Я быстро отодвинул мешок от лужи крови, в это время из-за поворота выскочила телега, и мы, в минуту загрузившись, послали Ворона рысью в сторону Полиса. Юра погонял лошадку, Митька посматривал назад, нет ли погони, а я рассматривал оружие, доставшееся нам в качестве трофеев. Винторез использовали уже давно, даже чернение с металла сошло, поэтому я и уловил блеск в кустах, патронов всего три. Два АКСУ тоже неновы, да и патронов к ним всего по полрожка, так что все это богатство обменяем на что-нибудь более полезное…
На следующий день пейзаж вокруг тракта стал постепенно меняться, все чаще встречались безлюдные полуразрушенные селения, заросшие сорным кустарником. Проезжаем один из таких поселков, оружие держим наготове. Внезапно Митька, держащий левую сторону тракта под наблюдением, вскрикнул и забил короткими очередями по кустам – вот сволочи! Стая диких собак подобралась к шоссе совершенно незаметно на двадцатиметровый бросок. Не заметь Митька вовремя, сейчас бы Ворону уже кишки драли, да и нам бы досталось, я разрядил двустволку и схватился за автомат.
– Гони, Юра! – отчаянно крикнув, я дал две короткие очереди по наиболее наглым тварям, успевшим выскочить на дорогу. Собаки, уже не выбегая на шоссе, преследовали бешено несущуюся повозку, двигаясь параллельно тракту.
– Загоняют, Митька! Как волки загоняют, – отчаянно прокричал я и схватил так и не разряженный винторез.
Метрах в тридцати перед Вороном на дорогу выскочили несколько собак, и я без промедления выбил двух с трех выстрелов. Митька, переведя автомат на стрельбу одиночными, тоже успел положить одну тварь, последнюю несколько растерявшуюся, стоптал храбрый от бешенства Ворон, и мы вырвались в открытое поле, дальше нас собаки не преследовали. Ход Ворона сменился с галопа на мягкую рысь и постепенно перешел на шаг. Посреди поля конь встал.
Я гладил его, успокаивая, вытер пену с его влажной морды. Мы соскочили с телеги и медленно повели мерина, чтоб не запалился,[12] и только через двадцать минут, остановившись на привал, напоили бедного коняку.
Вечером, сидя у костра, Юра рассказывал о диких собаках. В наших краях они не прижились, поэтому повадки этих животных, собиравшихся в стаи, были нам не очень знакомы. Нет, у нас дворовые и охотничьи псы имелись, но поведение собаки в стае совсем другое.
– Они совсем не боятся людей, – объяснял Юра, – повадки и слабости человека псам прекрасно известны. Огня они опасаются, но не больше, чем люди. Охотятся не только ночью, но и днем, а вот огнестрельного оружия откровенно боятся. Здесь собак относительно немного, но вот в Полисе лет тридцать назад шли нешуточные войны на выживание между людьми и собаками. Да и сейчас они довольно нагло ведут себя в городе, хотя в основном охотятся на крыс, но и одинокими прохожими не брезгуют.
Юра замолчал, прислушиваясь к ночному кликушеству сыча, облюбовавшего дерево неподалеку от нас.
– Необходимо завтра запасти воды, по возможности побольше, в городе с ней плохо, всего четыре чистых источника на тридцать тысяч населения. Все захвачены группировками, проход к источникам платный, а вода в реке непригодна даже для мытья, правда? кое-кто купается, чаще всего по незнанию, но после двух-трех помывок кожа облезает, да и облысение стопроцентно гарантировано, – он вздохнул, видя мое нежелание поддерживать разговор, и все же добавил, укладываясь спать: – Дальше по тракту километров через десять пригороды начнутся, так что воду надо искать где-то поблизости.
Юра отвернулся от костра, поерзал, поудобней укладываясь, и через минуту негромко засопел носом.
Полис подступил незаметно, плавно перетекая кирпичными, пока не сплошными руинами пригорода в громадные, до конца не разрушенные остовы многоэтажных домов, сплошь усеянные вокруг обломками бетонных плит, кусками асфальта и торчащими из бетона обрезками ржавой арматуры. Поднявшийся ветер носил запах тлена и цементной пыли, дорога, по которой мы передвигались, была расчищена до узкой колеи, в которую с трудом вписывалась наша повозка. Кое-где из обломков торчали обрезки дымящихся труб, указывающие, что в Полисе еще обитают люди. Деревьев не было вообще, всю растительность города представляли вездесущая полынь и какие-то чахлые кустики мелкого кустарника, хотя Юра и утверждал, что на севере и востоке города сохранились зеленые лесные массивы.
В этот день мы так и не добрались до Рогожской заставы. Ворон не сова – в темноте не видит, запросто может поломать ноги на бетонных обломках, изредка встречающихся на дороге, поэтому Юра предложил поискать местных старожилов и остановиться у первого встреченного костра.
– Все не так опасно, как остановиться в незнакомом месте, рискуя ночью оказаться под внезапно обвалившейся стеной или всю ночь отбиваться от собачьих стай, – пояснил он.
Такое место нашлось нескоро, и уже в полной темноте мы набрели на костер, отблески которого заметили с дороги. Осторожно ведя Ворона в поводу, мы приблизились к костру.
