– Разрешите вопрос, ваше высокопревосходительство? – закусил губу владелец газеты.
– Спрашивайте, – пожал я плечами.
– Какую позицию демонстрировать по отношению к центральной власти, в том числе к императрице? А к мятежникам? К революционерам в империи? И что писать про другие страны? Изменилось ли ваше отношение к Германии и их союзникам? Как…
– Стоп! – перебил я газетчика. – Борис Ефимович, вы не находите, что пытаетесь взять у меня интервью? Честно признаюсь, подобного не планировал, но если будет необходимость, то на многие вопросы дам ответы. Пока же сказал все, что считал нужным. Прессе диктовать не могу и не имею морального права, если она следует правильным курсом и не будоражит умы читателей. Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Да-да, простите, привычка сработала, хотя и забыл уже, когда брался за творческое перо, больше приходится править тексты, – ничуть не смутившись, ответил мне тот.
Далеко не прост Борис Ефимович, в глазах у него азартные искры разгорелись. Почуял, что перемены настают, но окончательные выводы сделать не в силах. Эх, боюсь, скоро он начнет секреты выведывать у моего окружения. К Анзору или Портейгу вряд ли сунется, но с Катериной постарается знакомство свести, да и Анне пару подарков преподнесет. Ну, не стану мешать, за сестрицу спокоен, а за делопроизводительницу и вовсе беспокоиться нечего. Достаточно Александру Анзоровичу намекнуть – и потребуется господину газетчику зубной врач.
Кстати, дела с зубными врачами – или мучителями, по-другому и не скажешь – обстоят плохо, с моей, естественно, точки зрения. Нет, пломбы ставят, лечение иногда проводят, но большинство страдающих от зубной боли просят как можно скорее удалить ее причину, что и делается. Увы, инструменты и материалы еще долго в этом направлении будут отставать от того, что есть в моем мире, и с этим ничего не поделаешь. Остается надеяться, чтобы кариеса не случилось, да чистить зубы почаще.
– Монеты для фотографий вам принесут, текст статьи мне потом покажете, не смею вас задерживать, – решил я закруглиться, да и по большому счету все ясно и понятно.
– Гм, Иван Макарович, а нельзя ли для меня где-нибудь отыскать стол и писчие принадлежности? Тогда через час-два статью вам предоставлю, – попросил газетчик.
Ну, с таким подходом невозможно не согласиться. Позвал я Анну и велел обеспечить газетчика всем необходимым на время его работы, а чтобы далеко не ходить, разрешил занять переговорную.
Связался с атаманом казачьего войска и попросил прибыть ко мне для получения инструкций. Ожаровский уточнил, стоит ли ему отменять объявленный сбор казаков, и когда я ответил отрицательно, генерал и губернатор удовлетворенно заявил:
– Ваше высокопревосходительство, не подведем! Все рады появлению твердой и хозяйской руки в Сибири, которая наведет порядок на территории! Сегодня же выезжаю! Разрешите приступать?!
– Разрешаю, Владимир Федорович, – ответил ему, после чего приглашающе махнул заглянувшему в кабинет полковнику Гастеву, чтобы проходил.
В глубине души есть у меня опасения, что взваливаю почти непосильную ношу на свои плечи. Где-то даже боюсь, что принесу вред империи, но ситуация такова, что необходимо действовать и промедление смерти подобно.
– Иван Макарович, готов выслушать ваши приказы и приступить к выполнению! – сказал Гастев, остановившись посередине кабинета.
– Иван Матвеевич, вы присаживайтесь, – указал полковнику на стоящее рядом кресло, – нам есть о чем поговорить, – и поморщился: мои слова можно неправильно истолковать, поэтому сразу же добавил: – Планирую подавить мятеж в империи, и сделать это мы должны быстро и желательно без кровопролития.
– Не выйдет, – отрицательно покачал головой Гастев, устраиваясь в кресле. – Как я уже говорил, генерал-майор Квазин – хороший организатор, часть войск ему предана.
– Если мы покажем свое численное превосходство, в том числе и в огневой мощи, то неужели Квазин будет ожесточенно сопротивляться? – уточнил я.
Честно говоря, психологический портрет главаря мятежников я для себя составил. Конечно, не всей владею информацией, но противник более-менее мне понятен. До последнего момента я считал, что тот не только за себя радеет, но и за Россию в целом. Однако если с его молчаливого согласия происходит попытка убийства политического противника, а иначе себя назвать по отношению к нему не могу, то это дурно попахивает. Любые поступки можно как-то оправдать, дав им благозвучное определение и смешав ложь и правду. Квазин не станет обращать внимание на жертвы, до последнего солдата продолжит отстаивать захваченную территорию, и только когда возникнет угроза ему самому, тогда попытается бежать.
– В данный момент, по прикидкам моих штабных офицеров, с которыми я согласен, в империи есть три силы, имеющие в той или другой области свое превосходство, – произнес полковник, уходя от прямого ответа.
– Гм, Иван Матвеевич, не стоить так витиевато говорить, не на приеме, чай, – хмыкнул я. – Три силы – это преданные императрице войска, мятежники и мы?
– Да, совершенно верно. Расклад такой: императрица полностью контролирует флот и равные по численности нам и мятежникам пехотные части, – медленно произнес полковник.
