короткий отрезок времени стая все же подчинилась моему приказу. По удачному стечению обстоятельств это случилось за считаные секунды до того, как Аристей восстановил прерванный им ранее сигнал. Он ничего не заметил, а я осознал весь масштаб собственной силы, искусственно подавляемой моим биологическим отцом.
Раньше, во время боевых операций на материке, я сражался плечом к плечу со своими бойцами против мутантов. Тогда я не понимал, почему шершни атакуют меня с меньшей яростью, чем остальных солдат. Руководство списывало мои успехи на тактические навыки и боевую подготовку. Истина оказалась иной: мутанты воспринимали меня одновременно и как врага, и как существо своей стаи. Они были не способны осознать мою двойственность, но именно она давала мне преимущество. Я пользовался этим, даже не подозревая о причинах.
Теперь я полностью осознаю свою природу и возможности. Остановившись, концентрируюсь и отдаю короткую команду:
«Стоять».
Шершни мгновенно замирают, ожидая следующего сигнала. Спустя секунду мысленно отпускаю их, и мутанты вновь приходят в движение. Это знание таит в себе угрозу и манит одновременно.
Аристей уверен, что контролирует меня и знает пределы моих способностей.
Он ошибается.
Перед выходом на перрон я медленно оборачиваюсь, бросая взор на стаю мутантов. Хищные взгляды сфокусированы на мне, ожидая приказа с первобытной покорностью. Их готовые ринуться в бой по одному моему слову тела напряжены и неподвижны.
Внезапно окружающее пространство туннеля заполняется низким гулом. Сначала едва ощутимая вибрация проникает сквозь толщу каменных стен, постепенно набирая силу и превращаясь в мощный, сотрясающий все вокруг рокот. Металлическая платформа вздрагивает под моими ногами, резонируя нарастающей мощью приближающегося состава. Сквозь темноту прорываются первые вспышки света, отражаясь от полированных рельсов и прорезая густой мрак ослепительными бликами.
Громоподобный рёв двигателя достигает кульминации, и из непроглядной тьмы стремительно появляется ультрасовременный поезд на ядерной тяге. Белоснежные вагоны обтекаемой формы стремительно мчатся вперед, словно пуля, выпущенная из ствола пистолета. Идеально ровные глянцевые поверхности окружает ледяной ореол яркой подсветки, превращающий движение состава в сюрреалистичное зрелище из другого мира.
Поезд резко сбрасывает скорость, тормоза пронзительно визжат, и пространство прорезает резкий металлический скрежет, разносясь гулким эхом по каменным сводам. Мутанты инстинктивно пригибаются, обнажая острые зубы, и напрягают мышцы, готовясь к прыжку.
«Ждать», – коротко и уверенно транслирую я.
Шершни мгновенно успокаиваются, замирая в образцовом послушании. Состав останавливается с резким рывком, его окутывают клубы густого пара, похожего на плотный, почти непроницаемый туман. Платформа замирает в абсолютной давящей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием остывающего металла и тихим шипением сбрасываемого давления.
Передо мной беззвучно раскрываются двери вагона, заливая перрон тусклым светом. Оставив позади свою стаю, я делаю шаг вперёд и поднимаюсь внутрь. Стерильная атмосфера салона, холодный матовый металл стен и мягкий гул внутренних систем встречают меня знакомой, почти раздражающей безупречностью.
Я целенаправленно продвигаюсь вперед, безошибочно ориентируясь и беспрепятственно проходя сквозь разные отсеки поезда. Совсем скоро нахожу искомый вагон, где царит почти лабораторный порядок: свет ярче, холоднее, резче очерчивает каждую деталь. Стены покрыты отражающими мягкое сияние встроенных диодов гладкими панелями, создавая ощущение, что я нахожусь в тщательно продуманной и изолированной медицинской зоне.
Моё внимание сразу привлекают многочисленные камеры наблюдения, почти незаметные и встроенные по периметру, не выбиваясь из общей окружающей концепции. Красные огоньки индикаторов едва поблескивают, фиксируя каждое движение, каждый мой шаг и жест. Герметичные перегородки с тяжёлыми бронированными створками, составляющие единую конструкцию с полом и потолком, выглядят не просто дополнительной мерой безопасности, а последним рубежом защиты на случай малейшей попытки побега или диверсии. Всё предусмотрено до мельчайших деталей, здесь нет места случайности или человеческой ошибке.
Вдоль стен по обе стороны вагона расположены интегрированные в специальные ниши капсулы, в которых сейчас находятся бойцы. Все они неподвижны и погружены в глубокий сон. Датчики ровно мигают, давая понять, что состояние пассажиров стабильно, и наводя на мысль: каждая их жизненная функция подчинена строгому следованию алгоритма Аристея.
Я внимательно осматриваю каждого пленника. Аристей назвал их «гостями», но прав и свобод у них не больше, чем у тех, кому он иногда позволяет сидеть за своим столом. Когда-то эти люди доверили Элиану Демори власть, считая его временным инструментом в своих политических интригах. Они были уверены, что смогут свергнуть его так же быстро, как и возвели на вершину власти, но слишком поздно поняли, какого монстра собственноручно выпустили на волю.