– Доброй ночи, люди, позвольте присоединиться к вашему костру, – громко произнес Юра, глядя на настороженные лица бродяг.
– Кому добрая, а кому не очень, – тихо проворчал один из бродяг, поворачивая тушку жарившейся над углями большой крысы.
Длинные грязные волосы, посеревшие от пыли темные лица и неопределенного цвета одежда роднили бродяг как братьев, но рост и темперамент у них были разными. Все тот же кулинар, въедливо спросил:
– К костру им, а дров с собой принесли?
– У нас вода есть, ключевая, – ответил я, вступая в круг света. Лица бродяг заметно оживились, и они потеснились, освобождая часть пространства у костра.
– Откуда путь держите, торговцы? – спросил высокий худой мужик.
– С юго-восточного тракта, – коротко ответил я, передавая флягу с водой в руки говорившего. – Соль везем на продажу, – и замолчал.
Разговор не клеился, и Юра, желавший узнать последние новости Полиса, спросил:
– А рынок от Калитников не перенесли?
– Нет, да и куда, ближе к провалу, что ли?
– У Калитников нейтральная территория, нас оттуда охранники гонят в шею, только торговцев и чистую публику пускают, – завистливо произнес «кулинар».
– Что за провал? – Шепотом спросил я у Юры.
– Вся центральная часть Полиса по старому городскому кольцу провалилась во время катастрофы, вот и провал, – пояснил Юра.
Меж тем разговорившийся бродяга продолжал:
– Житья от этих бойцов СБ нет никакого, к ним на территорию лучше не заходить. Если сунешься на рынок, так тебя там просто отлупят дубинками, а у Паука на его территории не смотрят, а сразу стреляют, а если чем, по их мнению, навредил и тебя поймали, пиши пропало, замучают до смерти, – жаловался на жизнь бродяга.
– Нет, если поймают тех, кто покрепче, – на расчистку Провала отправляют, но один хрен, народ там долго не живет. Или засыплет, или какая-нибудь тварь нападет, – добавил самый старый бродяга.
– А собачки вас не беспокоят? – спросил Юра.
– Да это как сказать, – ухмыльнулся «кулинар», – иногда они нас, иногда мы их на обед отправляем…
Он внимательно осмотрел поджаренную крысу и, удовлетворившись степенью готовности, разрезал ее на четыре части и раздал своим компаньонам. Мы есть не стали, мутило нас что-то в городе, да и перекусывали уже на ходу.
Внезапно меня как осенило:
– Мужики, вот вы жалуетесь на плохую жизнь, а что вам вообще в городе делать, шли бы в сельскую местность жить, воздух чистый, вода родниковая, зверья в лесу полно…
– Нет, нам тут как-то привычней, – сказал «кулинар», – да и как обустроишься, если мы пахать-сеять не умеем, повадок лесного зверя не знаем, да и дом себе толком построить не сможем. То ли дело здесь, сейчас стали золото и серебро скупать, дают, правда, мало: за сто граммов золота литр воды или пять картофелин, но заработок верный, мы под обломками шаримся, на месте каждого дома можно найти на десяток картофелин.
– А я бы поехал, – неожиданно подал голос самый старый бродяга, – только вот возьмете ли с собой? – Он горько улыбнулся.
Да, дед староват, наверное ровесник дяди Изи, но я не спешил отказывать:
– Старик, ты, наверно, еще до катастрофы родился?
– Да, я выжил, а до катастрофы в армии сапером уже год отслужил.
Стоп.
– Дед, а ты знаешь, что такое мины?
– Да я тебе и говорю, бестолочь, сапером служил. ТМ и МОНки[13] ставил с закрытыми глазами!
– Ну, дед, ты нам подходишь, – я похлопал старика по плечу. – Жди нас на этом же месте послезавтра с утра, а вы, как хотите, ребята, может, еще надумаете, жизнь у нас тяжелая, но еды хватает (тьфу-тьфу…), хотя и работать надо в поте лица.
Разговор свернулся, бродяги укладывались спать, ну и мы с Юрой задремали, оставив караулить Митьку, а то еще неизвестно, что бродягам на ум придет.
Во второй половине ночи я сменил Митьку и увидел, что старик тоже не спит, он не приставал ко мне с разговорами, а только сидел молча и смотрел на полную луну…
Утром мы доехали до Рогожской заставы, здесь располагался пост и собирали плату за въезд.
– Что везем? – деловито спросил охранник.
– Соль на продажу, шесть мешков.
– Пошлина с шести мешков два килограмма.
– Это и за место на рынке? – спросил я наивно.
– За место еще заплатишь четверть мешка, – охранник смотрел на меня со снисходительным презрением, я отвернулся, скрывая ярость.
Вот моль пузатая, раз из села, так и недочеловеки для него. Справившись с собой, состроил робкую рожу лица:
– Скажи, мил-человек, а как мне найти Каца Бориса Моисеича?
– Это доктора, что ли? Да вон дом за площадью пятиэтажный.
– Спасибочки, господин начальник, – сказал я, часто кланяясь в пояс.
Площадь у заставы была довольно чисто убрана, во всяком случае, завалов не было. По площади ездили велосипедисты, да и вообще я заметил, что велосипе