Этим совершенством стал Аристей – абсолютный хищник, существо, стоящее над всеми известными формами жизни. В основе его сознания – чистая и безжалостная логика, недоступная ни одному, даже самому одаренному человеческому уму. Он виртуозно играет судьбами, просчитывая каждый шаг с холодной точностью. Люди для него – пешки на шахматной доске, и я – лишь одна из этих фигур.
Да, я сильнее и опаснее многих и это выгодно отличает меня от человека, но даже мой разум не обладает такой мощью, как у Аристея. Я гибрид, балансирующий между человеческим сознанием и звериными инстинктами, контролировать которые становится всё труднее.
Безусловно, все это началось не сейчас, а в тот далекий день, когда во время боевой операции на материке генерал Одинцов приказал открыть огонь по скоплению мутантов, среди которых оказались моя мать и я…
В памяти отчетливо всплывает ее крик, широко распахнутые глаза с застывшим отблеском жизни. Она умерла мгновенно, а я остался один среди огня, разорванных тел и ужаса войны.
Затем были бесконечная, мучительно долгая дорога по морю на военном корабле и многолетняя ложь, в окружении которой я жил и всему беспрекословно верил, хотя даже Ариадна усомнилась, совершенно не помня ничего о том, что с нами обоими сделали.
Генерал забрал меня не ради спасения, а из холодного научного интереса. Его волновал лишь один вопрос: почему шершни не тронули женщину и ребёнка? С этого момента моя жизнь превратилась в череду бесконечных экспериментов, анализов и тренировок в лабораториях Полигона. Меня изучали как объект, видя во мне лишь уникальный генетический материал.
Позже был «Тритон» и президентская программа по манипулированию сознанием. Президент Дерби тоже считал меня марионеткой, не подозревая, насколько близко подпускает опасного монстра к собственной дочери. Он потерял чувство меры в своей одержимости победой.
После возвращения на Полигон началась моя военная карьера под жёстким руководством Одинцова. Я подчинялся ему без вопросов, вновь став инструментом в чужих руках. Сражения, победы, поражения, – казалось, я нашёл свой путь. Но это была иллюзия. Всё изменилось, когда Аристей открыл мне глаза на неприглядную истину: я – промежуточный этап эксперимента, не более того.
Стоя в полумраке медицинского отсека, я задумчиво наблюдаю за неподвижной Ариадной Дерби сквозь толстое стекло. Вернувшееся воспоминание о нашей связи стало моим личным потрясением, гораздо более глубоким, чем любые потери на поле боя. Я чувствую иррациональное желание защитить её, но понимаю, что это лишь закономерный итог новой формы манипуляции, контроль, сменивший хозяина.
За последние сутки Ари выдержала слишком многое. Её яростное сопротивление и отчаянное нежелание сдаваться говорят о невероятной силе, – именно это необходимо Аристею. Она – ключевая часть его замысла, носитель уникального генетического кода, необходимого для завершения вирусной мутации. При этом Ариадна должна принять вирус добровольно. Я не знаю всех деталей задумки Аристея, тот тщательно дозирует информацию. Но точно понимаю, что произойдёт с Ари, если она покорится: её сознание будет уничтожено, а тело станет сосудом для создания нового, идеального существа. И как бы мне ни хотелось возложить всю ответственность на Аристея, реальность не дает забыть главного, – именно я привёл Ариадну в его ловушку, пожертвовав десятками жизней тех, кто когда-то считал меня своим командиром.
Именно я не остановил заражённого Шона Ховарда, позволив ему приблизиться к ней, хотя заранее знал, для чего его жизнеспособность поддерживалась Аристеем. Мальчишка выполнил функцию идеального инструмента, чтобы спровоцировать иммунный ответ Ариадны и проверить пределы сопротивления её организма вирусу.
– Если тебе так проще, то можешь винить во всем меня, – пронизывающий сознание ледяным презрением голос Аристея звучит в моей голове. – Я твой отец, а ты мой покорный сын, и если я приказываю, то у тебя нет другого варианта, кроме как подчиниться. Этим ты руководствовался? Да? – он раскатисто смеется, заставляя меня до скрежета зубов стиснуть челюсть. – Но не обольщайся, Кай. Ты сознательно отдал мне самое дорогое, что у тебя было, мой мальчик.
– Ты сделал меня чудовищем, которому отведена роль уничтожать всё на своём пути, – так же мысленно отвечаю я, сжимая при этом кулаки.
– Нет, Кай, ты им родился. Я просто научил тебя с этим жить. – Спокойно парирует Аристей. – И ты отлично знал, что делаешь, когда позволил Шону её заразить.
– Ты мог использовать кого угодно, но выбрал именно его, чтобы заставить Ари испытать еще большее горе, – с трудом сдерживая гнев, отвечаю я.
– Разумеется, – невозмутимо соглашается он. – Стресс, боль, утрата близкого человека – всё это ослабляет иммунную защиту. Чем глубже рана, тем уязвимее становится организм. Мне нужно было убедиться, что иммунитет Ариадны способен адаптироваться к агрессивному штамму инфекции, отследить баланс между сопротивлением и поражением, чтобы вирус мутировал именно так, как я задумал. Ховард идеально подходил на роль спускового механизма для этого процесса.
