А вот теперь докладчик заработал одобрительный кивок.
— Да и строительство железной дороги посреди тайги забуксует, если не будет возможности подбрасывать рельсы, оборудование, стройматериалы и припасы водным путем. А волок будет для них перекрыт. Можно даже учесть опыт штурма казарм на Кубе в 1895 году[30]. После того, как несколько суденышек сгорят на волоках, они туда больше не сунутся. А между тем, время для Воронцова — самое важное. Чем дольше тянется строительство, тем дороже оно обходится. Рабочих-то все равно надо кормить и поить, им надо платить жалование, снабжать топливом и медикаментами. Да и закупленное оборудование ржавеет и расхищается. А между тем спрос на его игрушки пойдет на убыль, ему перестанут платить «живыми деньгами», начнутся трудности с финансированием. А заёмных денег он привлечь не смоет — кто же станет вкладываться в проблемную стройку? Да и мы постараемся нужные слухи распустить, связи задействуем. Газеты начнут смеяться над «гением», не справившимся с обычной стройкой. Особенно, если им подсказать.
— Подскажем, не сомневайся! — скупо и как-то по-волчьи усмехнулся шеф. — Подскажем, подмажем. Да и сами борзописцы охотно потопчутся на костях вчерашнего кумира. Они ничего так не любят, как развенчивать.
Он немного задумался, и выдал:
— Знаешь, а ведь этого Воронцова можно будет и тогда оставить в живых. Если он разорится и потеряет покровителей, он вполне может пригодиться. Например, где-нибудь в Канаде. Условия почти те же, его идеи явно сработают и там.
— А как же Стани́слав, ваш родственник? — слегка удивился Роберт.
— Надо уметь разделять чувства и интересы дела, Боб! — дернув щекой, отрезал Бергман. Нет, не то чтобы его реально волновали раны дальнего родственника, скорее, было обидно, что план не сработал. Но зачем признаваться в этом даже ближайшим помощникам? Куда лучше поддержать образ «мистера «Дело прежде всего»». — А если Воронцов добьется помощи от своих покровителей? И туда пришлют войска?
— Если они всё же решатся на масштабное насилие, мы привлечём репортёров и фотографов и покажем всему миру, что Романовы — кровожадные монстры! — уверенно ответил Роберт.
И резюмировал:
— Так или иначе, но мы все равно добьемся главной цели — дискредитации Романовых вообще, и Великого князя Александра Михайловича Романова, в частности. Доклад окончен.
— Что ж, это годится, как основа. План «Лихие люди» предварительно утверждаю. Начинайте его детальную проработку. Насчет финансирования из нашего бюджета — забудь и думать! Я вытрясу эти деньги нашего «доброго приятеля» Лисичянского. В конце концов, именно члены его «Клуба» больше всех заинтересованы, чтобы дорога и канал не строились как можно дольше.
Роберт при этих словах промолчал, но упрямо наклонил голову.
— Я помню, ты говорил о сроках. Но это не проблема. Сначала потратим наши деньги. Но потом заставим этих господ всё возместить, до копеечки. Лишних денег у нас нет! Учти, доставку обозов тоже придется поручить кому-то из этих господ. Вернее, их людям. Незачем привлекать внимание новыми лицами. Но и без нашего пригляда отправлять обоз с оружием нельзя. Предупреди Павлушу, пусть готовится.
— Слушаюсь!
— И ещё… Советую подумать над негласным привлечением в ту местность криминального элемента. Всяческие банды, шайки, воры и мошенники всегда слетаются на большие стройки. Неплохо бы усилить, но так, чтобы наши уши не слишком торчали. И да, можешь привлечь к проработке плана Стани́слава! — тут Ян Карлович снова зло усмехнулся. — У него большой опыт в войнах без правил, а разработка плана по сокрушению Воронцова заглушит боль от его ран.
«…Дни мелькали один за другим, дела шли своим чередом. Инженер Гребеневич, ради встречи с которым пришлось завернуть в Мемель, показался ценным приобретением для проекта. Оказывается, он не просто читал мои предложения по организации централизованного электроснабжения по сетям высокого напряжения и статьи Вестингауза и Теслы, в которых эти идеи развивались и обсуждались, но и сам много думал в этом направлении. Так что мои идеи по противоаварийной автоматике, взятые из опыта будущего, были им вполне восприняты. Благом оказалось и то, что Евгений Александрович был родом из Минска, то есть российский подданный. Количество иностранцев на моих стройках и так могло вызвать неудовольствие у властей.
Так что, добравшись до столицы, я первым делом поблагодарил Натали и Софочку за эту кандидатуру. А Софочке отдельно выписал премию за прекрасную работу по найму сотрудников и поднял жалование. И тут же, не отходя от кассы, увеличил ее нагрузку. Приказав заняться еще и мониторингом изобретений в разных отраслях, а также закупиться детальными картами разных районов России. Понятно, не просто так, а увеличив бюджет, которым она могла распоряжаться, а также число подчиненных.
