Девочка доверчиво улыбнулась. В это время со стороны железнодорожных путей послышался визгливый скандальный женский голос:
— Опять нажрался, скотина! Пьянь подзаборная! Сволочь! И дружки твои такие же!
Из темноты на свет вывались парочка, в которой даже я с трудом признал Мирину со Стасом. Тихий в какой-то затрапезной телогрейке и рваной шапке, пошатываясь, едва не падая лицом в землю, ничего не видя перед собой, на заплетающихся ногах зашагал к посту. Следом со злым красным лицом и растрепанными волосами, охаживая по бокам непутевого кавалера здоровенным дрыном, спешила Мирина.
На шум сбежались делающие обход караульные. Весь квартет вояк, похохатывая и перешучиваясь, принялся наблюдать разыгрываемую перед ними комедию.
— Не тронь друзей, паскуда! — повел плечами Стас и небрежно отмахнулся от подруги, попав ей по лицу.
— Ах ты, тварь! — взвизгнула Мирина и бросилась на парня, вцепившись ему в волосы. Они рухнули в снег и покатились к шлагбауму. Конфликт перерастал в пьяную драку. Ребята умеют работать тонко, сказывается криминальный опыт. Главное, чтобы на шум не сбежался весь контуберний с деканом во главе. Хотя нет, не успеют. Катающаяся в снегу парочка неожиданно для наблюдателей расцепилась и два имперца, захрипев, рухнули, пробитые болтами.
— Сиди здесь, — скомандовал я Сольвейг и бросился вперед. Мгновение и еще один воин скребет руками и ногами по снегу в предсмертной агонии. Это уже я постарался. Четвертого добил уже магией. Убедившись, что караульные мертвы, махнул рукой ученице. Девочка тут же подскочила к нам. — Держишься у меня за спиной, вперёд не высовывайся. Мирина, Стас, молодцы! — похвалил я артистов, — Оставайтесь здесь, если кто появится, дайте сигнал и уходите, в бой не лезьте.
Тихий кивнул. Мирина, молча, с полубезумной улыбкой глядя на трупы, прижалась к плечу парня. Странная она. Хотя, кто рядом со мной не такой? Все мы тут немного сумасшедшие.
Казармой контубернию служила деревянная пристройка к складу. К счастью, устроенный нами концерт и бой не всполошили вояк. Крепко спят. Самым оптимальным вариантом было бы подпереть дверь да поджечь строение. Но ведь тогда загорятся и пакгаузы, а там столько всего нужного. Мы с Сольвейг, конечно, справимся с пожаром. Только вот, зарево всполошит раньше времени гвардейцев. Да и основная битва еще впереди, силы тратить не хочется, мало ли как сложится ситуация дальше. Значит, придется действовать по-другому.
Я приложил ладони к шершавым доскам строения, за которыми чувствовалось биение жизни. Эх, жаль я не лекарь, насколько было бы сейчас проще. Карла бы сюда. Хотя, вряд ли он смог бы помочь. На Мидгарде все медики посвящены Богам и Богиням жизни, а те не одобряют, когда их адепты используют свой дар для убийства. Ничего, справимся своими силами. Тем более давно не тот немощный мальчик, который попал сюда полтора года назад.
— Держи, арбалет, — едва слышно прошептал я и передал ученице заряженное оружие, — На тебе окна. Если кто полезет — стреляй.
Девочка спокойно, словно я предложил ей помыть посуду или прибрать в комнате, кивнула. В Сольвейг я не сомневался. Крови она совсем не боится. Нажать на спуск рука не дрогнет.
Стараясь не шуметь, подпер, взятой с поленницы жердью, дверь. Время пришло. Я закрыл глаза, погружаясь в саму сущность этого мира, растворяясь в ней. Сейчас я каждой частичкой организма чувствовал пульсацию беснующихся вокруг меня энергий — плетущую свои кружева магию, расползающееся от обогревателя в казарме тепло, биение сердец, движение крови в венах врагов. К сожалению, я не умею работать с жизнью. Пожалуй, единственная магия абсолютно недоступная мне. Зато я умею другое. Умел… Сейчас проверим, сохранились ли у меня старые навыки.
В моем сознании возникла картина воздушной смеси, наполняющей помещение. Каждая молекула — словно крошечная сфера, вибрирующая на своей частоте. Я сосредоточился на молекулах кислорода, отмечая их уникальный ритм и пульсацию. Медленно, словно ювелир, ограняющий драгоценный камень, я начал выделять кислород из воздушной смеси.
Невидимая сфера, действующая как фильтр, повисла по центру казармы. Других газы свободно проходили сквозь ее стенки, тогда как кислород отталкивался от заданных мной границ. Не спеша, чтобы не сбить концентрацию, я стал расширять сферу, выталкивая такой необходимый для существования жизни газ, из поля ее действия. И вот купол полностью накрыл помещение, в котором спали эллины. Воздух внутри превратился в непригодную для дыхания удушающую смесь. Люди начали задыхаться. Я чувствовал, как уходит жизнь из человеческих тел. Слышал, что кто-то разбил оконное стекло, желая впустить в помещение воздух. Бесполезно. Сфера не пустит, нужный им кислород. Двери задрожали под ударами, пытающихся выбраться из смертельной западни воинов. Но вскоре все звуки затихли. Последним погас слабый магический источник декана.
Все! Я вынырнул из состояния запредельной концентрации. Провел языком по пересохшим губам и почувствовал сладковатый вкус крови, вытекшей из носа. Это не магическое истощение, просто организму эмоционально тяжело выдерживать состояние, в котором я только что побывал.
