Я крепче обнимаю сестру, глядя на редеющую толпу и постепенно затухающие факелы. Запах свежих цветов и приближающейся весны становится гуще. Скоро забрезжит рассвет… Еще один День Пламени Памяти подошел к концу. Пятый, с момента освобождения от чудовищной дани, которую анклавы платили Аристею. Время не лечит раны, оно лишь покрывает их тонкой коркой, а под ней всегда остаётся боль. Живая и острая, словно все случилось только вчера.
С каждым годом я всё отчётливее вижу смысл произошедшего, каждое решение и каждую ошибку.
Аристей, детище человеческого стремления к власти и бессмертию, пал жертвой человеческого стремления к свободе.
Мой отец, убедив себя в том, что будущее возможно только при установлении тотального контроля над волей людей, без колебаний отдал свою жизнь во имя освобождения человечества от гнета безумного монстра.
Харпер, рождённый чудовищем, совершил самый человечный поступок, пожертвовав собой ради любимой женщины.
Ариадна, лишённая детства и юности, сохранила самое важное человеческое качество – сострадание, и дала надежду миллионам.
А я, познав горькую цену потерь, обрёл истинный смысл жизни в справедливости и созидании.
Пока мы помним тех, кто пал в битве за это будущее, пока в наших сердцах живут любовь, сострадание и стремление к свободе, человечество никогда больше не допустит повторения кошмаров прошлого.
Память о жертвах – наша совесть, свобода – наша сила, а любовь – наш главный ориентир в мире, который мы строим для своих детей и потомков.
Эпилог
Ариадна
Еще год спустя. Камчатка, закрытая зона радиационного заражения
– Уходим, Дерби. У нас всё чисто. Заканчивайте свой маршрут и возвращайтесь к месту сбора, – раздаётся в наушнике сухой и уверенный голос Эванса.
Стерев с защитного стекла шлема пыль и копоть, я жестом подзываю Кассандру, которая внимательно осматривает последний зачищенный нами проход. Она пожимает плечами, слегка кивая в сторону Дилана, чья фигура мелькает в глубине заваленной каменными обломками пещеры. Наступив тяжёлой подошвой ботинка на размозжённый череп убитого мутанта, Пирс выпускает короткую очередь в того, кто ещё подаёт признаки жизни, и, развернувшись, направляется обратно к нам. Чёрт, я готова поклясться, что в эти моменты Дилан испытывает почти нездоровое удовлетворение. И я его в этом не виню, потому что сама чувствую примерно то же самое. С каждой новой вылазкой в закрытую зону этот мир становится чище, безопаснее и свободнее хотя бы на десяток монстров.
– Дилан, ты уверен, что эти двое были последними? – громко спрашивает Кэс, напряженно всматриваясь в густую темноту за спиной Пирса. Света встроенных в шлемы фонарей не хватает, чтобы рассеять ползущую из глубины тьму. Под ногами хрустит щебень и мелкие камни, которые сыплются с потолка. Каждый раз мы рискуем быть погребёнными под каменной лавиной, но когда нас это останавливало?
– Да, там тупик, – спокойно отвечает Пирс, меняя магазин автомата. – Знаешь, мутанты в последнее время какие-то вялые, – задумчиво добавляет он. – Прячутся как жалкие крысы. Даже как-то скучно.
– А ты развлекаться сюда пришёл? – раздражённо откликается Кассандра. – Мы, вообще-то, боевую задачу выполняем.
– Да забудешь с тобой, – хмыкает Дилан. – Но согласись, они уже не те. Жалкие, забитые, истощённые.
И он прав. С каждым годом шершни редеют, слабеют и почти не сопротивляются. Заметив наши отряды, некогда агрессивные монстры теперь спешат укрыться в любой доступной норе. Элина считает, их нервная система деградирует. После потери центрального сигнала, связывавшего их с Аристеем, шершни лишились направляющей воли. Без внешнего единого импульса сложные поведенческие паттерны разрушились, и теперь ими движут только базовые инстинкты выживания – бежать, прятаться, избегать света.
– Завтра вернёмся сюда с тяжёлой техникой и попробуем расчистить завал, – сверившись с данными сканера, уверенно произношу я, указывая рукой вглубь туннеля. – Приборы показывают, что за ним есть пустоты.
– А зачем? – хмурится Дилан. – Если мутанты там, всё равно наружу им не выбраться. Рано или поздно они все сдохнут.
– Согласна, – после короткой паузы мрачно произношу я, чувствуя раздражение от того, что приходится оставлять хоть одно незачищенное место.
