– По-другому я слышал, – встрял в разговор Фил, который, оказывается, не спал, а прислушивался, – ученые люди говорят: «Не умножай сущности без надобности».
– Умножать без надобности тоже не стоит. Ученым по-любому виднее, – миролюбиво согласился Данила.
– Спасибо, что спас меня, – обернулся Федор к Филу. – Если бы не ты… б-р-р, кто знает, что бы от меня осталось…
Фил изумленно уставился на него.
– Но я не… – начал было он, и тут раздался грохот. Все вскочили. Оказалось, это Данила уронил какую-то доску.
– Да чего вы переполошились? – проворчал он. – Старею, руки не слушаются. Прикидывал вот, чего вместо сломанного весла пока приспособить.
– А что за зверь-то на нас нападал? – вздрогнув, спросил Федор. – Я такую жуть первый раз вижу, будто мусорная куча ожила.
– Мы зовем их ручейниками, – буркнул старик. – Раньше были такие маленькие белые личинки, строили себе домики из песчинок и мелкого мусора. На них хорошо клевала рыба. Нынешние немного подросли и уже сами кого хошь скушают. И домики себе по-прежнему строят из всего, что вокруг валяется, только уже побольше. Может, поэтому в реке так мало рыбы. Ну, и у хозяина аппетит неплохой…
– У какого хозяина? – удивился Федор. Но старик сделал вид, что не слышал вопроса.
– Ничего себе зверюшки на поверхности развелись, – присвистнул Фил. – Я уж думал, это какое-то порождение преисподней, с которым обычным оружием и не сладить. Надо было его авадой кедаврой по голове огреть.
Старик хмыкнул.
– Чем огреть? – заинтересовался Федор. Оружия через его руки прошло много, но о таком он еще не слышал.
– Ладно, забей, неудачная была шутка, – сказал помрачневший Фил. – Не завидую я вам – тем, кто в подземке вырос. Многое мимо вас прошло. Это мы в детстве чуть ли не поголовно мечтали стать волшебниками, а у вас и книг-то таких теперь нету, какие нам матери в детстве читали.
Старик тем временем сокрушался, что дым будет вытягивать наружу, и их легко будет засечь. Но выхода не было – в подземелье было зябко, и, оставаясь в мокром, они запросто могли простыть. У Нели и так глаза лихорадочно блестели. Она выглядела совершенно измученной, осунувшейся, и Федор испугался за нее: ему казалось, что причиной тому – не только переохлаждение и пережитые приключения. Казалось, девушку угнетали какие-то невеселые мысли.
Вдруг Неля хрипло закашлялась, Данила с тревогой поглядел на нее, достал из рюкзака необъятных размеров старую рубаху – когда-то она, видимо, была черного цвета, но теперь выцвела до серого.
– На-ка, переоденься в сухое, быстро.
– Да ну, – капризно отмахнулась девушка. – Не хочу.
И тут же снова закашлялась, еще сильнее – так, словно хотела выкашлять что-то внутри. Казалось, еще немного – и ее вывернет наизнанку. Она схватилась за грудь. У Федора сердце разрывалось от жалости – за что ей такое? Пока он раздумывал, не похлопать ли ее по спине, приступ кашля начал утихать, девушка в изнеможении опустилась на пол, все еще прижимая руку к груди. Лицо ее казалось совсем белым. Губы были страдальчески закушены, глаза полуприкрыты. Она обвела присутствующих невидящим взглядом, словно забыв, что она здесь делает. Но понемногу взгляд ее стал более осмысленным.
– Ну, что смотришь, – буркнула она Федору, чуть отдышавшись. – Я немного простыла, со всяким бывает.
Федор перехватил взгляд Данилы – тот смотрел на девушку с ужасом и жалостью. Но встретившись глазами с Федором, сразу принял озабоченный вид.
– Надеюсь, сегодня нелегкая никого сюда не принесет, – буркнул он.
– А где мы сейчас? – спросил Федор.
– Немного дальше Бауманки, – сказал старик.
– Метро Бауманская? – переспросил Федор. – Мы так мучились, чуть не погибли – только чтоб оказаться возле Бауманской?
Он не находил слов. Зачем старик потащил их по поверхности, чуть не угробил, когда можно было просто проехать одну остановку на дрезине, ну, на худой конец, пройти по туннелю.
– Возле Бауманского института, – пояснил Фил. – До станции тут прилично будет, – он неопределенно махнул рукой куда-то назад.
– А куда вообще этот ход ведет? – спросил Федор. Данила пожал плечами.
– Тут целая система ходов. По одному можно выйти в подвал дома на соседней улице. А куда другие ведут, не знаю – многие обвалились или затоплены.
– А откуда вы про это место узнали? – спросил Федор. Старик вздохнул:
– Подземных ходов вообще много, вся Москва ими насквозь пронизана, – сообщил он. – Вот, например, под Электрозаводским мостом, где мы в лодку садились, впадает в Яузу подземная речка Рыбинка. По ее руслу, по трубам бетонным, можно под землей пройти чуть ли не до Сокольников, где красные сейчас обосновались. То есть раньше точно можно было, а что там сейчас творится, спустя двадцать лет после Катастрофы – не знаю. Может, и завалило где туннель или дрянь какая-нибудь завелась. А еще выше по течению, в районе Преображенской набережной, в Яузу впадает Хапиловка – чуть ли не самая глубокая из подземных рек. Когда-то она тоже текла поверху, потом ее в коллектор спрятали. Но для жилья те трубы не годятся, слишком сыро. Зато я слышал, что в коллекторе подземной реки Неглинки до сих пор люди живут. Там живность всякая водится, пригодная для пропитания – рыба, раки. Еще там, правда, живут белые тараканы размером со среднюю собаку, но они вроде не опасные, на людей не кидаются. Ну, и опять же коммуникации всякие подземные – если знать эти ходы, можно под землей из одного района в другой добираться. Опытные люди по маркировке железных крышек, закрывающих люки, могут многое понять.
