Я размышляю столь интенсивно, что как бы не треснул от натуги аквариум. Вот как, стало быть…
«Я полагал, не этим определяется…»
«Вот этим и определяется. Для Повелителя его подданные — средство достижения личных целей. Инструмент. Вся Вселенная для него лично. А Хозяин в ответе за всех, находящихся под его опекой. Его главная задача — спасать и сохранять. Он для Вселенной, а не она для него. Уяснил, наконец?»
Радуга делает паузу. Зеркальные стены холла многократно отражают сияние, и на миг у меня возникает ощущение, сродни тому, что я чувствовал, разглядывая во сне светящуюся мелкоячеистую губку — ткань нашей Вселенной. Ещё миг, и я пойму… пойму ВСЁ.
«У меня вопрос. Насчёт долга всех живущих».
И снова она отвечает, безошибочно уловив суть вопроса:
«Задумывался ли ты, почему все первично-белковые дикари живут так мало? Это один из защитных механизмов Вселенной. В тёмных и жестоких мирах, вроде того, из которого ты родом, и ещё более диких, зародыши таких вот повелителей появляются на свет регулярно. Некоторым из них удаётся сколотить довольно крупные империи, убив при этом массу сородичей, однако подмять под себя всю материнскую планету им не удаётся — срок жизни недостаточен. Право жить столько, сколько хочется, первично-белковые обычно приобретают лишь тогда, когда этот опасный этап минует».
В моём мозгу всплывает мыслеобраз — входной проём, затянутый страховочной сеткой для малышей. Понятненько…
«Разумеется, бывают исключения, когда наука незрелых аборигенов всё-таки преодолевает защитный барьер. При этом побуждения, что характерно, обычно самые что ни на есть благородные — ну ещё бы, победить смерть! Но это уже прямой недосмотр тех, кто обязан спасти и сохранить. Обычно такие несвоевременные попытки пресекаются… и нередко вместе с теми, кто жаждет осчастливить своих владык, баюкая совесть пустыми словами о благе всех живущим».
Сияние смещается чуть ближе ко мне.
«И это не один защитный барьер, Рома. Вселенная слишком велика и ценна, чтобы не защитить её как следует. Законы Иммунитета суровы. Не так уж мало обитаемых миров упало в бездну, так и не поняв своего предназначения. Звёздные пути закрыты для таких, и я лично знаю пока одно исключение из этого правила. Логово Злобных Параноиков, или Оплот Истинного Разума, как они сами себя величают. До сих пор никому из дефектных миров не удавалось зайти так далеко».
Пауза.
«И на всех уровнях существуют свои Хранители и Стражи. Кто-то поднимается сам и помогает подняться другим. А кто-то и пресекает Зло, пытающееся прорваться, силой. Ты тоже знаешь эту формулу — «ваше существование недопустимо».
Я просветлённо улыбаюсь. Как всё просто, когда поймёшь…
«Ну так уж прямо и всё, — она смеётся. — Но кое-что понял, я вижу. Задавай уже свой последний вопрос».
Ну всё насквозь видит… Но вопрос действительно имеется. И ещё какой…
«Скажи… почему я ЭТО чувствую?»
И снова она понимает мою мысль, не дожидаясь достройки фразы.
«Вопрос понятен. Да, большинство обитателей твоей прародины совершенно глухи к чужому горю. Для них гибель миллионов — статистика, главное, чтобы уцелели их близкие… или даже только они сами. Есть даже такие, кто радуется чужой беде. Разная степень эгоизма, и только».
Радуга смещается ещё ближе ко мне.
«Я не буду расписывать, почему именно ты чувствуешь ТАК — уровень твоего понимания пока недостаточен, чтобы понять суть явления. Я скажу тебе только одно. Шанс стать Хозяином Вселенной имеет только тот, кто чувствует боль утраты абсолютно незнакомых ему разумных существ. Будь иначе, ничего из того, что произошло, с тобой не случилось бы. Мало ли аборигенов ловят рыбу на берегах того озера?»
Я снова размышляю. Странно, но мысли-рыбки в моём многострадальном аквариуме перестают метаться, успокаиваются. Видимо, я всё-таки понял… ну, пусть не всё, но главное.
«Спасибо тебе, Радуга, — совершенно искренне говорю я. — До свидания».
«Рада была помочь, Рома. Когда твоя инь, то есть Ирочка проснётся, она всё поймёт без слов, поскольку между вами нет барьера. А остальным даже не пытайтесь объяснить и рассказать. Даже дочери. Всё равно ничего не выйдет. Им ещё рано, и мой барьер не чета вашим психоблокадам. Узнают, когда придёт время».
Я невольно хмыкаю. Всё правильно, всё верно… Однако у меня есть серьёзные сомнения насчёт полного инкогнито в отношении дочуры. Ибо против проницательности ангельского ребёнка вкупе с неуёмным любопытством любые барьеры-психоблокады устоят недолго. Не из папы, так из мамы выудит, хотя бы и по кусочкам — телепатия для чего? Выудит и сложит кусочки мозаики…
«Ну если сумеет, честь и хвала, — Радуга смеётся. — Значит, дозрела и достойна знания».
Я вдруг улавливаю охватившее Радугу озорство. Сияние приближается совсем вплотную, и я чувствую горячее щекочущее ощущение в груди… в животе… ниже… ещё ниже…
«Я женатый, между прочим», — заявляю я. Ага, вот теперь она смеётся по-настоящему.
