Он пробудился и даже вскрикнул от неожиданности. Но рядом никого не было, это он понял точно уже через несколько секунд. Не поднимая век и не пробуждаясь до конца, вождь едва слышно, протяжно застонал и сквозь пелену мутной дремоты попытался понять, что это вдруг его так встряхнуло во сне.
Сделать это было нелегко…
Сначала правая рука скользнула под ворсистое, колючее покрывало. Все шесть пальцев, забравшись внутрь, тщательно ощупали и погладили смуглый мускулистый живот, на котором, несмотря на солидный возраст, все еще не было заметно ни капельки жира.
Перед тем, как улечься спать в своем шатре, вождь довольно плотно пожрал. Он недурно закусил, расправившись с отменным куском молодого грокона, поджаренного на угольях. Ломоть горячего мяса не уступал по размерам голове взрослого мужчины, и вождю пришлось немало потрудиться острыми зубами, чтобы этот огромный шмат перекочевал в его живот.
Поэтому сперва Шестипалый и подумал, что именно в обильном ужине, да еще законченном перед сном, и кроется причина непонятного резкого пробуждения.
Жирное мясо грокона, этой лесной гигантской свиньи — очень вкусная, очень сытная пища. Но, пожалуй, подумал вождь, это слишком тяжелая еда для пожилого человека, собиравшегося хорошенько поспать.
А Маар Шестипалый хотя в душе и не чувствовал себя стариком, но все-таки считался самым старым среди своих соплеменников, среди бесстрашных дождевых охотников. Ведь ему посчастливилось пережить так многое и столь многих…
Он прожил долгую жизнь и видел немало разливов лесных рек. Почти четыре раза по десять! Не каждый дождевой охотник мог похвастаться таким возрастом, не каждый мог даже и мечтать об этом!
Поэтому Шестипалый считался самым мудрым, хотя и самым старым среди иннейцев нууку.
Недаром поэтому в последнее время проницательный вождь порой ловил на себе косые взгляды молодых мужчин своего племени. Их темные иннейские глаза пристально смотрели на него и как бы намекали, что почтенному старцу пора уже направляться на покой, пора сделать первый шаг по тропе, ведущей к Серой Чаще.
Особенно частенько в таких случаях на вождя пристально поглядывал один здоровенный рыжий детина, дюжий иннеец по имени Медноволосый Хорр.
«Дух Проливного Дождя всегда говорит, что племени нужен доблестный воин, а не этот трухлявый, заплесневелый пень… — недовольно кривился в кругу своих приятелей широкоплечий парень, демонстративно независимо встряхивая темно-рыжей косой. — Можете вы ответить мне на вопрос: «Кто мы с вами? Хлипкие бабы или дождевые охотники?»
«Дождевые охотники!» — с готовностью ревели в ответ иннейцы.
«Нет, мы хлипкие бабы! Мы подчиняемся старому, трухлявому пню и ни на что большее уже не годимся…» — язвительно усмехался в ответ Хорр.
«Нет, ты ошибаешься! — негодовали его приятели. — Мы самые настоящие нууку! Мы дождевые охотники!»
«Дождевые охотники подчиняются воину! Во главе племени всегда стоял герой! — хмыкал Медноволосый Хорр. — Настоящие нууку заслуживают настоящего вожака! Первым впереди племени по лесной тропе должен идти сильный мужчина, а не седой немощный старик!»
Все чаще и чаще до вождя доходили слухи о таких перепалках, начинавшихся обычно у костра, разведенного рядом с шатром молодых воинов.
«Что же, понятно, понятно… — всегда усмехался про себя Маар Шестипалый, когда до него долетали подобные разговоры. — Молодежь есть молодежь, горячие парни… я сам был когда-то точно таким… мне тоже казалось, что старики не годятся ни на что…»
Вождь терпеливо слушал подобные слухи и только улыбался. Бесстрастно молчал, кивал головой и непроницаемо улыбался, улыбался, улыбался…
Только вот дряхлым стариком он себя в глубине души совершенно не считал. Он вполне сознавал свою мудрость, но это не значило, что он превратился в дохляка. Маар Шестипалый, несмотря на свои сорок разливов рек, как раз оставался еще вполне крепким воином. Молодая сила не уходила из его мускулов, и вождь никому не собирался сдаваться, причем так просто, без всякого сопротивления.
В любой момент его рука, обтянутая упругими, эластичными канатами мускулов, могла бы легко успокоить любого из его подданных. Он нисколько не сомневался в своей силе и знал, что может быстро навести порядок в своем племени.
Для этого достаточно было только один раз, для острастки, быстро раскроить пополам какой-нибудь тупой затылок. Например, для этого нужно было просто разбить напополам какую-нибудь, хоть даже рыжеволосую голову, чтобы показать всем, какой дрянью этот череп, этот глиняный черепок был набит при жизни.
Тогда бы дождевые охотники увидели помои, гнездившиеся внутри дурацкого котелка. После этого доблестные охотники сразу бы поняли, что власть в племени находится в надежных шестипалых руках.
