Элина Грант, организовавшая вывоз из разрушенного гнезда капсулы с Шоном и контейнеров с разработками Аристея, смогла завершить создание вакцины на основе новых свойств крови Ариадны. Теперь лекарство массово производится и распространяется по всем городам, даруя людям надежду на полное избавление от смертоносной угрозы. Массовая вакцина Indernix и все исследования по ней были полностью уничтожены по моему приказу, как и β-VITA/A, что была создана для узкого круга элит. Не осталось ни одной дозы бессмертия. Ни для меня, ни для сестры, ни для моих детей. Моя мать и доверенный моего отца Гейб – единственные, кто не подвержен естественному старению.
Глядя на выгравированные имена, я нахожу взглядом те, что вписала моя сестра: Юлин Ши, Теона Фокс, Амара Лароссо, Финн Лиамс. Затем на те, которые высекал собственноручно. Генерал Одинцов, Донован, Белова, Жанет Локвуд и многие-многие другие. Мои друзья, соратники и братья по оружию, отдавшие всё, чтобы у человечества появился шанс на свободное будущее.
Стоя перед мемориалом, я понимаю, что наша общая война закончилась не в эпицентре радиоактивного ада. Она продолжается и сегодня, – но это уже совсем другая битва. Мы боремся не с мутантами и не с вирусом. Теперь мы сражаемся за то, чтобы никогда больше не повторились ошибки прошлого, за то, чтобы наши дети росли в мире, где почтение имен погибших станет вечным напоминанием о цене свободы.
Потому что будущее будет существовать лишь до тех пор, пока мы помним, что делает нас людьми. Пока в сердцах живут свобода воли, сострадание и готовность жертвовать собой ради других. Именно об этом тихо шепчет ветер, несущий аромат цветов и соли, смешивающийся с горечью и надеждой сегодняшнего дня.
Мягкий голос отвлекает меня от размышлений:
– Ты приехал… Давно?
Я поворачиваюсь, встречаясь взглядом с Ариадной. Её глаза мягко сияют, отражая мудрость и боль пережитых потерь. Она подходит ближе, кладёт букет цветов у подножия обелиска и берёт мою руку в свою.
– Несколько часов назад. Белый вождь не мог пропустить День Пламени Памяти, – тихо отзываюсь я, ласково сжимая тонкие пальцы. – Они заслужили, чтобы мы помнили о них, – негромко добавляю, поднимая взгляд на увековеченные в камне имена. – К тому же мой дом здесь… уже много лет. Тут живет наша мать, растут мои сыновья и иногда появляешься ты.
Повернув голову, я смотрю на сосредоточенный профиль сестры. Ветер раздувает выбившиеся темные пряди из схваченного на затылке хвоста, бросая ей их в лицо.
– Звучит как упрек, – с легкой улыбкой замечает она, не сводя взгляда с заглавной буквы К, которая так и не стала полноценным именем.
Я никогда не спрашивал – почему. Возможно, она так и не решилась внести Кайлера в ряды погибших за нашу свободу, потому что считала это своего рода кощунством. Или все гораздо глубже и печальнее, и Ари до сих пор не смирилась с его гибелью.
Это я могу понять, как никто другой. Я едва не сошел с ума, когда вырезал на обелиске имя Илланы. Мне казалось, что каждая буква отпечатывается зияющей раной на моем сердце. Я стер пальцы в кровь, которая, смешиваясь со слезами, капала на землю, а потом отключился. Настолько нестерпимой была боль. Утром, в бессознательном состоянии, меня нашла мама и, крепко обняв, плакала вместе со мной.
– Я просто волнуюсь, Ари, – осторожно возражаю я. – Не думала завязать с вылазками? Нашей матери будет спокойнее, если хотя бы один из ее детей будет рядом и в безопасности. Шершней перебьют и без тебя. Ты нужнее здесь…
– Маме есть о ком позаботиться. Мирон и Богдан стали ее отдушиной, а я уже взрослая девочка и занимаюсь тем, что считаю нужным, – упрямо поджав губы, перебивает сестра, убирая за ухо надоедливую прядь. – Как и ты, Эрик, – с нажимом дополняет она. – Я же не лезу к тебе с советами, как правильнее управлять новыми городами, но, должна признать, ты отлично справляешься, – взглянув на меня, Ари миролюбиво улыбается. – Мы не виделись полгода, и я не хочу ссориться. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Правда.
– Закрытые зоны опасны, Ари, – настаиваю я. – Радиация…
– Я соблюдаю все меры предосторожности, – она снова не дает мне закончить мысль и шутливо отдает честь. – Расслабься, командир. За пять лет твоя сестра уничтожила столько шершней, сколько тебе и не снилось.
– Так может, пора остановиться? – делаю еще одну попытку вразумить сестру. – Ты уже доказала, что стала лучшим охотником на мутантов, чем я.
– Никогда, – гневно сверкнув голубыми глазами, запальчиво восклицает Ари. – И я никому ничего не доказываю. – Чеканит она твердым тоном. – Пока не будет истреблен последний мутант, я буду сражаться. Отец никогда бы меня за это не осудил.
– Я не осуждаю…
– Беспокоишься, – понимающе хмыкает сестра. – Но не стоит. Все под контролем.
– Где-то я уже это слышал, – мрачно отзываюсь я, рассматривая полное хладнокровной решимости лицо сестры. – Ты вся в него…
– Разве это плохо? – она выразительно вскидывает брови. – Мы унаследовали от своих родителей самое лучшее. Мама говорит, что ген победителей в нашей крови. И я склонна с ней согласиться.