Система кислородной очистки начинает тревожно пищать, предупреждая о проникновении радиационных испарений. Бросаю короткий взгляд на датчики и делаю быстрый жест рукой:
– Выходим. Пора.
Пирс кивает и первым направляется к выходу. Мы быстро следуем за ним, пробираясь через узкие проходы и обваленные перекрытия, пока не оказываемся снаружи.
Сухой порыв ветра едва не сносит нас с ног, обдавая горячей волной, пропитанной радиационной пылью. Пустошь вокруг как никогда выглядит мёртвой, отравленной и забытой. Выжженная земля покрыта потрескавшейся коркой, на которой не растёт даже трава. Почерневшие стволы деревьев торчат из земли, словно в молитве изогнув свои кривые ветви. Над горизонтом висит бледное тусклое солнце, с трудом пробиваясь сквозь густую пелену серого тумана.
Впереди, среди мерцающих волн раскалённого воздуха, проступают контуры тяжёлых бронемашин, терпеливо ожидающих нас с заведёнными двигателями. Шаг за шагом, тяжело ступая по мертвой земле, мы направляемся к ним.
Внезапно над головой с пронзительным криком проносится тёмная птица и стремительно исчезает в облаках. Я резко останавливаюсь, удивлённо провожая её взглядом. Птица… здесь, в вымершей зоне? Что-то ёкает внутри, заставляя меня обернуться и устремить взор к безжизненному горизонту. Там, вдалеке, виднеются горные массивы, ещё нетронутые зачисткой. Сердце пропускает удар, и я мгновенно ощущаю на себе чужой пристальный взгляд, будто кто-то, скрытый в темноте этих гор, так же внимательно всматривается в меня.
По спине пробегает холодок, ледяными иголками впиваясь в кожу. Это чувство кажется предательски знакомым. Отгоняя наваждение, я усилием воли заставляю себя двигаться дальше и забираюсь в бронированную машину.
Эванс, сидящий за рулём, бросает на меня обеспокоенный сосредоточенный взгляд:
– Ари, ты выглядишь очень уставшей. Может, возьмёшь перерыв от вылазок? Отдохнёшь немного?
Я отрицательно качаю головой, стараясь говорить максимально уверенно:
– Нет. Я вернусь сюда завтра. И буду возвращаться каждый день, пока на этой земле не останется ни одного мутанта.
Эванс молча кивает, понимая, что спорить бесполезно. Машина с ревом срывается с места, поднимая клубы густой тяжёлой пыли.
Кэс, внимательно посмотрев на меня, тихо произносит, так, чтобы слышала только я:
– Знаешь, иногда мне кажется, что ты приходишь в эти пустоши совсем не за мутантами…
Я ничего не отвечаю, переводя задумчивый взгляд на бордовый закат, кровавыми мазками окрашивающий мрачные острые пики далёких гор.
Кассандра отчасти права. Каждый раз, ступая на отравленную землю, я пытаюсь найти ответы на вопросы, которые до сих пор терзают меня изнутри. Я ищу не только мутантов и следы их присутствия. Я ищу то, что когда-то было оставлено в глубине этих заражённых земель. Часть себя, часть своей жизни, которую никогда не вернуть и не забыть.
Пока я здесь, я чувствую, что моя война продолжается. И я не покину поле боя, пока не найду то, ради чего всё ещё продолжаю жить, дышать и сражаться. Даже если это означает снова и снова идти навстречу смертельному риску.
Броневик набирает скорость, оставляя позади мёртвые деревья, иссушённую землю и покрытые пеплом камни. Я закрываю глаза, позволяя шуму двигателя и тряске машины вытеснить из сознания навязчивый голос из прошлого, который всё ещё зовёт меня обратно.
Туда, в самую сердцевину тьмы, где, возможно, до сих пор притаилось нечто, способное навсегда изменить судьбу человечества.
Я не дам этой тьме прорваться снова. Никогда.
От авторов
Дорогие читатели!
Спасибо, что были с нами и прошли до конца долгий и непростой путь героев. За то, что читали, чувствовали, сомневались, спорили, молчали, сопереживали. Без вас эта история не имела бы смысла.
Мы писали её не о вирусе и не о войне. Мы писали о том, как легко потерять себя в стремлении к власти, контролю и бессмертию. И о том, как сложно, но всё-таки возможно сохранить внутри что-то настоящее – свободу, сострадание, любовь.
Каждый из героев прошёл свой путь. Кто-то стал жертвой, кто-то – спасением. Кто-то был рождён тьмой, но выбрал свет. Все они отражают то, что важно нам самим.
Если на этих страницах вы узнали что-то про себя – значит, всё было не зря.
– Алекс Д и Влад Бах