– Оч-чень интересно! – потряс я в воздухе бумагами со статьей.
– Надеюсь, вам понравилось?.. – шумно сглотнув, спросил Салибов.
– Позвольте полюбопытствовать? – подошел ко мне Анзор.
– Пожалуйста, – протянул я своему контрразведчику бумаги. – К сожалению, вижу, что ваша служба со своими обязанностями не полностью справляется. Но отчасти в этом есть и моя вина, так как предложения о жестких мерах по отношению к тем, кто распускает нелицеприятные слухи, вы мне представляли. Думаю, теперь вполне соглашусь с этими вашими предложениями.
Анзор на меня удивленно взглянул, но промолчал, хотя и вижу, что он еще не понял мой замысел. Впрочем, играть в плохого и хорошего полицейского сейчас не стоит. Владелец газеты все же решился из кармана достать носовой платок, лысину и шею протирает. Как бы Бориса Ефимовича удар не хватил: лицо все красными пятнами пошло, дышит тяжело…
– Господин Салибов, вы присаживайтесь, – кивнул хозяину кабинета на диван.
– Благодарствую, – выдавил тот и чуть ли не рухнул на сиденье.
Мой советник по контрразведке закусил нижнюю губу и к окну подошел. И чего он ржет? Даже плечи трясутся! Этак он мне всю малину испортит и не позволит разыграть из себя деспота.
– Так что же это за сочинение на вольную тему я только что прочел? – прищурившись, обратился к владельцу газеты.
– Но… – начал тот, однако я его перебил:
– Молчать! – грозно прошипел и ударил по столешнице кулаком. – Вы уже все о себе заявили разными статейками. Ваша газетенка должна называться не «Вестник Екатеринбурга», а «Грязные сплетни»! Нет, это слишком мягко! «Клоака и клозет»! Вот точное название! У меня лопнуло терпение и нашлось время, чтобы воздать по заслугам! Лет десять каторги за оскорбления, грязные намеки и навет на честные имена – надеюсь, вам хватит.
– Гм, Иван Макарович, – кашлянул в кулак Анзор, – вы еще кое о чем позабыли. Дозволите напомнить?
– Слушаю, – с интересом посмотрел на своего советника.
– Вашим добрым именем не просто воспользовались, его еще и использовали для своего обогащения! Тираж захудалой газетенки подскочил, стал приносить существенную прибыль, а это уже не просто слухи или клевета, дело господин Картко должен заводить по статье «Мошенничество с целью незаконного обогащения».
– Господа! Помилуйте! – сполз с дивана владелец и встал на колени. – Признаю, просчеты имелись, но оскорблять никого не хотел! – Он сложил пухлые и подрагивающие ладони домиком и потряс ими перед лицом. – У меня двое детей! Супруга и престарелые родители!
– А вы о них думали, когда этот материал публиковать собирались?! – спросил я и смахнул со стола бумаги.
– Так в благих же целях! – чуть ли не взвыл владелец газеты.
– Отныне, если собираетесь продолжать жить в комфортных условиях, а не на каторге, то всю писанину, что вздумаете опубликовать, касаемо моей личности, будете согласовывать со мной. Понятно?! – грозно спросил я.
– Да-да, все ясно, не извольте беспокоиться… – закивал Борис Ефимович.
– А сейчас берите бумагу и ручку, пишите чистосердечное признание, для чего и по чьему наущению строили козни против действующей власти, – кивнул я на стоящий у стены обеденный стол.
Анзор взял писчие принадлежности, пару чистых листов и протянул их продолжающему стоять на коленях газетчику.
Следующие минут двадцать, охая и крякая, смахивая со лба пот, владелец «Вестника Екатеринбурга» сам на себя компромат писал. Естественно, Борис Ефимович все попытался переложить на своих журналистов, основной виновницей выставил Лису-Марию, но мне хватит и того, что он увеличивал тираж и давал разрешение на печать той или иной статьи. Понимаю, что с такими уликами ни один суд не вынесет обвинительный приговор владельцу газеты без давления «сверху», но знать об этом господину Салибову необязательно. Да и человек он понимающий, может представить, что я могу с ним сделать, если окажется неугоден.
Честно говоря, и сам-то не слишком представляю, какие бы шаги предпринял, окажись он не таким сговорчивым. Выкупить газету? Борис Ефимович может организовать другую. Надавить на поставщиков, чтобы те не поставляли бумагу и краски для печатной машины? Кто-нибудь да продаст, спрос рождает предложение; а газета получит еще больше читателей.
– Хорошо, – мельком пробежал я глазами покаянные признания владельца. – Этот документ у меня побудет, скажем, год, но, может, и меньше. Если сотрудничество окажется плодотворным, то ваш опус, – потряс я бумагами в воздухе, – верну вам. Кстати, рекомендую прислушиваться к моим пожеланиям, доход только увеличится, а банкротить вас не собираюсь.
– Ваше высокопревосходительство… – медленно протянул владелец кабинета, – простите великодушно… но почему бы вам было не начать наше знакомство с этого предложения?..
Ха, как он заговорил! И выглядит уже спокойным, явно успел осмыслить произошедшее и понимает, что его попугали, а он поддался эмоциям.
