согласиться на условия врага.
Мысли о том, что наши жизни могут оборваться здесь, в этом мрачном туннеле, вдали от дома и без малейшего шанса на спасение, вызывают у меня не страх перед смертью, а жгучее чувство несправедливости и невозможности смириться с тем, что все наши усилия были напрасны.
– Всем, отойти к стене и бросить оружие на землю, – командую я хрипло, с трудом выдавливая слова. – Выполнять немедленно!
Бойцы обмениваются взглядами, но подчиняются приказу. Звон стали о бетон режет слух. Я последним избавляюсь от автомата, чувствуя, что вместе с ним отрываю от себя нечто большее, чем просто кусок металла.
Грохот приближающегося состава становится оглушительным. Вспышки яркого света ослепляют нас, и поезд с визгом тормозов резко останавливается, заставляя сердце пропустить удар. Двери вагона раскрываются, вызывая стойкую аналогию с пастью хищника, готового заглотить свою добычу.
– Смелее, Дерби, – снова звучит в динамике голос Аристея. – Тех, кто останется на путях, ждет трагичная участь. Мои солдаты еще недостаточно сыты и не откажутся от добавки. Мне пригласить их, или ты уже решился?
Сдержав рвущееся наружу проклятие, я делаю шаг вперёд, который мне дается с неимоверным трудом. На мгновение останавливаюсь, оглядываясь на своих бойцов. Эти люди доверили мне свои жизни, и сейчас я веду их прямиком в руки врага. Горькое осознание моей ответственности сжимает внутренности холодной хваткой, но других вариантов нет. Ухватившись за поручень, я поднимаюсь на подножку. Вслед за мной начинают двигаться остальные. Напряжение и злость исходят от каждого, но инстинкт самосохранения оказывается сильнее.
– Все внутрь, быстро! – мой голос звучит уверенно, в то время как внутри кипит буря негодования.
Тяжело дыша, бойцы поднимаются по металлическим ступеням. Последней заходит Грант, быстро оглянувшись назад, в темноту, прежде чем двери вагона захлопываются за нами с тихим, почти беззвучным щелчком.
В вагоне тут же переключается освещение – на аварийное: его приглушенное мерцание сопровождается ровными нервирующими интервалами. Я быстро осматриваю пространство вокруг: футуристический интерьер, обтекаемые гладкие поверхности и плавные линии, – все это кажется здесь почти неуместным после ужаса, оставленного снаружи. Повсюду встроены сенсоры и сканеры, их тусклое свечение наводит на мысль о непрерывном наблюдении. Я замечаю защитные механизмы на дверях – сверхнадежные замки, интегрированные с панелями управления и лазерными датчиками движения. Очевидно, двери не откроются, пока тот, кто контролирует поезд, не решит иначе.
Состав плавно трогается с места, постепенно набирая скорость. Бойцы занимают места вдоль стен, прислоняясь к прохладной поверхности, пытаясь унять бешеный пульс и осмыслить произошедшее. Мы движемся вперёд, в неизвестность, безоружные и уязвимые, полностью во власти Аристея.
Инициары оцепенели в полнейшем шоке, – для них потеря Лароссо стала ещё одним болезненным ударом, в то время как я потерял почти три сотни солдат. Столько же осталось с Микаэлем, но вызвать их на помощь сейчас, значит – отправить на верную смерть, к тому же связь, похоже, рухнула окончательно. Единственное, что по-прежнему остаётся неизменным, – мигающий сигнал биотрекера Ариадны. Пока она жива, у нас есть цель и надежда. Если я доберусь до неё, возможно, появится шанс вырваться отсюда живыми.
– Этот поезд не уступает самым модернизированным составам Новой Атлантиды, – ровным голосом замечает Грант, удивительным образом сохранившая полное самообладание. – Интересно, сколько подобных технологий находится в распоряжении нашего врага. И откуда у него такие возможности?
Эванс мрачно осматривается, проигнорировав её слова.
– Если бы мы не пошли проверять пути, то сейчас тоже были бы мертвы, – вот о чем ты должна думать, Грант, а не удивляться технологиям, – лейтенант сжимает кулаки так сильно, что на костяшках проступает белизна. – Сколько же их должно было быть, чтобы уничтожить вооружённый взвод с боевой техникой? – нервозно продолжает Эванс. – Мы выдержали несколько атак, потеряв только троих бойцов…
Его голос срывается, давая понять, что только сейчас он осознал и принял весь масштаб случившегося. Я тяжело вздыхаю, пытаясь найти подходящие слова:
– Возможно, мутанты прощупывали нас, изучали наши силы, искали слабые места. Или просто ждали удобного момента.
Эванс поднимает на меня напряженный взгляд.
– Кто такой этот Аристей, и почему он беседовал с тобой, как со старым приятелем?
Я медлю, мысленно подбирая слова, за которыми не должно последовать еще больше вопросов и паники.
– Это долгая история, – уклончиво отвечаю я, чувствуя, как взгляд Эванса становится ещё острее. – Если коротко, Аристей – тот, кого нам стоит остерегаться сильнее, чем всех мутантов вместе взятых. Он их создатель и хозяин, обладает возможностью контролировать их действия, коллективно управляя этими тварями. И он отлично осведомлён о нас. Обо всех нас.
– Создатель мутантов? – резко вмешивается Грант, проявляя заметный интерес и беспокойство. – Ты серьёзно сейчас?
– Вполне, – сухо отвечаю я. – Аристей не человек в привычном смысле.
Оба бойца из моей разведгруппы, коренные астерлионцы, переглядываются и нервно переминаются, явно с трудом сдерживая себя от комментариев в адрес истинной сути Аристея. Я жестом приказываю им молчать, потому что их религиозный бред о Боге тьмы и Белом вожде, явившемся спасти этот мир, вряд ли сможет объяснить хищную природу этого выродка и мою роль в происходящем.
По вагону проходит волна напряжения. Инициары ошеломлённо смотрят на меня, осознавая, что ситуация гораздо хуже, чем они представляли себе изначально.
– Значит, он контролирует их действия напрямую? – хрипло спрашивает Пирс, бледнея и стискивая зубы от бессилия.
– Именно, – подтверждаю я.
Тишина затягивается, и я чувствую, как сгущается атмосфера беспокойства. Пирс нервно перебирает пальцами, Грейсон сжимает ладонь в кулак, Эванс не сводит с меня напряжённого взгляда, будто ожидая, что сейчас последует признание, способное перевернуть всё с ног на голову, и оно следует, но не с моей стороны.
– Подождите… Аристей… Я слышала это имя раньше, – внезапно восклицает Грант, возбужденно подскочив на месте.
Взгляды всех присутствующих молниеносно обращаются к ней. Я тоже напряжённо всматриваюсь в лицо Элины, понимая, что сейчас прозвучит нечто важное.
– Ты что-то знаешь про Аристея? – резко уточняет Эванс, мгновенно напрягаясь.
Она качает головой, словно не веря сама себе:
– Нет, не знаю, но… – она замолкает, пытаясь вспомнить детали. – Это было странно. Несколько недель назад я изучала захваченную особь. Мутант содержался в лаборатории, в полностью изолированном боксе, где мы обычно проводим акустические и электромагнитные тесты. Мы намеренно использовали экранирующие материалы, чтобы исключить любые внешние помехи и сигналы извне. Моя команда уже тогда заподозрила у шершней наличие коллективного разума или ментальной связи, – нам нужно было подтвердить или опровергнуть эту теорию.