– Ты самая отважная девочка на свете, Ари, – тихо и проникновенно произносит он. – Самая сильная и храбрая. Моя любимая дочь. Я безумно сожалею о том, что лишил тебя детства и обрёк на испытания, которые не должен была пройти ни один ребенок. Прости меня за разбитое сердце, за разрушенные мечты, за то, что украл у тебя простое человеческое счастье.
Каждое его слово впивается в меня раскалённым кинжалом, рвёт на части душу, и я едва могу дышать. Я чувствую, как внутри меня ломается последняя преграда, сдерживающая всю боль и неизвестность этих долгих лет, прорываясь наружу кровавым потоком слёз.
Прошу, не надо… не проси прощения сейчас.
– Я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить и хоть немного понять, – надтреснутым голосом продолжает отец.
Я знаю, что он делает…
Прощается.
Пожалуйста, нет. Не хочу… не могу пережить это снова.
– Я не злюсь, папа… – сдавленно всхлипываю, слезы бесконтрольно стекают по щекам, перед глазами все плывет. – Я правда не злюсь. Мне больно, но я понимаю тебя… Я знаю, почему ты это сделал. Другого выхода не было и нет. Но мы семья и всегда должны быть вместе, что бы ни случилось…
Его взгляд становится бесконечно нежным, каким я не видела его никогда прежде. Отец осторожно склоняется ко мне и невесомо целует меня в лоб. Так трепетно и мягко, будто боится причинить боль.
– Спасибо, милая, – тихо произносит он, с явным усилием выпуская меня из своих объятий и передавая брату. Его руки слегка дрожат, когда он отступает, взгляд задерживается на нас, и я понимаю, что он хочет запомнить этот миг навечно.
Эрик тяжело дышит, заключая меня в свои объятия, но его глаза прикованы к лицу нашего отца. Несокрушимый, жёсткий, бескомпромиссный, – человек, которым я восхищалась и хотела понять всю свою жизнь. Человек, разрушивший всё и отдавший всего себя идее нового мира, которую теперь уже мы обязаны воплотить.
Теперь я вижу перед собой лишь отца, который идёт навстречу своей последней битве, чтобы защитить нас. И я знаю, что после этого момента, я уже не буду прежней.
Сквозь мутную пелену слез я наблюдаю, как папа кладет руку на плечо старшего сына:
– Эрик, – голос отца звучит непривычно тихо, но наполнен силой и уверенностью, способной сломить любые сомнения. – Теперь ты у руля. Запомни, что власть – не право, а долг; не привилегия, а тяжёлая ответственность. Я всю жизнь держал мир в своих руках и слишком поздно понял, что сжимал их слишком крепко. Не повторяй моих ошибок. Управляй мудро и сострадательно, не позволяй власти ослепить тебя и увести с пути истины.
Он крепче сжимает плечо моего брата, словно передавая ему этим прикосновением всю свою веру и надежду на будущее:
– Ты должен знать кое-что важное, сын. Я понимал, что атака на Улей неизбежна с того момента, как Аристей захватил Ари. Это был лишь вопрос времени. Поэтому я заранее принял меры и успел переправить твою мать и ближнее окружение на Фантом. Этот остров никогда и не был тюрьмой, хотя и унаследовал дурную славу канувшего в Лету засекреченного объекта времен Кроноса. Тогда там и правда под особым контролем содержались заключенные высшего ранга: политики, лидеры оппозиции и другие личности исключительной важности, несущие потенциальный риск дестабилизации власти правящих тогда семей. Современный Фантом создавался исключительно как стратегический резерв, он станет важнейшей военной базой, чтобы окончательно сокрушить врага. Гейб уже там и введёт тебя в курс дела. Можешь полностью на него положиться, – он не подведёт.
Эрик слушает, не в силах проронить ни слова. Он молча смотрит в глаза отца, ловя каждое слово, осознавая масштаб ответственности, что ложится на его плечи.
– Твоя главная миссия – вернуть людям их настоящий дом. Вернуть их на освобождённые земли и заново построить мир, который мы чуть не потеряли навсегда. Будь сильным, сын, – отец слегка склоняет голову, выражение его лица становится мягче. – Береги сестру и своих детей. Опекай свою мать. И помни: подлинная сила не в том, чтобы побеждать в войнах, а в том, чтобы их не допускать. Когда-то я верил, что единственный способ избавить человечество от войн и бедствий, – это полный контроль над сознанием. Но я не учёл, что любая абсолютная власть всегда рождает таких, как Аристей, – тех, кто способен использовать наши ошибки и слабости против нас самих. Именно он стал воплощением моих заблуждений и доказательством того, что нельзя построить лучшее будущее, подавляя волю людей. Запомни этот урок, Эрик. Не повторяй мой путь.
Отец ненадолго задерживает взгляд на брате, затем медленно переводит его на Харпера. Между ними устанавливается тяжёлое, но полное решимости молчание. В их глазах читается взаимопонимание и готовность пойти до конца.
Сердце болезненно сжимается в груди, когда я осознаю, что сейчас случится. Они оба отправятся в самый центр моего кошмара, чтобы раз и навсегда уничтожить того, кто объявил себя богом и обрёк мир на страдания и гибель.
– Нет… – выдыхаю я, с ужасом и отчаянием глядя на застывшего Кайлера.