– Но грешки-то за вами числятся, – пожал я плечами. – И вообще, статья с вашими метками меня разозлила. Собирались выставить наместника Урала слабаком, не сумевшим за себя постоять, которого подловить легко и просто. Согласитесь, запашок от статейки – с душком!
– Но ведь хотели показать, как простой народ вступился, а это говорит о всеобщем уважении к вашей персоне, – погладил в задумчивости лысину Борис Ефимович.
– Уважаемый, а ведь кто-то вам подсказал все представить именно в таком свете, – резюмировал Анзор. – И этот «кто-то» имел свои личные цели. Не желаете ли нам рассказать в подробностях об этом писаке?
– Ты так думаешь? – уточнил я у своего советника.
– Иван Макарович, чтобы придумать подобное, надо иметь хорошую фантазию или преследовать определенные цели. Слухи о нападении и так разнятся и дополняются среди народа небылицами, газетная статья раздует пламя, а потом может последовать еще несколько уточнений, после которых вы окажетесь представленным в весьма невыгодном свете.
– Господа! Помилуйте, ничего такого и в мыслях не имелось! Да и раньше я вдумчиво подходил к тем или иным рассказам читателям о нашей власти, – испуганно воскликнул владелец газеты.
– И не принимали никаких совместных решений со своими, так сказать, конкурентами? – как-то нехорошо прищурился Анзор.
– Каюсь, некоторые моменты имели место, – пошел на попятную Борис Ефимович. – Но это большей частью касается расценок на рекламные объявления. А вот про нашего уважаемого, долгожданного и горячо любимого наместника Урала решили публикации делать только те, которые пойдут на общую и ему лично пользу. Вот вам крест, господа! – Газетчик размашисто перекрестился и преданными глазами на меня уставился.
– Черт с вами, – махнул я рукой. – Живите и работайте, но предупреждаю, ни одной статьи без согласования! Это же, – указал на разбросанные листы на полу, – уничтожить. Кстати, коллегам своим расскажите, что если не поймут, то найду способ их предприятия оставить без читателя, а то и просто перекупить или закрыть, к чертям собачьим. Ясно?
– Да-да, не извольте беспокоиться, с этого момента – никаких подобных намеков! Но вы бы хоть подсказали, в каком направлении можем писать и что читателю подавать, – заискивающе улыбнулся Салибов.
– Отношение к мятежу Квазина у меня негативное, Урал, да и вся Сибирь не приемлет, что империю пытаются разделить. В скором времени планируется нанести удар по мятежникам и вернуть на всех территориях законную власть. Про меня и императрицу никаких слухов и домыслов, ни слова в печатных изданиях! Да, еще момент, – на секунду задумался, подбирая слова, а потом продолжил: – Все, что я буду делать на территории Сибири, должно освещаться как благо для всей империи. В скором времени появятся золотые монеты, эти новые деньги необходимо расписать так, словно они подтверждают финансовое благополучие всей России, не иначе.
– Новые деньги?.. – поднял бровь Борис Ефимович и облизал губы, словно предвкушая что-то.
– Да, но пока это строго между нами, и не дай бог, чтобы кто-то об этом узнал раньше времени. Изображения монет, их номинал и краткую инструкцию, что и как следует подать в газетной статье, вам предоставят в ближайшее время. Надеюсь, мы друг друга поняли, – встал я из-за стола и, не обращая внимания на изумление владельца кабинета, направился на выход.
– Иван Макарович, я пару слов скажу господину Салибову, – обратился ко мне Анзор.
– Хорошо, жду вас в машине, – ответил я своему помощнику.
Фима нервно курит, табачного дыма в приемной стало явно больше.
– Голубушка, вы хотя бы проветривали помещение, – обратился я к делопроизводительнице газетчика. – Как ни прискорбно об этом сообщать, но табак, к сожалению, вреден, это я как врач заявляю. Подпрапорщик, – кивнул я своему охраннику, – мы уходим.
Краем глаза увидел, как облегченно выдохнула делопроизводительница газетчика и потянулась к лежащей перед ней пачке папирос. Понятно, мои слова прошли мимо ее ушей. Впрочем, большинство людей, зная о том или ином пагубном влиянии, продолжают свой организм отравлять, находя различные отговорки. Да и чего там далеко ходить – сам грешен: уже предвкушаю, как на улицу выйду и с удовольствием затянусь папироской. В сегодняшнем своем состоянии пытаюсь курить как можно реже, даже подумываю бросить, но сомневаюсь, что из этого что-то получится.
Анзор появился минут через десять и заявил, что теперь-то Борис Ефимович окончательно понял свои прегрешения и впредь мы можем не опасаться со стороны газетчиков никаких подлянок. Правда, если события не понесутся вскачь и не возникнет ситуации, когда хочешь не хочешь, а молчать нельзя.
В ресторан Марты мы прибыли, когда уже стало сереть. Подпрапорщика я отпустил, решив, что в заведении, где ужинают с десяток офицеров, моя охрана вызовет вопросы. Да и парню необходим отдых; за службу дал ему три рубля, чтобы он смог отдохнуть и развлечься. Автомат у подпрапорщика забрал Анзор и отправился на второй этаж, объяснив, что оружие полежит в одном из сейфов.