– Карта нужна, – заметил Фил. Старик покачал головой.
– Карты составлялись давно, с тех пор многое поменялось. Какие-то туннели завалило, какие-то – затопило. Осталось только на рассказы бывалых людей полагаться.
У них с Филом завязался спор о подземельях, из которого Федор уяснил только, что старика все эти ходы интересуют с чисто практической точки зрения, а Фила больше занимает история – кем, когда и для какой цели они были прорыты. Потом Федор, кажется, задремал чуть-чуть, потому что потерял нить разговора. Казалось, он отключился всего на пару минут, но когда вновь прислушался, старик и Фил уже ожесточенно спорили, как он понял, о снаряжении. Старик ностальгически вспоминал, как в прежней жизни ловил на какой-то реке Клязьме по осени щук на блесну.
– Забродники для такого дела – самое то, – уверял Фил.
– Фигня это, – утверждал старик, – швы мигом расходятся.
– Можно «Моментом» заклеить.
– Где ты сейчас этот «Момент» найдешь – за двадцать лет он весь высох. Проще новую снарягу отыскать.
– Ах, да, я и забыл, – почесал в затылке Фил. – Но хорошие забродники могут два-три года прослужить. Главное, чтоб швы были нормально проклеены.
– Не знаю, мне народ в свое время рассказывал – наши, те, что из ПВХ, быстро портятся. Может, импортные и получше будут. Да притом, те, что с тонкой подошвой, полегче, зато подошва мигом рвется, а у которых подошва толстая, те тяжелые. По мне, уж лучше в болотниках, по старинке. Особенно в жару – в комбинезоне-то сопреешь мигом. Да и быструю речку трудно переходить в нем – тебя будто выталкивает.
Насчет жары Федор был совершенно согласен – он так упарился в химзе этой теплой летней ночью, что был момент, когда он готов был проклясть все на свете и от души жалел, что подписался на такую авантюру. Но здесь, в подземелье, было прохладно и сыро, его даже знобило немного.
– Тебе просто хороший комбинезон не попадался, – возражал Фил. – Надо по магазинам рыболовным поискать – наверняка еще полно всего там валяется. Когда-то на Садовом был хороший рыболовный магазин.
– На Садовом уже разграбили все небось, – вздохнул Данила, – место проходное. Если только где-нибудь в глубинке, от метро подальше, повезет случайно наткнуться на склад. А ты, смотрю, тоже рыбалкой баловался в прежней жизни?
– Было дело, – ответил Фил. – Даже не столько рыбалкой, сколько походами на байдарке. И мне интересно – чего это у нас за конструкция на буксире мотается. Нет, я оценил, конечно, элегантное техническое решение, но не проще было байдарку надувную приспособить?
Старик развел руками:
– Знаешь, сколько я здесь лодок уже загубил? То на корягу наткнешься, то на острое чего-нибудь, а бывало, что и прокусят. Достало меня уже все это. А покрышек автомобильных везде хватает – нужно только чехол носить с собой. Удобно. Опять же, на воде эта штуковина устойчива.
– А не пробовал теперь в Яузе рыбку половить? – ехидно спросил Фил.
Старик хитро усмехнулся:
– Так ведь пока ты ее ловишь, тебя самого могут десять раз схомячить. Не стоит оно того. Да и рыбка теперь не та – ее не всякий есть осмелится. Но я за лодкой иной раз сеть привязываю – кой-чего попадается.
Костер разгорался, хотя и сильно дымил. Закипел, наконец, котелок. Воду для питья, как понял Федор, старик прихватил с собой и собирался поэтому расходовать экономно. Но каждому досталось по кружке дымящегося чая, пахнущего какой-то травой. Они жевали взятые с собой лепешки и сушеное мясо, запивая горячим чаем, и жизнь показалась Федору вполне сносной.
Неля вроде тоже немного повеселела. Промокшие насквозь штаны она все-таки пристроила к огню сушиться, но рубаху старика взять отказалась и сидела в длинной темной майке, которая вполне заменяла ей платье. От майки шел пар. Федор покосился на ее ноги – Неля заметила и сердито натянула майку на колени, бросила на ноги свою еще сырую пеструю жилетку.
– Что это у тебя? – спросил Федор, увидев на плече девушки темные разводы, линии, которые как будто складывались в рисунок.
Неля вздрогнула.
– Ничего, – сердито буркнула она, схватила жилетку и накинула ее на плечи.
Федор расстроился – он вовсе не хотел ее обидеть.
– Возьми у меня сухую майку, – предложил он, – простудишься.
Но Неля отвернулась, что-то сердито проворчав. Федор начал уже привыкать к перепадам ее настроения – оно менялось без видимой причины, оставалось только ждать, пока девушка вновь сменит гнев на милость.