«Это книга. Я забыла… Хотела послать слугу-биоробота, но почему-то решила спуститься в сад сама…»
«И как давно вы пользуетесь этими штуковинами? Сколько тысячелетий? А может, с самого Исхода?»
Изумрудные глаза пронзают то место, где меня нет.
«Откуда ты знаешь про Исход, чужой?»
«А ты не злись на меня, Видящая. Лучше подумай. Как долго вы намерены сидеть в самоизоляции? Сколько обитаемых миров — чужих миров — ушли за это время в Отрыв?»
Она молчит. Теперь её мысли вполне ясны и доступны, но я жду, когда она выскажет их вслух. Сформулирует, что в данном случае имеет значение.
«Нам вполне неплохо и тут, чужой. Пять обитаемых миров…»
«Ого!»
«Да, пять. В отличие от вас мы имели возможность выбрать место обитания. Самые лучшие из миров».
«Это и есть Бессмертные земли?»
Она чуть улыбается. Первый раз вижу, как улыбается эльфийка. А улыбается она, скажем прямо, с чувством изрядного превосходства.
«Бессмертные земли — это не какая-то звёздная система, чужой. Бессмертные земли везде, где есть сидхэ или эльдар. Нас много».
«Не так уж много, выходит, чтобы самостоятельно уйти в Отрыв».
Улыбка гаснет.
«Можно подумать, ты знаешь путь в Аасгард, чужой».
«Нет, не знаю. Зато я знаю другое — одним вам туда не пройти».
«Чем отличаются наши пять обитаемых планет от любого «звёздного клуба», в которые сбиваются Рождённые-где-попало?»
Вот интересно, умел ли чеширский кот улыбаться виноватой улыбкой? Я умею…
«Я не знаю. Я просто констатирую факт. Не всё так просто во Вселенной, Видящая. Возможно, гордыня действительно тяжкий грех, и именно она закрывает вам путь».
«Это пустые слова, чужой. Это не ответ».
«А может, всё ещё проще. Ибо сколько бы вас ни собралось вместе, вы имеете одну-единственную точку зрения. Чтобы взглянуть на проблему со стороны, нужен другой взгляд и другой разум… А разговаривать с зеркалом скучно».
«Ты так полагаешь?» — теперь дама буквально источает ледяную иронию. Я вновь виновато улыбаюсь. Нет, мне не видны её скрытые мысли, спрятанные под бронёй психоблокады. Зато мне видны её глаза. И в этих прекрасных изумрудных глазах уже поселилось сомнение.
«Скажи, как часто ваши пять миров общаются с другими звёздными системами, населёнными сидхэ?»
Изумрудные глаза опасно сузились.
«Конец сеанса!»
Взрыв в голове!
Я открываю глаза. Передо мной маячит лицо Ирочки. Как обычно…
«Да, Рома. Как обычно. Как всегда».
«Между прочим, сейчас же опасности нет? «Хранитель» стоит в голове… Спала бы спокойно…»
Я ощущаю все эмоции жены — в данном случае лёгкую досаду.
«Бывают редкие случаи, Рома, когда ты необычайно догадлив, на грани потрясающей мудрости. Но всё же гораздо чаще ты натуральный балбес».
«Это да. Но ты видела?..»
«Да».
«Ну и?..»
В её глазищах плавает глубокая задумчивость.
«Не знаю, Рома. Вряд ли. Она же тебе ясно изложила — им не нужны чужие. Их вполне устраивает то, что есть. Можно веками сидеть на скамейке в саду и читать поэмы в электронной книжице».
«А как насчёт «пути в Аасгард»?»
«А-а… Слова, одни слова. Кто хочет найти, ищет».
Выражение Ирочкиных глаз вдруг стремительно меняется.
— Однако! И такого ценнейшего сотрудника заточили на необитаемом острове? Ну и кто они, твои коллеги, после этого?
Я глажу её, целую.
— Между прочим, сеансы всевидения отнимают массу здоровья. Я нуждаюсь в срочном восстановительном лечении…
— О! — Ирочка весело округляет глаза. — Опять? Ведь только что…
— Ну, я могу и обойтись, конечно, — я демонстративно поворачиваюсь на бок.
— Нет-нет, что ты! — она приникает ко мне. — Оставить тебя без медицинской помощи в такой момент — это было бы просто бессердечно.
Глава 26. Сомнительные успехи
«Привет, начальник».
Сэнсэй сидит на собственной кухне, перед ним на столе изрядная кастрюля сосисок и не менее внушительных размеров соусница, в которую он обмакивает сосиски одну за другой. На сей раз Цанг не использует голос, обходясь мыслесвязью, вполне отчётливо транслируемой по каналу. Оно и понятно, кстати, — с набитым ртом разговаривать несподручно.
«Здравствуй, Цанг».
«Я с дурной вестью, Рома. Я не нашёл».
«Вообще никого?»
«Вообще никого. Как они до сих пор живы, если детей у них воспитывают подобные твари?»
Я мрачно вздыхаю. Вот оно… Я не решил задачу «номер раз», не определился с наличием относительно живых на кладбище, с критериями их системного поиска. Теперь Цанг вынужден искать вслепую, и потому не может найти хотя бы одного из воспитателей в этих их жутких «воспиталищах». И Динна, разыскивающая способных учеников среди подрастающего поколения «зелёных», тоже вынуждена работать методом перебора.
«Не гожусь я в начальники, Цанг. Ибо балбес».
