– Черт возьми! Откуда тут такие силы?! – воскликнул атаман.
– Готовимся к отходу, немедленно! – мгновенно принял я решение. Разбираться и вникать в тонкости происходящего нет времени и возможности.
Не успели, чуть-чуть не хватило времени. Когда уже собирались выйти, то показались имперские части с развевающимися знаменами. Наши пулеметы (захваченные у мятежников) наступление остановили. Но было очевидно, что станицу могут взять в кольцо и наше уничтожение – дело времени. А отступать некуда, да и раненые среди нас имеются, которые не перенесут долгий переход. Устроил я с офицерами совет, на котором предлагал разные варианты, но… все перевесило мнение Ожаровского:
– Иван Макарович, вы не серчайте, но вы нужны Сибири. Возьмите с собой человек двадцать и уходите, мы прикроем, сутки точно продержимся.
Переубедить я его не смог, да и в глубине души сам понимаю, что прав атаман. Одно из моих предложений было подобным, но при этом сам хотел остаться в станице и прикрывать отход. Предложение о прорыве тоже не прошло, даже с автоматами у нас нет преимущества, так как, по словам поручика Лебедева, у противника не менее пяти пулеметов. На лошадях нас перестреляют легко. И тем не менее я упирался, но атаман настоял. Единственное, о чем попросил Ожаровского, чтобы тот не геройствовал, и если возникнет возможность, то тоже отступил.
Мы стали пробиваться в Ростов, где, как заявил Александр, он сумеет договориться, и мы сможем тайно вернуться в Сибирь. Не все прошло гладко, из десяти человек, именно столько взял с собой, до Ростова добрались четверо, включая меня с помощником. На одной уездной станции случилась заварушка, даже не знаю, с какими частями столкнулись, возможно, и с мятежниками. Нам пришлось разделиться, остается надеяться, что большинство воинов из нашего отряда сумели уйти.
Уже в Ростове я смог связаться с Анзором. Разговор вели намеками, но я понял, что в Сибири все относительно спокойно, если не считать настроений идти войной на императрицу. От самой же Романовой пришел странный указ, в котором вместе с благодарностью наместнику Урала за помощь в борьбе с мятежными частями ему объявлено строгое порицание за противостояние с регулярной армией. Более никаких комментариев нет, и в столице на звонки Анзора отвечают чиновники, не дающие никаких ответов, а с кем-нибудь из высших чинов не соединяют. Ни ротмистр, ни Еремеев не пытались узнать о том, что происходит в Екатеринбурге.
В общем, многое непонятно, а в особенности нет ясности, что делать дальше. Посетила даже трусливая мыслишка, чтобы все бросить к чертям собачьим и бежать за границу. Но не могу себе такого позволить, судьба России не ясна, как и ее правительницы, да и самому определенности хочется.
Мои накладные пышные усы жутко раздражают, как и весь этот маскарад, на котором настоял Александр. Мой помощник справил нам подорожные документы, по которым являемся купцами. С лошадьми же пока пришлось расстаться, но их обещали переправить в Екатеринбург приятели Анзора, с которыми мой помощник договаривался. Несколько проверок документы выдержали в центральной части империи, но и когда настали сибирские земли, мы не спешили раскрывать свои личности. Многого наслушались в пути. Кто-то нашими действиями восхвалялся, кто-то ругал и плевался, встречались и такие, кому все происходящее вообще до одного места.
И вот мы наконец-то дома, до усадьбы рукой подать, но она чуть ли не в глухом оцеплении из воинов. Охрана серьезная, с нашей внешностью пропускать не желают, а отклеивать усы на улице и признаваться – как-то неудобно.
– И что делать? – вопросил обескураженно Александр.
– Жить, – пожал я плечами. – Мы дома, а это главное.
Отклеил я усы и взглянул на опешившего поручика с автоматом, у которого рот от удивления приоткрылся. Зато стоящий рядом с ним рядовой во все горло заорал:
– Бог услышал наши молитвы! Хозяин Сибири вернулся!!!
Черт возьми, приятно, но такой крик будет слышен далеко…