– А как же мирная жизнь? Неужели тебе не хочется простого домашнего уюта? Семьи, в конце концов?
– Мне двадцать три, Эрик, впереди полно времени, чтобы задуматься о семье, – непреклонно заявляет Ариадна, лишь подтвердив мою уверенность в том, что ничего подобного у нее в планах нет и не предвидится.
Заметив приближающихся к обелиску Пирса и Грейсон, Ари приветливо машет им рукой. Её друзья и преданные сослуживцы кладут свои венки к постаменту, замирая на мгновение в молчаливом почтении и скорби по ушедшим товарищам.
– Наша охота на шершней не помешала этим двоим создать семью, – негромко замечает Ари, глядя на обнявшихся Дилана и Кассандру, а потом снова переводит взгляд на меня. В ее глазах тлеет грусть и затаенная боль. – Представляешь, они начали вспоминать… Совсем по чуть-чуть, крошечными фрагментами. Им сложно осознать, что годы их юности стерты и заменены фальшивыми воспоминаниями, но мне, по крайней мере, больше не приходится им лгать.
– Это не ложь, ты молчала, чтобы защитить их. Разве они поверили бы, скажи ты правду?
– Защитить, – задумчиво повторяет Ари. – Но именно им внедрили рефлекс защищать меня, и он работает до сих пор.
– Вряд ли в этом заслуга программы «Тритон», – уверенно возражаю я. – Вы друзья, близкие по духу люди, пережившие очень многое, и теперь будете еще крепче держаться друг за друга.
– Черт, я же забыла про главную сплетню! – восклицает Ари, уставившись на меня сверкающими глазами. – Эванс замутил с Элиной Грант. Я застукала их утром в лаборатории, – ее воодушевлённый взгляд внезапно гаснет, наполняясь вселенской тоской. – Может, и я однажды кого-то встречу.
– На вылазках в мертвую зону ты можешь встретить только группу свирепых мутантов, – покачав головой, хмуро вздыхаю я.
– Или отважного офицера, – заметно оттаяв, подмигивает мне Ари. – Ну или сразу генерала. Хотя… Нет. Гейб, конечно, неплохо сохранился для своих восьмидесяти лет, но он точно не в моем вкусе. Пожалуй, мне хватит и полковника.
– Ты запала на Микаэля? – усмехнувшись, поддразниваю я.
Сестра, к моему удивлению, внезапно смущается и заливается густым румянцем.
– Серьезно, Ари? – изумленно прищурившись, спрашиваю я. – Фостер подкатывает к тебе?
– Есть немного, но я делаю вид, что не замечаю, – она небрежно пожимает плечами, одергивая грубую военную куртку, плотно облегающую ее стройную фигурку. Даже в броне Ари умудряется выглядеть невероятно женственной и хрупкой. Неудивительно, что Мика на нее запал, но не уверен, что он тот, кто ей нужен. Во-первых, Фостер старше Ари на десять лет, а, во-вторых, он закоренелый солдафон. Впрочем, Харпер…
– Ты напрягся, – прервав ход моих мыслей, с проницательной усмешкой замечает сестра. – Выдохни, Эрик. Я не собираюсь крутить роман с твоим другом. Давай лучше поговорим о тебе, – хитро улыбнувшись, она ловко съезжает с темы.
– Обо мне? – растерянно переспрашиваю я.
– Ну да, – подтверждает Ари. – Пару недель назад я была на Полигоне и разговорилась с некой Карлой Лейтон. Она передавала тебе пламенный привет и спрашивала, не найдется ли для нее подходящая должность в Астерлионе.
– О нет, – нахмурившись, раздраженно выдыхаю я.
– О да, – передразнивает меня сестра. – Очень милая молодая женщина. Она много интересного о тебе рассказала. Кстати, Карла не замужем и давно рвется на Большую землю.
– Завязывай, Ари, сводница из тебя никакая, – отмахнувшись, я мягко обнимаю сестру за плечи и привлекаю к себе. – Мне никто не нужен, кроме моей семьи, – понизив голос, искренне признаюсь я. – И никогда больше не полюблю, а Карле от меня нужно именно это. Чувства, привязанность, любовь. В моем сердце есть место только для одной женщины и других там не будет. Не хочу кого-то делать несчастным только ради того, чтобы не спать в пустой постели.
– Не прибедняйся, Эрик, не так уж и пуста твоя постель, – тихо смеется Ари. – Слишком много желающих запрыгнуть в нее хотя бы на одну ночь, чтобы задумываться о чем-то серьёзном. Уж мне-то ты можешь сказать правду. Я все понимаю…
– Разумеется, я не монах, но надеюсь, ты не следуешь моему примеру, – строгим тоном бросаю я, мгновенно включив старшего брата.
– Скажем так: я более разборчива, – ухмыляется Ари. – А если честно… – сдавленно добавляет она, спрятав лицо на моем плече. – Кажется, я такой же однолюб, как и ты. Это ведь неплохо? Да?
– И вероятно, тоже передалось нам на генетическом уровне, – с горечью отвечаю я, ласково поглаживая сестру по спине.
– Но нашим родителям повезло больше. У них было много лет, чтобы любить друг друга…
– Для меня каждый день, проведённый с Илой, бесценен. Понимаю, что это невозможно, но я до сих пор чувствую, что она рядом… Мысленно разговариваю с ней, слышу ее голос, тихий смех…
– Я тоже, – шумно выдохнув, кивает Ариадна. – Я тоже, Эрик. И порой это сводит с ума.