– Где парень сейчас? Почему мой доступ в его бокс заблокирован? – сухо спрашиваю я, не сводя взгляда с неподвижной девушки, погруженной в крепкий искусственный сон. Темные волосы беспорядочно рассыпаны по подушке, бледное лицо выглядит призрачно хрупким, вызывая щемящее чувство где-то глубоко внутри.
Аристей выдерживает паузу, словно раздумывая, какую часть истины мне можно открыть. Если хочу выяснить хоть что-то, нужно давить на него сильнее. Чем дольше он размышляет, тем виртуознее будет ложь.
– Я видел реакцию Ховарда, и она была нестандартной для первичной фазы мутации. Сначала он впал в агрессию, но затем на несколько секунд вернул контроль. Шон явно сохранил фрагменты личности. Его случай необходимо тщательно изучить. Если ты убьешь мальчишку…
– Он жив. Пока, – снова раздается в голове звучащий с подчеркнутым равнодушием голос Аристея. – Его организм ведёт себя совершенно непредсказуемо. Мы не знаем, к чему это приведёт, а ты слишком нестабилен, чтобы допустить тебя до исследований.
– Нестабилен? – переспрашиваю я с горькой иронией. – Ты боишься, что я пойму то, в чем ты уже почти не сомневаешься?
– И в чем, по-твоему, я не сомневаюсь?
– Есть вероятность, что кровь Ариадны, попавшая в организм Ховарда, могла вступить во взаимодействие с вирусом так, как никто из нас изначально и не предполагал, – отвечаю я, четко транслируя мысль, которая уже оформилась в моей голове. – Ты ведь сам сказал, её организм уникален. Никто раньше не проверял, как её ДНК, особенно в состоянии сильнейшего стресса и в непосредственной близости к тебе, повлияет на зараженного человека, уже в стадии мутации.
Пауза со стороны Аристея затягивается, и в ней я отчётливо чувствую его нарастающее раздражение.
– Парень находится в изоляции. Ученые активно решают эту задачу.
– Ты не контролируешь процесс, – не удерживаюсь я от насмешки. – У тебя нет ответа, какого вида создание сейчас рождается в лаборатории.
– Пока нет, – бесстрастно отвечает Аристей. – Но это временное неудобство. Ответ будет найден, и до этого момента ты не приблизишься к его боксу.
– Я хочу взглянуть на результаты…
– Нет, – его голос становится острым, резким и не терпящим возражений, вызывая вспышку боли в висках. – И не забывай: никакого личного контакта с Ариадной, пока она не восстановится полностью.
– Я не прикасался к ней, – отвечаю сдержанно и ровно.
– Нет, не прикасался, но думаешь о ней чаще, чем позволено. В твоём состоянии даже это недопустимо.
– Я контролирую себя.
– Правда? В таком случае докажи это. Встречай гостей. Они почти прибыли. Среди них будет брат Ариадны, и вот что я хочу: ты лично проследишь за тем, чтобы его доставили ко мне живым и невредимым. Поработай на совесть, мой мальчик, и постарайся меня не разочаровать.
Аристей наконец-то убирается из моей головы, оставив после себя ощущение ледяной пустоты и мерзкое послевкусие, от которых хочется избавиться любой ценой. Я долго смотрю на спящую Ариадну, остро осознавая неизбежность своей роли в её судьбе. Но где-то на краю моего сознания, там, куда не способен пробиться даже Аристей, зарождается мысль, холодная и чёткая, как отточенный клинок. Возможно, мне не по силам вырваться из-под его контроля, но я буду ждать подходящего момента, чтобы хотя бы попытаться. Терпение – моё единственное оружие.
Последний раз взглянув на девушку, уверенно поворачиваюсь к выходу. Игра продолжается. Ставки высоки, но я не собираюсь проигрывать.
Я ещё не сделал свой ход.
Чётко следуя приказу Аристея, направляюсь к перрону, куда вскоре прибудет поезд с Эриком Дерби. Туннель впереди залит холодным искусственным светом, шаги гулко разносятся в пустоте. Когда-то за моей спиной стояли солдаты, верившие в своего командира и готовые по его приказу идти на смерть. Теперь следом движется бесшумная стая мутантов, не ведающих, что такое страх и сомнения.
Они идут ровным строем, открыто и уверенно. Это их территория, а я тот, кого они признали лидером. Моё сознание напрямую связано с каждым существом, эта связь ощутимее прежней, человеческой: ясная, холодная, инстинктивная.
Аристей управляет мутантами, транслируя свою волю единым мысленным импульсом, как гигантский биологический передатчик. Но я не просто исполнитель его приказов. Я – его сын, наследник, в структуре клеток которого встроен идентичный ему генетический материал, и потому нахожусь в особой точке этой иерархии. Мой разум представляет собой автономную точку доступа, способную транслировать и модифицировать команды независимо от центрального источника.
Недавний инцидент на перроне стал для меня важным открытием. Когда Аристей отвлёкся на ракетные удары по Улью, его контроль над мутантами на миг исчез, погружая стаю в хаос и растерянность. Они замерли, затем начали атаковать, лишившись управляющего сигнала. Тогда я впервые инстинктивно потянулся к ним своим сознанием, ощутив, как мысленный импульс проходит сквозь моё тело и устанавливает прямую связь с их разумом. Сначала контроль давался тяжело, но спустя