– К сожалению, есть несколько вопросов к этой истории, – кивнул Картко на бумаги в моих руках.
– О как! Лаваркин получил звание подполковника, правда, за подписью генерал-майора Квазина, – рассмотрел я приказ.
– За две недели до покушения на вас, – подсказал Картко. – Думаю, это своеобразный аванс за кое-какие действия, – криво усмехнулся Глеб Сидорович. – Подтверждает мою теорию и выданная сумма из казны армии Квазина: пятьсот рублей Лаваркину и триста Быстрову, в качестве премиальных. По сто рублей выделено сверх этого на дорожные расходы.
– Глеб Сидорович, это все, конечно, впечатляет, против фактов не попрешь, но доказательств того, что в деле замешаны мятежники, – нет. Все это косвенные улики, вы же понимаете.
– Да, верно, ваше высокопревосходительство, но для офицеров, если бумаги получат огласку, этого может вполне хватить, – прозрачно намекнул мне начальник сыска и, тонко улыбнувшись, продолжил: – В свете предстоящих событий, думаю, ослабление мятежников нам станет как нельзя кстати.
– И что вы предлагаете? – обдумывая, как лучше использовать эти документы, поинтересовался я.
– Ничего конкретного, вариантов много. Например: распространить среди наших офицеров и солдат эти материалы. Правда, пока слухи дойдут до мятежной территории, пройдет много времени.
– Хорошо, подумаю. Это все? – уточнил я, собираясь убрать бумаги в сейф.
– Гм, вы кое-какую выписку не заметили, – отрицательно покачал головой начальник сыска.
Действительно, пролистав еще раз документы, увидел корешок приходного ордера из столичного казначейства. Если сравнивать на документах даты и проводить параллели, то получается, что Лаваркин, получив повышение и деньги из казны мятежников, отправился в Москву, где ему еще пятьсот рублей выдали. За какие такие заслуги?
– Этому есть объяснение? – спросил я начальника сыска.
– В столице у генерал-майора имеется сторонник, занимающий высокий чин и не желающий видеть вас живым, – поделился со мной своими подозрениями начальник сыска.
– Но могут быть и банальные причины для выдачи денег, никоим образом не связанные с моей персоной, – возразил я.
– Вы сами-то в это верите? – махнул рукой Картко. – Проследить этот платежный документ не в наших возможностях. Но выйти на след и взять объяснения из-за указанной суммы несложно, при определенных возможностях. Господин Ларионов Вениамин Николаевич с такой задачей легко справится, да еще и спасибо скажет, что помогли обезопасить императрицу от возможного предательства.
– Спасибо, Глеб Сидорович, вы и ваши люди отлично поработали, – встал я и пожал руку начальника сыска. – Обещаю поразмыслить о нашем разговоре и подумать над дальнейшими действиями.
– Иван Макарович, мы делаем свою работу, находим доказательства с уликами, а выводами можем делиться лишь, так сказать, неофициально, – улыбнулся он.
Мы друг друга прекрасно поняли. Картко не желает, чтобы на его подразделение я ссылался, он в тени хочет остаться. По какой причине? Не любит хвалебных од и наград или боится навлечь гнев на свою голову? Немного узнав начальника сыска, склоняюсь к тому, что он человек чести, но не любитель празднеств и огласки. Ничего, потерпит; если все закончится благополучно и своих целей достигну, то его не забуду.
– Глеб Сидорович, если что-то раскопаете еще, пусть даже с косвенными уликами, то попрошу вас поставить меня в известность. Хорошо? – спросил я его напоследок.
– Непременно, – кивнул тот. – Позвольте откланяться, у меня есть пара интересных дел, но с чисто криминальным духом.
– Не смею задерживать, – ответил ему и направился к сейфу, чтобы убрать документы, судьба которых уже предрешена.
Да и в отношении генерала мятежников у меня созрел план, правда, зыбкий и неоформленный, но… Если Квазин решил играть по своим правилам, то почему бы мне не ответить тем же? Наемников посылать не собираюсь – это уж себя не уважать, но и полномасштабную военную операцию разворачивать нельзя.
– Иван Макарович, разрешите? – появился на пороге кабинета мой казначей. – Глеб Сидорович сказал, что дела с вами завершил.
– Да-да, проходите Алексей Петрович, – указал я на кресло. – Чем порадуете? Сколько мы еще можем сводить концы с концами?
– Странно слышать от вас такие вопросы, ваше высокопревосходительство, – явно озадаченно ответил тот.
– Почему?
– Ну так ведь вы же распорядились начать отливку золотых монет.
– Вот как? – попытался скрыть в свою очередь удивление. – И каков результат?
– Первые партии отец Даниил изготовил, вам осталось их утвердить и во всеуслышание объявить о входящих в оборот деньгах, – и банкир выложил на стол десяток золотых кругляшей.
Я подошел к столу и стал с интересом рассматривать монеты, достоинством десять, пять и один рубль. Если к решке у меня никаких претензий, там номинал монеты, надпись «Уральский банк» и пара каких-то ветвей, то к оборотной стороне претензии есть. Понимаю, что это пробная партия, но резчик-то наделал штемпели! И ведь сразу отлили из золота! Грифон и сова: сразу два символа Тартарии использовал отец Даниил на орле монеты. Вся разница этих «пробных» партий заключается в размере фигурок. Меня подобные монеты поставят в сложное положение, если выйдут в свет.