– У нас численность войск примерно равна? – изумился я.
– Не совсем, империя в любой момент может снять часть личного состава с кораблей и из дальних пограничных гарнизонов, тогда у Ольги Николаевны окажется значительный численный перевес. Должен сразу обозначить один момент. Рассчитывать, что моряки перейдут на нашу сторону, даже частично, никак нельзя, но и ряды мятежников они не пополнят.
– И тем не менее императрица не бросает в бой свои резервы, – потер я переносицу. – Боится оставить неприкрытыми морские границы?
– Да, судя по всему, обстановка такова, что в любой момент на Россию могут напасть корабли Англии и ее союзников, – согласился с моими выводами полковник. – Но говорить о том, что Ольга Николаевна боится использовать все имеющиеся силы, я бы не стал. Какие решения принимаются в имперском штабе – неизвестно. Для всех сейчас загадка, как наместник Урала распорядится находящимися в его подчинении силами и что предпримет. Думаю, если мы попытаемся решить проблему мятежников силой, то в империи это будут приветствовать. Уверен, найдутся те, кто постарается стравить нас в братоубийственной войне.
– Не совсем вас понял, Иван Матвеевич… – задумчиво проговорил я. – Вы не хотите поднимать нашу армию на борьбу с мятежом?
– Иван Макарович, понимаете, обстановка, сложившаяся в империи, никого не устраивает. У меня нет точного определения, чего боюсь, а чего нет. Сейчас нас самих могут объявить мятежниками и двинуть в Сибирь войска. К этому много предпосылок, в том числе, насколько я слышал, проблемы с финансированием из столицы. Мне бы четкий приказ, его исполню со всем прилежанием и знанием воинского дела, а решать политические вопросы… – Полковник поморщился и не закончил фразу.
– Скажите, если предположить, что войска императрицы пойдут на Сибирь якобы установить законный порядок, то каков план действий? Только не говорите, что в штабе вы не просчитывали такой поворот событий.
Вопрос задал не из праздного любопытства: если услышу четкий и развернутый ответ, то на Гастева и его офицеров могу рассчитывать.
– К сожалению, у меня нет с собой карты, на которой обозначена предполагаемая линия обороны и намечена тактика ведения боев, – посмотрел мне в глаза полковник.
– Значит, план включает защиту нашей территории, – заключил я и прикрыл глаза, поняв, что все зашло намного дальше, чем предполагал.
– Да, разработаны различные действия на случай угрозы. И, скажу откровенно, подтолкнуло к этому недавнее событие, когда Екатеринбург едва не взяли штурмом мятежные части.
– Это вы утрируете, – покачал я головой, – до боестолкновений-то дело не дошло.
– По той причине, что мы в спешном порядке возвели оборонительные сооружения, – пожал плечами Гастев. – Подобные укрепления уже выстроены у каждого крупного города, негласно вошедшего в состав Сибири.
– Ладно, задача такова: подготовить к походу нашу армию для освобождения империи от мятежных частей. Срок – две недели, за это время следует обеспечить всех солдат продовольствием, укомплектовать медперсоналом госпитали и обеспечить беспрепятственный проход нашим эшелонам по территории центральной части империи. Необходимо взаимодействие с войсками, преданными императрице, чтобы, не дай бог, не вышло никаких недоразумений.
– Армия к походу уже готова, – неожиданно ответил полковник. – Насчет же спокойного следования к определенной точке через половину империи никаких гарантий дать не смогу. Не имею возможности получить гарантий беспрепятственного прохождения наших войск, это не по чину мне.
– Понял, Иван Матвеевич, – вынужденно согласился я. – Переговоры возьму на себя, но вам в них поучаствовать придется.
– Как прикажете, – ответил полковник. – Чтобы разгромить мятежников, нам потребуется мобилизовать все силы, но тогда мы оставим без прикрытия города, которые могут занять воинские части императрицы в наше отсутствие.
Хм, тонко намекает, что силенок у нас маловато. Позабыл полковник, что имеем козыри в виде автоматов и пусть еще не готового, но грозного броневика. Впрочем, ничего он не забыл! Это я поставил срок в две недели, что, если разобраться, малореалистично.
– Эту проблему мы еще обсудим, сейчас следует готовиться к походу, – встал я с кресла и потер занывшее плечо.
Пару моментов еще обговорили, и полковник удалился. Гастеву придется помотаться по городам и проверить подготовку войск, а мне предстоит наладить взаимодействие с чинами из столицы. К сожалению, Ларионов и Еремеев мне в этом не помогут, Ольга Николаевна разговаривать не желает, а в генеральном штабе империи не факт что могут взять на себя ответственность.
В задумчивости смотрю на телефонный аппарат и все больше склоняюсь к мысли, что предстоит мне съездить в столицу, где прояснить ситуацию и объяснить позицию Сибири к происходящему. Да-да, именно Сибири, а не Урала, волей-неволей, а за моей спиной именно такая сейчас территория, хотя и не официально закрепленная. Скорее всего, потребуется издать пару указов, в которых объявить, что часть городов и территорий Сибири попросила войти в состав Уральского края. Смешно, конечно: Урал – часть Сибири, и не более того. Как еще извернуться, чтобы сохранить лицо?..