«Совсем ничего не увидел?»
«Да не то, чтобы совсем ничего…»
Цанг смачно жуёт сосиску.
«Не горюй, Рома. Командир идёт в бой впереди и гибнет первым».
«Ага. Увлекая своим геройским примером остальных».
Сэнсэй окунает следующую сосиску в соус.
«Будем считать, что ты проплакался. Где твоя мнемозапись?»
Я зажигаю виртуальную клавиатуру, тычу в неё пальцами.
«Всё, уже у тебя».
Цанг, не отрываясь от своей кастрюли, зажигает где-то сбоку виртуальный экран — мне отсюда не видно — и некоторое время рассматривает запись, при этом продолжая поедать сосиски и приглядывать за мной, бросая мельком короткие взгляды. Три дела одновременно делает, как истинный Наполеон.
«И это ты называешь «не то, чтобы совсем ничего»?»
«Да ладно…»
«Да не «да ладно»!»
«А толку? Нам нужна помощь, Цанг».
Сэнсэй окунает в соус последнюю сосиску.
«А вот в этом ты, похоже, прав. Я отчего-то не могу пробиться к самому Повелителю. Попробуешь? Нам важно знать…»
«Да вот же я и пытаюсь».
«Ну и хорошо. Привет твоей Иолле и дочке особо. Смотри сюжет, что я тебе скинул».
«Я к тебе во сне…»
«Зачем тратить силы, когда есть деньги? Силы нам ещё понадобятся, поверь».
Цанг проглатывает последний кусок.
«Ты не обращай внимания… Я вчера вечером только воду пил. Не было аппетита. И полагаю, ты тоже сегодня не сможешь взять в рот ни крошки после того, что увидишь. Мой тебе совет — смотри сюжет с экрана, а не прямо через мнемо».
«Так страшно?»
«Не то слово. Откровенно говоря, я не представляю, как мы будем работать дальше. Вчера я не имел контактов с внуком, к счастью, но… Короче, пустой разговор, пока ты не просмотришь сюжет».
Сэнсэй наклоняется ко мне.
«Все мои сомнения позади. Мы просто обязаны вывернуть наизнанку этот Оплот, Рома».
Изображение Цанга гаснет. Я вздыхаю. Да, силы-то силы… Однако межзвёздная видеосвязь дело недешёвое. А я уж начал было подумывать, как бы нам с Ирочкой приобрести недвижимость в полярной курортной зоне… в летающем комплексе…
«Не горюй, Рома. Какие наши годы? Да и папа с мамой вряд ли в ближайшие десятилетия вернутся, чтобы писать здесь мемуары и научные статьи на тему «Как мы спасли человечество». Не скоро ещё наступит на Земле светлое будущее».
«Следишь?»
Бесплотный шелестящий смех.
«И вовсе не слежу, а наблюдаю».
Вот интересно — кто из мужей на Земле был бы доволен, если бы все его мысли могла читать жена, притом на расстоянии? А я вполне. Ибо нам нечего скрывать друг от друга. Ибо я в любой момент рад её голосу, бесплотному или живому — неважно…
«Спасибо, Рома. И я тебя тоже очень сильно люблю».
«Потому что я хороший?»
Я ощущаю её улыбку.
«И за это тоже».
Я улыбаюсь в ответ. Маленькая моя…
«Ладно, работай, о мой Великий Спящий. Не буду отвлекать».
Бесплотный голос в мой голове уходит, гаснет. Я вздыхаю. Да, пора уже мне заняться делом. Что-то там передал мне Цанг, что нежелательно использовать мнемо? Однако экран — это же совсем не то… С экрана можно увидеть только видеоряд и звук, синтезированные компьютером-дешифровщиком.
Нет, не послушаюсь я его. Раз взялся, нужно ходить, а не отворачивать глазки от некрасивых сцен.
Ровные ряды коек стоят в обширном зале, освещённом архаичным потолочным светильником в виде прозрачной трубы с парой натриевых ламп по концам. Сквозь просвет в зеркальном покрытии свет исходит наружу, отчего светильник кажется огненной чертой, надвое рассекающей потолок. Такие светильники мало где сохранились, разве только в технологических помещениях, цехах да ангарах. И в этом вот воспиталище. Вообще-то заявка на замену этих древностей светопанелями отправлена давным-давно… А, какое мне дело? Лампы эти служат достаточно долго, приходят стабильно, меняет их электрик… А если вовремя не меняет, то электрика всегда можно лишить жалованья. Или выпороть, поскольку он десятизначный. Да, у десятизначных основной доход составляет каша, так что штрафные санкции к ним малоэффективны. Хотя у двенадцатизначных, к примеру, каша, комбинезон и башмаки вообще единственное, что они имеют.
В точности как мои воспитанники.
— Дневальный! — в пустоте зала голос звучит раскатисто, как стальной прут по рифлёному железу.
— Я здесь, мой господин! — щуплый подросток в мешковатом сером комбинезоне на вырост валится передо мной ниц с привинченного в углу круглого сиденья. Сиденье сделано с таким расчётом, чтобы дневальный, уснув, просто свалился бы. Однако и к этому приспособились, похоже, мои воспитанники…
— Спишь, ничтожный?
— Никак нет, мой господин!
— Как же нет, когда да! Смотри, дождёшься у меня! Докладывай, как положено!
— За время моего дежурства произошли два незначительных происшествия, мой господин!
— А именно?