Мир, которым они так стремились управлять, был уничтожен и съеден заживо, оставив после себя лишь бескрайние пустоши, превратившиеся в арену для безжалостной игры Аристея. Всех, кто помогал ему строить империю страха и подчинения, он обрёк на жизнь в подземелье, лишив их не только власти, но и права на надежду. Они уже давно мертвы, хоть и продолжают дышать. Теперь единственным выходом для этих глупых людишек, некогда правящих целыми континентами, является смерть, потому что «гнёзда» Аристея не отпускают никого: ни героев, ни предателей, ни тем более тех, кто осмелился считать себя выше его власти.
Мой взгляд медленно скользит дальше, задерживаясь на двух лицах солдат, которые не вызывают во мне ни единого воспоминания. Очередные безымянные фигуры в игре Аристея, незнакомцы, появившиеся слишком поздно, чтобы заслужить хотя бы отголоски моей жалости.
Но следующие… К ним у меня совсем иное отношение.
В капсуле слева Зак Эванс. Совсем недавно он безусловно и слепо мне доверял, не догадываясь, кто на самом деле стоит перед ним в облике майора Харпера. Программа «Тритон» наглухо запечатала его разум, внедрила в самые глубокие слои подсознания абсолютное незыблемое подчинение моим приказам, заложив образ старшего наставника экспериментальной группы. И я могу только догадываться, как он отреагирует на мое присутствие теперь.
Рядом с Эвансом капсулы Дилана Пирса и Кассандры Грейсон, последних выживших инициаров из группы Ариадны. Я отчетливо помню каждого из них, как будто только вчера стоял перед ними в тренировочном зале «Тритона». Помню их бесстрашные взгляды, уверенность в собственных силах, искреннюю веру в правоту своего дела.
Теона Фокс, Финн Лиамс, Юлин Ши – ушли первыми, так и не успев понять, в какой безжалостный механизм их втянули.
Шон Ховард – практически живой труп, застывший в мучительной агонии мутации. И несмотря на то, что он люто бесил меня с первого дня тренировок, я не желал ему подобной участи.
Амара Лароссо погибла вместе с основным отрядом Эрика Дерби. После всего, что ей довелось пережить и не сломаться, – это была бессмысленная и жестокая смерть, но Аристей не знает пощады и стирает с лица земли всех, кто приходит с огнем на его территорию.
Это правило, установленное им как Хозяином Пустоши. Его право, его закон.
Но не мой.
Я имею полное заслуженное право на искреннюю скорбь по тем, чьи стертые жизни навсегда останутся для меня раной, которая не затянется со временем. Я вложил в каждого из этих вчерашних детей слишком много своих сил, знаний и энергии, чтобы теперь отмахнуться от их гибели, словно от неизбежных военных потерь. Они не заслужили такого финала, и я никогда не избавлюсь от груза ответственности за то, что не смог его предотвратить.
Непроизвольно замираю, остановив взгляд на еще одной капсуле, и удивленно вскидываю бровь, узнав в лежащей внутри молодой женщине Элину Грант. Не скажу, что безумно рад встрече с ней, но она может оказаться мне полезной. Ее навыки и опыт я никогда не ставил под сомнение, а все остальное, что между нами было, больше не имеет никакого значения. Элина была удобной ненавязчивой любовницей и отличным ученым, – не более того. Сейчас вопрос лишь в том, чью сторону она займёт, поняв, насколько изменилась расстановка сил.
Продвигаясь дальше к центру вагона, я наконец дохожу до капсулы, в которой размещён сам Эрик Дерби. Его тело зафиксировано креплениями, лицо застыло в выражении непримиримого упрямства, хорошо знакомого мне по Ариадне. Кажется, что даже сейчас, в бессознательном состоянии, он пытается сопротивляться.
Невозможно не заметить, как наследник президента повзрослел. Юный бунтарь исчез, теперь передо мной взрослый суровый мужчина, который выглядит совершенно иначе, чем в нашу последнюю встречу, когда мне едва стукнуло пятнадцать, а ему – немногим меньше двадцати.
– Ну здравствуй, лейтенант. – Вслух приветствую спящего гостя. – Помнишь, как восемь лет назад я заявил тебе, что стану лучшим командиром, чем ты? – тихо продолжаю я, пристально изучая его черты и жалея, что не могу проникнуть в его сознание, узнать, какие мысли и воспоминания владеют им в глубоком сне. Эта территория закрыта даже для Аристея, не говоря уже обо мне. – Даже не знаю, удалось ли мне… Но думаю, финал этой битвы рассудит нас.
Криво усмехнувшись, я продолжаю рассматривать брата Ариадны, отчетливо понимая, насколько неумолимо наши судьбы стремятся к решающей точке. А ведь я предупреждал Ари, что мы из разных миров и общего будущего у нас нет… Правда, в тот момент я даже представить не мог, как непримиримо и страшно разойдутся пути этих миров.
Протянув руку, я активирую систему, и панель управления вспыхивает ненавязчивым голубоватым сиянием. Веки Эрика начинают дрожать, дыхание становится глубже, мышцы напряжённо вздрагивают, словно он ведет борьбу с невидимыми путами сна.