– И что вы скажете? – поинтересовался я у Велеева, пытаясь прочесть мелкий шрифт вокруг совы. – Тут написано: «Великий Уральский банк»?
– Не совсем, первое слово – Сибирский, – поправил меня казначей.
– Да, точно! – присмотрелся я к мелкому шрифту. – Так какая реакция людей последует?
– Это деньги, полновесные и сами по себе обеспеченные золотом, – пожал плечами Алексей Петрович. – Думаю, встретят с радостью и гордостью.
Похромал я, опираясь на свою трость, к креслу и осторожно сел, стараясь не морщиться от боли. Да, ногу дергает и кость словно выворачивается, но настроение не от этого испортилось. Последствия осознаю: если уральские деньги войдут в оборот, то обратного пути не будет. Можно говорить что угодно, приводить любые доводы, но императрица мне не поверит, что делал все для империи. Но ведь и выхода нет! Уверен, тот же отец Даниил не согласится изменить герб. М-да… если честно и откровенно, то другое изображение нельзя делать, и мне об этом известно.
– Иван Макарович, вы еще наверняка не знаете, но флаги и вымпелы уже шьют именно с такими символами власти, – осторожно сказал казначей.
– Без моего одобрения, – констатировал я.
– А что бы вы приказали? – пожал плечами казначей. – Власть должны уважать и в какой-то мере бояться. Поместив на свои знамена древние реликвии, вы прямо говорите, что возьмете на себя преемственность…
– И противостояние империи, – хмуро перебил я Велеева. – Так, Алексей Петрович, простите, но мне стоит все обдумать. О нашем разговоре и, – кивнул на стол с блестящими монетами – о золоте, пока назовем его так, никому ни слова. Договорились?
– Как прикажете, – почему-то чуть смущенно ответил тот.
– А кому уже рассказали и показали, попросите не трепаться на каждом углу. Если мы пустим в оборот эти деньги, то необходимо сохранить их изображение в тайне до самой последней минуты перед выпуском…
– Понял, от меня никто ничего…
– Вот и отлично, вы идите и продолжайте заниматься финансами, словно у нас ничего особенного не планируется, – сказал я, а потом добавил: – И спасибо вам за службу.
– Стараюсь, – смущенно ответил банкир и, попрощавшись, вышел из кабинета.
Похлопал себя по карманам, ища папиросы, но портсигар оказался пуст. Пришлось вызвать служанку и попросить отыскать мне курево. Монеты пока в кармане лежат, окончательное решение приму после встречи с отцом Даниилом. Впрочем, примерные доводы священника легко предугадать.
– Иван Макарович, вот папиросы, – положила передо мной коробку и поставила пепельницу Надежда.
– Спасибо, голубушка, – поблагодарил я ее.
– Что-нибудь еще изволите? Кофе с коньяком или чай?
– Нет, пока ничего, идите голубушка, а как только появится Анзор, то сразу ко мне проводите.
– Сделаю, – коротко ответила та и удалилась.
Медленно перекладываю папиросы в портсигар, пытаюсь отвлечься от различных неприятных выводов, к которым могут привести появившиеся уральские монеты. Анзор еще где-то запропастился, интересно у него узнать про приехавших представителей Германской империи. План по переговорам следует чуть-чуть подкорректировать; пожалуй, предложению по строительству совместных предприятий отведу второстепенную роль. Прозрачно намекну, что набираю силу, как бы невзначай продемонстрирую монеты и дам понять, что, разобравшись с Квазиным, сам окажусь на его месте, имея более мощную силу, и возьму власть. Клюнут ли канцлер с Вильгельмом? Придержат военные действия? На их месте я бы дождался подходящего случая, а потом войска бросил на обескровленную Россию. В этом плане есть только один минус – императрица и ее советники. Как отреагируют те же Ларионов с Еремеевым? Что посоветуют Ольге? Пока сил у меня не так много – наверняка дадут ей совет поставить зарвавшегося наместника Урала на место. Боюсь, тут никакие мои уверения, в особенности по телефонной связи, не помогут. И тем не менее, хромая, подошел к сейфу, вытащил корешок платежки, что нашли у Лаваркина, и, вернувшись за стол, снял телефонную трубку.
– Доброго утречка, с кем соединить? – пропела в трубку барышня-телефонистка.
– Здравствуйте, голубушка, мне необходима связь со столицей, ротмистром Ларионовым, попытайтесь узнать у дежурного, где он находится, а потом со мной соединить. Передайте, что дело важное, – попросил я.
– Вы на линии будете оставаться или вам перезвонить?
– Перезвоните, – ответил я и улыбнулся входящему в кабинет Анзору.
Мой советник по контрразведке хмур, выглядит уставшим.
– Ваше высокопревосходительство, рад вас видеть живым, – выдал мой друг с порога, а потом огорошил: – Поразмыслив, я пришел к выводу попроситься в отставку.
– Не понял, – удивленно уставился я на него. – Прости, если чем-то обидел, но из-за чего такой резкий поворот?