«До чего всё-таки симпатичные вы оба… Научить, что ли, вас с ней временно выходить из белковой оболочки с сохранением жизнеспособности оной? Прямое слияние инь-янь, это не запихивание отростка в дырку. Качественно иные ощущения…»
«А можно?!» — я сильно заинтересован. Ибо мы с женой вообще питаем слабость ко всяким таким ощущениям.
«Не сегодня, — после секундного колебания Радуга отодвигается. — Возможно, даже и рановато вам… Но я подумаю. До свидания!»
Переливчатое сияние гаснет, и разом в холле становится сумрачно. Только фосфорный зеленоватый свет трубы гравилифта отражается в зеркальных стенах.
— Папа?
Внутренняя стена отходит, и на пороге нашего жилища стоит моя дочура, сонно жмурясь.
— Папа, папа прилетел! — она с разбегу кидается мне на шею. Господи, как я счастлив!
— Ну что ты, что ты, маленькая моя… — я целую её куда попало.
«Знаешь, папа… Мама боялась за тебя. И я тоже».
«Нечего бояться. Я бессмертный».
«А мама сказала — не за тело тревожусь…»
— А чем это вы тут занимаетесь? М-м? — Ирочка тоже возникает на пороге.
— Ну вот… — я чувствую лёгкий укол вины. — Маму разбудили…
Действительно, мы вернулись домой уже за полночь. Не выспалась моя ненаглядная явно…
— Так и так вставать пора, — смеётся Ирочка, разглядывая нас с дочурой. Откровенно любуясь нами, а мы, в свою очередь, ею. — Вот-вот рассвет. Пойдёмте-ка завтракать и любоваться!
Глава 47. Что значит «бог»
— …Я сделал всё, что было возможно, Великий и Мудрый! Да, телепорт потерян, но только один, и корабль ушёл!
Имперский маг стоит на карачках, но особого раскаянья в содеянном в нём явно не наблюдается. Собственно, он прав — вряд ли кто-то сработал бы лучше. Да, в очередной раз пернатые опередили нас, но всё же ему удалось свести потери к минимуму. В прошлый раз провал был сокрушительным и стоил жизни не только предыдущему Имперскому магу, но и предыдущему Повелителю. Собственно, благодаря этому я здесь, а не в плазмотроне — предыдущий Сорок пятый уже почти подобрался ко мне, и если бы не столь удачное стечение обстоятельств…
— Хорошо, Маг. Ты свободен. Пока.
Бессмертный отползает задом, вероятно, не веря своей удаче. Он всё-таки успел уйти через телепорт, прежде чем операторы на Оплоте оборвали гиперструну и остаточное рассеяние энергии разнесло на том конце циклопическую машину в металлическую пыль, заодно похоронив под осевшей толщей горных пород не только обречённых сотрудников базы и технику, но и некоторое количество пернатых боевиков, уже праздновавших победу. Рано обрадовались!
Настроение у меня окончательно выравнивается. Что ж, на войне как на войне. Жалко «тарелок», особенно десантных. Их доставка на планету мохнорылых в последнее время — подлинная головная боль, каждый переход Звёздного корабля в их систему — смертельный риск. Ещё жальче телепорта — эти машины ныне, по сути, невозобновляемый ресурс, как и корабли Звёздного флота. Однако впервые за много лет пернатые понесли столь серьёзные потери в живой силе. Что для пернатых, с их извращённым мышлением, является наиболее болезненным уроном. Нет, всё-таки Сорок пятый прав, они где-то сумасшедшие — разве можно сравнивать потерю операторов с потерей самого телепорта? Да операторов этих можно ещё наготовить сколько угодно…
Но что важнее всего — все концы обрезаны начисто. Одна база и несколько резервных точек, а ведь пернатые могли реально заполучить едва ли не всю сеть… если бы этот умник попал к ним в руки, страшно подумать…
Бронеплита, перекрывающая вход в зал, отходит в сторону, и две фигурки в ярко-синих комбинезонах идут ко мне, даже не сгибаясь в поклоне. Им можно, поскольку вызов экстренный, и мы уже виделись сегодня… И вообще, меня давно посещает мысль — какой смысл требовать этикета от собственных рук? Пустая трата времени.
— Повелитель, ты велел нам явиться лично и срочно, — Ноль первый говорит негромко, спокойно. Сорок пятый вообще молчит пока.
— Садитесь оба, — я киваю им на кресла, расположенные возле столика с прохладительными напитками. — Я хочу обсудить с вами последние события. Ноль первый, наши потери?
— Наши потери — восемьдесят две «летающие тарелки» всех типов, из них двадцать шесть десантных. Ещё шестьдесят четыре десантные «тарелки» вынужденно вернулись на борту «Последнего сна».
Я киваю. Конечно, гораздо больше сейчас эти аппараты пригодились бы там, и не для того мы с риском переправляем их на планету мохнорылых… Однако «Последний сон» выбрался из укрытия вовсе не для бегства, а для атаки на базу пернатых и потому имел на борту полный комплект десантной техники и бойцов.
— …Триста пятнадцать единиц персонала, тысяча шестьсот сорок биороботов, тысяча двадцать четыре боевых летающих робота… — продолжает перечислять Ноль первый, и я снова киваю. Конечно, потери серьёзные, но это оттого, что на объекте в момент атаки были сосредоточены силы для удара по пернатым. Не успели… Ладно. Это не телепорт и даже не «летающие тарелки», потеря не столь ужасна. Не так уж трудно перебросить подкрепление через уцелевшие телепорты. Правда, расход энергии… придётся опять вводить жёсткие ограничения на потребление и снижать нормы выдач