Зачерпнул пригоршню снега и умылся. Стало легче. Поискал взглядом ученицу. Сольвейг смотрела на меня широко открытыми глазами полными восхищения и обожания.
— Учитель, вы их всех убили? — восторженно прошептала она. Я кинул взгляд на разбитое окно, в котором, высунув наружу руки и повиснув на подоконнике, застрял труп с посиневшим, перекошенным лицом и арбалетным болтом, попавшим прямо в кадык. Как я и предполагал, рука у ребенка не дрогнула.
— Пойдем. Надо проверить, как дела у Радомиры и Ардака, — отвечать на ее вопрос не хотелось. Да убил. Просто задушил, как кутят, не дав ни единого шанса на сопротивление. Мне не было их жалко. Они воины. Они пришли на эту землю убивать и умерли сами. Но все равно на душе было погано. Особенно от этого восхищенного взгляда ученицы. И ведь я сам ее сюда привел. Именно для того, чтобы дать ей возможность научиться, убивая, защищать себя и своих близких. Демоны забери мир, где двенадцатилетнюю девочку, только что спокойно пристрелившую человека, восхищает убийство безоружных людей!
Почему везде, во всех мирах приходится убивать⁈ Почему если я не делаю этого, убивают меня⁈ Даже на довольно гуманном и цивилизованном Туклине, стоило показать мягкость, я тут же получил пулю. Согласен, там я занимался не совсем законными делами и осознавал риски. Но ведь когда я был простым музыкантом, происходило все то же самое. Правда, там мне удалось умереть своей смертью. Но то моя личная заслуга, а не отсутствие желания моих врагов, кстати, в основном таких же музыкантов, как и я.
Неужели нельзя по-другому? Меня ждет такая интересная аномалия, скрывающая в себе столько тайн и возможностей, а я вынужден заниматься какой-то кровавой ерундой!
По пути к центральной площади вырезали еще один патруль. Гвардейцы почувствовали, что в селе твориться что-то неладное, но разобраться, что к чему не успели, нарвавшись на злого меня. Я и сам не заметил, как превратил троих человек в прах, использовав «подарок» Хель.
— Живы? — мы подошли к склонившейся над красивой зрелой женщиной Радомире.
— Живы, — проскрипела она, — К лекарю их надо.
— Бери грузовик, парней и вези их к Карлу.
— А вы? — она с затаенной надеждой и несвойственной ей благодарностью в глазах посмотрела на меня.
— А мы у греков позаимствуем транспорт.
— Греков?
— Пиндосов, — криво усмехнулся я.
— Странный ты человек, ярл. Словно не отсюда, — она мазнула по моему оставшемуся равнодушным лицу острым взглядом и криво усмехнулась, — Спаси тебя Боги, Рагнар, за родственников.
— На Богов надейся, а сам не плошай. Поторопитесь, у них, — я кивнул на лежащих без сознания людей, — Каждая минута на счету.
— Палак, гони сюда машину, — скомандовала старуха. Нукер взглянул на меня и, получив подтверждение приказа, со всех ног кинулся к околице.
— От Ардака вести были?
— Нет. Но и шума не слышно.
— Это хорошо. Ладно, вы тут сами, а мы пойдем. Пора заканчивать, пока никто не спохватился, что мы тут хозяйничаем. Да и на станцию в любой момент может состав прийти.
— Не придет, — Радомира посмотрела в сторону пакгаузов, — Эллины поезда только днем гоняют.
— Откуда знаешь?
— Да уж знаю, — усмехнулась она и добавила, — Я же свой товар не на ослах возила.
– Понял. Хулдан, до прибытия в лагерь командует Радомира, — распорядился я.
Кочевник молча кивнул и продолжил перевязывать снятого с креста совсем молодого парня. Хотел отправить с ними Сольвейг, но передумал. Раз уж взялся делать из нее настоящую дворянку, надо доводить задуманное до конца. И не стоит говорить, что дворяне это не кровь и дерьмо, а балы и развлечения. Воинское сословие, забывшее о своем основном предназначении, обречено на вырождение и последующее вымирание, причем не совсем мирное.
— Ярл! — окликнула меня старуха, — Пусть твои нукеры ребят увезут? С тобой останусь.
Я с удивлением обернулся:
— Зачем?
Радомира пожала плечами:
— Правильно так будет.
— Ерундой не занимайся, — скривился я и нарвался на упрямый взгляд из-под косматых седых бровей. Как есть Баба-Яга! — Хочешь — оставайся, — махнул на нее рукой. Мне даже лучше. Старая, в отличие от меня, в Пограничье личность известная и авторитетная. А мне еще с чердынцами разговаривать, после того как с эллинами закончим.
Только отошел от Центральной площади навстречу выскочил Возгля:
— Ярл! — запыхавшись, выпалил он, — Эллины что-то почуяли. В казармах суета. Посылали разведку. Мы перехватили. Ардак-багатур, велел тебя найти.
Что ж, этого следовало ожидать. Хоть времени прошло не так уж много, но, сколько мы патрулей вырезали? Три, четыре? И пост на площади. Наверное, в определенное время они должны были отмечаться. Да и с имперцами, несмотря на разногласия у командования связь должна быть. А тут везде тишина. И разведка пропала. Прикинуть, что к чему сможет даже ребенок. А в гвардию кого попало не набирают, там вояки опытные должны быть.