В его зелёных глазах разрастается бездна невыносимой боли, тихого сожаления и неизбежного прощания. Сейчас, перед лицом потери, всё становится предельно ясным. Ненависть, злость, отторжение, – я придумала их сама. Я отчаянно хваталась за них, пытаясь оправдать собственные чувства, те, которые с самого начала считала противоестественными, невозможными, запретными. Страх открыться, признать в себе слабость и уязвимость, заставил меня заковать сердце в броню, и только теперь, когда уже поздно что-то исправлять, я чувствую, как она трещит по швам, рассыпается под натиском правды.
Я протягиваю руку к тому, кого так долго заставляла себя считать врагом, пытаясь удержать, остановить его хоть на миг.
– Кайлер…
Он подходит ближе и с болезненной нежностью берёт мои руки в свои.
– Ты должна уйти, принцесса, – негромко, но уверенно произносит он. – Не спорь. Позволь себе прожить долгую счастливую жизнь. Ты её заслужила…
– Нет… прошу… – я почти кричу, чувствуя, как сердце рвётся на части, а по щекам снова начинают течь горячие беспомощные слёзы. – Не оставляй меня…
Теплые пальцы бережно касаются моей щеки, а взгляд становится глубоким и пронзительным.
– Я всегда буду рядом, Ари. Даже если ты не увидишь меня снова… – его голос угасает. Наверное, это впервые, когда у непробиваемого Харпера не хватает слов… или смелости, чтобы закончить мысль.
– Я никогда не считала тебя чудовищем… – отчаянно всхлипываю, дрожа всем телом. – Я любила тебя, слышишь? И всегда буду любить.
– И я тебя, принцесса, но, к сожалению, даже любовь не способна превратить монстра в человека, – с горечью отзывается он. – Я привел тебя сюда, чуть не разрушив все…
– Но не разрушил же! Ты не сделал этого! Ты спас меня! – глухо восклицаю я, не дав ему договорить.
– Потому что не смог, но это не значит, что однажды монстр внутри меня не вырвется из-под контроля. Я не могу рисковать. Только не тобой, Ари.
– Я помогу тебе… Мы справимся.
Он отрицательно качает головой и на секунду закрывает глаза, затем медленно разжимает мои пальцы, осторожно отступает назад и занимает место рядом с моим отцом, который всё это время молча наблюдал за нами.
Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. В груди зияет страшная арктическая пустота, ледяными потоками разливающаяся по венам. Я смотрю на две фигуры, стоящие передо мной, обреченно понимая, что вместе с ними навсегда уходит частичка моей души, которую уже ничем и никогда не восполнить.
Обменявшись короткими репликами, они резко разворачиваются и, забрав с собой группу вооружённых бойцов, направляются к бронетехнике, стоящей чуть дальше в глубине туннеля. Я смотрю им вслед, чувствуя, как внутри что-то рвётся.
– Папа… – шепчу я, чувствуя, как слёзы застилают глаза, – Кайлер…
Эрик крепко прижимает меня к себе, словно боясь, что я оставлю всё и побегу следом за ними. Черт, именно это я и делаю. Высвободившись из объятий брата, стремительно бросаюсь вперёд, догоняю Кайлера и отчаянно хватаю его за руку. Он вынужденно останавливается и оборачивается ко мне. На мужественном лице отражаются удивление, тревога и почти невыносимая боль, оставляющая кровоточащие раны на моем вырывающемся из груди сердце.
– Ари, что ты делаешь? – хрипло спрашивает он.
Не отвечая, я бросаюсь ему на шею, прижимаясь так сильно, словно хочу впитать в себя все его дыхание, тепло, силу, которыми он делится со мной даже сейчас, в этот последний миг. Задыхаясь, я порывисто прижимаюсь к его губам в долгом, пронзительном поцелуе.
Время растворяется, разбивается на тысячи осколков и снова собирается в одно мгновение, наполненное безумным, неистовым желанием сохранить каждую секунду. В висках бешено грохочет пульс, легкие стремительно пустеют, вызывая слабое головокружение, но все это ничто против лавины обжигающего жара, накрывшего меня целиком. Зарывшись пальцами в густые темные волосы, я притягиваю Кайлера ближе и жадно пью его дыхание, позволяя моим слезам смешаться с теплом наших губ.
– Я не могла тебя отпустить, не почувствовав этого снова, – с трудом заставив себя отстраниться, сипло шепчу я, глядя ему в глаза. – По-настоящему… Здесь и сейчас. Только с тобой…
Кайлер ласковым движением стирает соленые ручейки с моих щек и, тяжело дыша, осторожно касается моего лба своим.
– Ты – лучшее, что случалось со мной, принцесса, – с разрывающей душу искренностью признается он. – Ты единственный свет, который не померк от моего прикосновения, – его губы снова скользят по моим с мучительной нежностью. – Сияй, Ари… Сияй так ярко, чтобы даже тьма ослепла.
Кайлер медленно разжимает мою ладонь, нежно проводя по ней пальцами. Он отступает назад, и я чувствую, как с каждым его шагом между нами разрастается бездонная пропасть. Взгляд Харпера задерживается на мне до конца, стремясь навсегда запомнить каждую черту моего лица.
Я беззвучно всхлипываю, глядя как они вдвоем с моим отцом неумолимо удаляются, оставляя меня замершей на краю отчаяния, с невыносимой пустотой внутри и горьким осознанием, что этот миг был для нас последним.