Раскроить чью-нибудь дурацкую рыжеволосую голову можно было легко. Вождь вполне чувствовал в себе силы для такого решительного поступка. Могучий организм предводителя, с самого раннего детства закаленный походной жизнью, легко переносил невзгоды. Вождь вполне мог еще постоять за себя, хотя племени нууку и приходилось постоянно жить в нелегких условиях.
…Проснувшись среди ночи, Шестипалый напряженно пытался понять, в чем причина его беспокойства.
Промяв хорошенько живот и прислушавшись к ощущениям, Маар смог только звучно рыгнуть и больше ничего. После этого почти минуту он предавался сосредоточенному размышлению и потом сразу понял, что ужин тут ни причем. Излишне сытная вечерняя жратва не имела никакого отношения к его беспокойству, это было ясно.
«Спать бы и спать… — вздохнул он. — Вечер начинался так хорошо…»
Между тем, гнетущее, болезненное чувство тревоги не исчезало…
Наоборот, с каждым мгновением беспокойство как-то разгоралось все сильней и сильней. Непонятное волнение заползало в душу Шестипалого холодной, противной дрожью. По всему телу разливалась какая-то невнятная мутная слабость.
Неясная тревога угнетала старого дождевого охотника. Такое чувство было непривычно ему, оно давило на мускулистую грудь и не давало возможности забыться поскорей.
«В чем же дело… — соображал Маар. — Что происходит?»
В памяти седого иннейца внезапно возникла кривая ухмылка, которой накануне перед сном одарил его у костра тот самый Медноволосый Хорр, который постоянно подзуживал своих дружков и восстанавливал их против старого вождя.
«Не с этим ли широкоплечим парнем связана неожиданная ночная тревога?» — внезапно подумал Шестипалый.
Мысли вождя сразу полетели охотничьими стрелами в подобном направлении. Шестипалые руки, как проснувшиеся от тревоги лесные зверьки, словно сами по себе отбросили в сторону тяжелое вонючее покрывало.
Он рывком поднялся со своего просторного, нагретого ложа, набитого высушенным голубым мхом, и сунул ступни в мягкие иннейские мокасы из кожи молодого оленя.
«Нельзя ждать! Нельзя! — понял он. — Нужно быстро, решительно действовать!»
Что именно следовало делать, он пока не знал и представлял себе очень даже туманно. Но только валяться, как прежде, уже было нельзя. Гнетущая тревога не позволяла ему остаться под покрывалом на своем месте. Невнятное, но тоскливое чувство толкало, тянуло его куда-то вперед.
От небольшой речушки, на берегу которой вечером остановилось племя дождевых охотников, ощутимо веяло влажной ночной прохладой. Маар передернул плечами от озноба и поплотнее стянул на груди накидку, сшитую из шкуры волосатого ревуна, убитого им еще до прошлого разлива реки.
Все шесть смуглых пальцев крепко сжали шипастую рукоятку серповидного ножа, его самого надежного боевого друга. После этого Маар вынырнул из своего походного шатра и растворился во влажной темноте.
В племени нууку, во главе которого уже давно стоял Маар Шестипалый, насчитывалось не так много народа. В этом племени насчитывалось всего несколько десятков человек, разумеется, не считая многочисленных женщин, стариков и маленьких детей.
Жили все они незамысловато. Но, по-своему, жили как-то даже счастливо, точно также, как и их предки, — триста, четыреста, пятьсот лет назад…
Время определялось для нууку только разливами лесных рек, регулярно распухавших в сезоны проливных дождей. Каждый новый год ничем не отличался от прошлого, а удивительным образом напоминал предыдущий.
Родившись и прожив среди влажных зарослей, трудно было даже представить себе, что где-то, в других местах, существовала другая жизнь. Маар Шестипалый считался среди своих дождевых собратьев самым умным, самым мудрым, но вряд ли даже он, при всех своих невероятных мыслительных способностях, смог бы нарисовать своим могучим умом картины других, неведомых краев.
Нууку довольно много путешествовали. Но никогда не видели особых отличий от той жизни, которая выпала на их долю.
Бесстрашные дождевые охотники никогда не обзаводились постоянными домами. Они кочевали и почти не останавливались надолго на одном месте. Иннейцы постоянно передвигались в поисках добычи по бескрайним массивам Тайга.
Все они считали, что можно счастливо прожить жизнь, если удастся найти жирного зверя и избежать встреч со бесчисленными стадами баферов, своими острыми копытами уничтожавшими все на своем пути. Да если посчастливится обойти стороной тропы, на которых орудовали шайки безжалостных лемутов, среди которых особенной жестокостью выделялись ненасытные, прожорливые люди-крысы и кровожадные волосатые ревуны, напоминавшие древних обезьян.
Порой в поисках чего-нибудь интересненького иннейцы покидали границы Тайга и забредали на руины разрушенных городов. Некогда, в древности, в забытом третьем тысячелетии множество таких густонаселенных мегаполисов сверкали огнями на всем земном шаре.
Североамериканский континент, эта «земля обетованная» для многих людей древности, на территории между современной Кандой и Атвианским союзом был густо покрыт населенными пунктами. Но потом пришла Смерть, затушившая все огни, и огромный континент погрузился во тьму.