Затем у меня было совещание с Алексеем Ухтомским, Семецким и Артузовым по вопросам организации охраны стройки и руководства. Ну а заодно — и наших секретов. Артузов, как и следовало ожидать, увидел себя «по оперативной части». Семецкий немного подумал, посоветовался зачем-то с Николаем Ивановичем, внезапно объявившимся в Петербурге, затем вытребовал себе у начальства продление отпуска и согласился взяться за «вооруженную охрану объектов». Правда, пробормотав что-то загадочное про «это ненадолго» и «особые условия, которые обсудим позже».
Зато он же выдал шикарную идею насчет найма «в ряды» отставных солдат и матросов. «Все равно вам и взрывники будут нужны, и кладовщики, а с этим лучше отставников мало кто справится! А мы людям дело дадим! Да и жалование — это не пенсия, каша погуще будет!» — сказал мне он и занялся вербовкой по своим каналам.
А вот Ухтомский намеревался откланяться немедленно после помолвки. Его ждал далекий Туркестан и служба.
Помолвки ему долго ждать не пришлось. Почти сразу я отправился в намеченное паломничество. Неподалеку от Антониево-Дымовского мужского монастыря отыскал деревню Сенно (а вовсе не «Сено» и не «Солома»), а рядом с ней — и бокситный рудник с крохотным керамическим заводиком при нем, находящимся в совершенном упадке. Уже третий хозяин, польстившись на великолепное качество «местного сырья», сначала выкупал обанкротившийся заводик и рудник у прежних хозяев, а потом доходил до банкротства и снова выставлял его на торги. Так что рудник вместе с заводиком я выкупил за смешную для меня сумму в сто сорок тысяч рублей. Рассказать бы нашим «алюминщикам» будущего, как недорого мне достался такой завидный актив. Они бы локти обкусали!
Кстати, паломничество оказалось не таким уж и формальным, как я планировал. Сумел тамошний священник достучаться до моей души. Очень уж его наставления переплелись с тем, что говорили мне в свое время Генри Хамбл и Карен Данелян. Мол, ты, Юра — братец-кролик, умом должен брать, а не кровь лить…
Да и про риск он мне напомнил во время наших бесед. Риск не только оказаться на «линии огня» самому, но подставить жену, детей, которые обязательно будут. И про риск не закончить большое дело, за которое взялся, оставить соратников «у разбитого корыта» и не принести пользы стране и народу. Нет, у меня это даже сейчас, когда я повторяю, звучит пафосно. А вот у него получилось просто и душевно. Так что… Я задумался. И покаялся искренне, а не для галочки, что пришлось кровь чужую проливать.
А 30 января (по старому стилю, разумеется) состоялась, наконец, и наша с Натали помолвка. Папенька её как раз из Повенца ненадолго прикатил. Свадьбу же наметили на сентябрь. После помолвки Алексея больше ничего в столице не задерживало, и он убыл в Туркестан, а мы продолжали крутиться.
Я наконец-то сумел убедить Кузьминского взяться за проработку утилизационных и корьевых котлов. Ведь объемы коры, сучьев и прочих отходов деревообработки, не годных в производство, предполагались просто громадные! А топливо в этих местах — дефицит. Так почему не использовать один из принципов ТРИЗа? И не «обратить вред в пользу»? Вместо свалки от ходов получить пар, электричество и пепел, который можно переработать на удобрения — чем плохо-то? Или получать пар и электричество от операции отжига черного щелока? Отжиг ведь все равно приходится проводить, без него целлюлоза не получится. Так почему бы выделяющееся при этом тепло не использовать с пользой? Вот честное слово, совершенно не понимаю, почему даже там, в оставленном мной будущем так делают далеко не всегда. А уж тут-то, как говорится, сам Господь велел.
Правда, пообщавшись с Павлом Дмитриевичем поближе, я понял, почему мне советовали нанять к нему в пару Шухова. Кузьминский был больше теоретиком. Оказалось, что он не просто был знаком с Менделеевым, но вместе с ним вел исследования. Я даже припомнил из университетского курса формулу вязкого трения, которую они открыли. И в остальном так же! Да, он изобрел котлы на пылеугольном топливе и паротурбинный двигатель, но изготовив первые работающие, но весьма «сырые» образцы, успокаивался и оставлял «вылизывание» и доведение их другим. Впрочем, я уже знаю, кого подключать. Да-да, того самого Шухова.
Нет, пока с ним вышел облом. Оказалось, он вовсе не самостоятелен, и все деловые вопросы решает Александр Бари, хозяин инженерного центра. Кстати, тоже, как и мы с Хилковым, «американец». Да, удивительно, но факт, «американцев», то есть русских, поработавших в Штатах, набравшихся там опыта, а потом вернувшихся в Россию, здесь хватало. Свел нас с Бари Менделеев. Они не просто были знакомы, но, как оказалось, еще и дружили, и семейство Бари частенько бывало в гостях у Менделеевых.
А Шухов был в конторе Бари «главными мозгами». Он брал на себя инженерию и только её. Зато круг инженерных задач был чрезвычайно широк. Например, сейчас я нанял их контору для строительства в селе Сорока, будущем Беломорске, нефтеперегонного заводика, нефтехранилища и нефтяного терминала. Ну а в ходе строительства я планировал подкатить к Шухову и уговорить его на решение еще нескольких важных для меня задач.